Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 30 из 32



– Ты еще сможешь разбогатеть, милый, – бормотала она – Ты и я. Нам никто не помешает, кроме Стена. Я умоляю тебя, дай мне револьвер! Ты сможешь делать со мной, что захочешь.

Она нагнулась к нему и, касаясь его лица обнаженными грудями, попыталась отобрать у него оружие.

– Проклятая! Исчадие ада! – Из последний сил прошипел Парк и выстрелил в нее три раза.

Я услышал знакомый звук, похожий на чмоканье, когда пули впиваются в тело. Она пошатнулась, стараясь сохранить равновесие, и свалилась на кровать, на которой и осталась в сидячем положении.

– О нет, – прошептала она, – только не это...

Голос у нее стал вдруг тонкий, как у маленькой девочки, которую наказали. Она прижала руки к животу, зажимая рану. На какое-то время ей удалось остановить кровь, но вскоре она просочилась сквозь пальцы.

– О нет, только не это...

Я взглянул на Парка. Усилие, которое он затратил, нажимая на спуск, доконало его. Он окончательно перестал существовать для маленьких девочек. И для больших тоже. Тело его согнулось в предсмертных конвульсиях и навсегда замерло. С того места, где я находился, его плешивая голова стала похожа на пасхальное яйцо, спрятанное между ног. Я взял у него револьвер, поставил его на предохранитель и подошел к кровати.

Ирис дышала тяжело и с трудом. Ее дыхание вырывалось со странным шумом. Кроме этого звука, ничто не нарушало тишину. Удары в дверь прекратились, и девочки смолкли. Больше некому будет склонять их к половым извращениям и другим гнусностям, к которым имел склонность директор приюта Парк.

Где-то вдалеке послышалось, или мне показалось, что я слышу, завывание полицейской сирены.

– Тебе очень больно, малышка?

Она подняла глаза, на которых выступили слезы, и шепнула:

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я осмотрел тебя и попробовал остановить кровь?

– Если я отниму руки, мне конец.

Я устроился рядом с ней, поглаживая ее по голове.

– Что же все-таки случилось, Ирис? Как спасти Пат?

Ее синие глаза померкли. Она все время облизывала сухие губы. Сейчас она походила на змею, голова которой попала в капкан, и она ищет возможность в последний раз выпустить яд.

– Слушай меня, – ответила она наконец. – Эстакада № 15. На полдороге в направлении на восток, в секторе 40, зона 63 Аннекс, Гауванус Ви.

– Это на восток от Массажерис Эри, там где находится главный промысел?

Она утвердительно кивнула головой. Я повторил, как попугай, слова, которые она произнесла, но они мне абсолютно ничего не говорили. Я закурил сигарету и сунул ее в губы Ирис.

Она затянулась осторожно, как будто не была уверена, что ее легкие в порядке.

– А потом? Я ведь больше ничего не знаю.

– Ты найдешь, – с трудом ответила она.

Я просунул руку и обнял ее за талию, чтобы немного приободрить несчастную девушку.

– Сожми меня покрепче, – простонала она. – Я боюсь, Герман.

Что я мог ей сказать? Что все мы умрем раньше или позже?

Она ведь думала только о себе.

Ее взгляд встретился с моим.

– Ты меня ненавидишь, да?

Я попытался немного приободрить ее:

– Нет, этого я не могу утверждать.

Ее голос стал почти беззвучным:

– Докажи мне это. Я очень боюсь. Поцелуй меня, прежде чем я умру, Герман.

В конце концов я ведь спал с ней и делил любовь. Я поцеловал ее в последний раз. Ее губы прильнули к моим, и она отняла руки от живота. Окровавленные пальцы одной руки она запустила в мои волосы, другой рукой схватила с подушки револьвер.

– Чтобы уйти не одной, – на одном дыхании проговорила она.



Прижав револьвер к моему животу, она нажала на курок, но выстрела не последовало.

Я отобрал у нее оружие и бросил его на подушку.

– Ни на секунду не сомневался, что ты попробуешь нанести мне этот удар, малышка. Поэтому я и поставил его на предохранитель. Убийство тоже ремесло – его надо изучить.

Жало змеи снова высунулось из ее губок:

– Подонок, грязный подонок... – прошептала она. – Если бы ты не вмешался в это дело со своей дурной башкой...

Дрожь пробежала по ее телу. Она собрала все силы, чтобы пробормотать:

– Жаль... без тебя... жаль...

Я отпустил ее и выпрямился, мысленно сняв шляпу.

– Прощай, крошка. Мир праху твоему!

Я произнес это совершенно хладнокровно, без малейшего сожаления. Как флик. Думая о том, что она сделала с Пат. Думая о том, что она сделала мне.

Блондинка нагнулась и медленно повернулась в предсмертной агонии. Я брезгливо отстранился, чтобы она не задела меня. Она завалилась на спину и попыталась плюнуть в меня, но захлебнулась кровью, которая подступила к ее горлу. Раздался короткий всхрип, она содрогнулась и испустила последний вздох.

Вой сирены приближался. Сейчас рыбаки найдут свою золотую рыбку. Теперь мое сопротивление ни к чему не приведет. Я дошел до конца своего пути. Мне оставалось только ждать, когда постучат в дверь.

Я опустил взгляд на блондинку, которую раньше называл Мирой, и почувствовал себя несколько неловко. Прозрачные трусики, залитые свежей кровью и неподходящая одежда для молодой девушки, которая уже, вероятно, предстала перед Высшим судом. Кстати, мне было бы неприятно, если бы и флики увидели ее в таком виде. Слишком уж мало на ней одежды.

Я сорвал с постели простыню и накрыл бедняжку, произнеся при этом:

– В добрый путь, малышка. Когда-нибудь встретимся, и лучше позже, чем раньше.

После всего что случилось, кто я такой, чтобы бросать в нее камни?

Глава 17

Чарлз-стрит совсем не изменилась. Там по-прежнему пахло комиссариатом. Я посмотрел наружу через зарешеченное окно туалета. Вновь наступила ночь. Влюбленные и просто прохожие сидели на серых и красных камнях. Мы тоже делали так: Пат и я. То тут, то там включались и выключались фонари, загорались и темнели окна в домах. Порядочные люди занимаются любовью со своими женами или кормят своих младенцев.

Маленькие люди, которые вкалывают на работе и живут с одним мужем или женой всю жизнь. Эти люди никогда не видели и не увидят в газетах своего имени.

Да! Говорят, что так происходит все время: триста шестьдесят пять вечеров в год. В больших отелях и в маленьких гостиницах, на задних сиденьях машин, в канавах, в конторах, в нищенских кварталах и в шикарных домах. Ведь в Нью-Йорке проживает восемь миллионов жителей.

Джим Пурвис вошел в комнату в тот момент, когда я натягивал свой пиджак.

– Как дела, старина? – спросил он.

– Пока неважно.

Я посмотрел на себя в зеркале над умывальником. У меня уже был Монт, он принес чистую рубашку и другие вещи, чтобы я мог переодеться. Один из санитаров-полицейских сделал все, чтобы облегчить мне боль от моих ран и ушибов. Но, несмотря на опрятный вид, моя физиономия все же выглядела так, как будто ее пропустили через мясорубку.

Вошел Або, чтобы вымыть руки. Он никогда не любил молчать, а сейчас говорил еще быстрее, чем обычно. Проходя мимо меня, он сильно шлепнул меня по заду.

– Итак, этот проклятый упрямец опять выиграл дело, не так ли, Джим?

Но Джим был не очень-то в этом уверен и ничего не ответил. Я осведомился у Або, привел ли он типа из страхового общества.

Або довольно потирал руки.

– Я притащил самого директора, а он привел с собой двух служащих, которые захватили столько регистрационных документов, что можно произвести опись всей поземельной собственности в Бруклине.

– Ты готов? – спросил Джим.

– Да, – буркнул я и последовал за ним по коридору в кабинет капитана Карвора. Официально я все еще находился под арестом. Справа от меня шел Монт, слева – Корк.

В кабинете собрались те же люди, которые присутствовали при аресте Пат. Я застыл возле стола, за которым сидела Пат, и положил ей руки на плечи.

– Еще немного терпения, любимая, мы вместе отправимся домой.

Ее прекрасные глаза наполнились слезами.

– Это правда, Герман?