Сопротивление

В порыве гнева и отчаяния я пнула стул. Тот с грохотом упал, свалив ещё один. Следом на пол полетели вещи со стола, кружка, оставленная на подоконнике, пепельница… Я кричала, била посуду и крушила всё, что попадалось под руку. А выплеснув злость, упёрлась руками в раковину, чтобы перевести дыхание. В голове всплывали недостающие фрагменты воспоминаний о вчерашней ночи: клуб, страстный поцелуй с незнакомцем и…

Открыв глаза, я пыталась понять, где нахожусь. Руки были мокрыми, пальцы чувствовали холод камня, слух выцепил из общего гула шум воды. «Раковина, — догадалась я. — Значит я…».

Лёгкий толчок передернул что-то внутри, низ живота онемел, а дыхание сорвалось. Ноги напряглись, а по телу пробежала крупная дрожь. Толчки учащались, по телу расползалась сладкая истома. Подняв взгляд, я увидела отражение в зеркале: на меня смотрела голая, растрёпанная девушка, позади которой покачивался силуэт красавчика-незнакомца.

Почувствовав его руку на спине, я податливо прогнулась. Громкий стон слетел с губ, когда твёрдое тело вошло в меня снова. Глаза закрывались. Оставалось лишь сладкое удовольствие, ощущение наполненности и живого тепла.

Внезапно открылась дверь, и на пороге появился знакомый силуэт. Вспышками в голове всплывали кадры: Кайл зашёл в уборную, оттащил от меня незнакомца, завязалась драка. Я услышала удар о стену, увидела в отражении мужчину, осевшего на пол. Хотела повернуться, но из-за головокружения потеряла равновесие и упала.

«Меня изнасиловали, — осознала я, — обманом заманили в клуб, накачали какой-то дрянью и… Господи, зачем я вообще туда пошла? Не могу, — шептала я сквозь слёзы, — я не могу так больше!».

Ноги сами привели меня в ванную. Открыв зеркальный шкафчик, я отыскала на полке старый коробок с лезвиями для бриться, оставшийся от старых хозяев квартиры. Тонкие металлические пластинки блеснули на свету.

Включив воду погорячее, я разделась. А когда ванная наполнилась, окунулась с головой и отбросила мокрые волосы назад, чтобы не мешались. Я боялась. Но воспоминания о ночи в клубе и предательстве Сэма, чувство одиночества и невыносимая боль давили с такой силой, что не хотелось жить. Тогда я положила левую руку на бортик запястьем вверх, крепко сжала лезвие и резким движением провела по руке.

Струйка тёмной горячей крови вытекала из глубокого пореза, окрашивая воду. Лезвие выпало из пальцев на пол, разбросав алые капли при ударе. На лбу выступил пот, жар охватил всё тело, перед глазами заметались искры электрического света, слабость закружила голову. Я закрыла глаза.

Пропало всё, не осталось ничего, кроме тепла, животного удовлетворения, пульсирующей в венах кипящей крови, спутанных мыслей, ожидания смерти и… свободы.

Когда глаза привыкли к полумраку, я попыталась встать, но руки были связаны. Точнее, длинные рукава за спиной сплетались в узел, отчего стало понятно, что меня нарядили в смирительную рубаху.

Пол в камере был застелен матрацами. А оглядевшись, я нашла их и на стенах. Свет проникал через маленькое окошко в двери, за которой послышался скрип и шаги. Перекатившись сбоку на живот, я подогнула ноги под себя, оттолкнулась и встала. «Что я здесь делаю? Это какая-то ошибка! Нужно сказать им».

В абсолютной тишине стук приближающихся шагов, хоть и глухой, казался особенно зловещим. Я подошла к двери и выглянула в стеклянный проём. «Нужно сказать им, что я не…» — мысль повисла в голове незавершённой, потому что у двери напротив я увидела отца. Он стоял спиной, казался моложе, но его нельзя было не узнать.

Внезапно на меня накатил приступ паники. Беспричинный страх растекался по телу, словно яд. Я начала задыхаться, оседая на пол. В глазах потемнело. За дверью, из других камер, послышались отчаянные крики и вопли. Но так же, как и начался, страх в мгновение отступил, и, отдышавшись, я снова бросилась к окошку.

Отец дёргал ручку двери напротив, пытаясь открыть её, но она не поддавалась. Но вдруг он замер, а затем стал искать что-то в карманах. Достав ключ и вставив в замочную скважину, отец повернул его. Замок щёлкнул. Дверь распахнулась.

Не только пол, но и стены в той камере были украшены алыми брызгами. И посреди тёмной, засохшей кровавой лужи лежала мама, выпутавшаяся из смирительной рубашки. Она билась в припадке, когда отец обнял её. А когда пытался приподнять, вырывалась.

— Лили, я пришёл за тобой.

Отец обнял маму, чтобы успокоить. Но она резко толкнула отца кулаком. Лишь когда тот отстранился, я увидела окровавленный нож в её руках.

— Деймос! — На лице мамы отразился шок от содеянного, а из глаз потекли кровавые слёзы. Выронив орудие убийства, она обхватила тело отца.

Я не расслышала, что он говорил, но видела, как кровь стекает с его шевелящихся губ, как обмякло его тело и замерло.

В ту же секунду мир будто замер. Сознание дало основательную трещину и рассыпалось, оставив рассудок безоружным перед увиденным ужасом. Я закрыла глаза. Ледяной пот и мурашки покрыли кожу.

— Папа… Нет, этого не может быть! — зашептала я. Слёзы хлынули из глаз, горло сдавил спазм.  — Это не он, не он, — повторяла я сквозь рыдания, падая на колени. — Это не он. Неправда. Хватит!