Мёртвый

— Очень приятно.

— Да ничего здесь приятного нет, — тут же несколько раздраженно отреагировал Владимир. — А давно я здесь или нет, я не знаю. В отсутствие времени это определить невозможно в принципе. Понял, да? Ты вот когда помер?

— Э-э-э, сегодня.

— Да нет никакого «сегодня», запомни, дурилка. Вернее, можно сказать, здесь всегда «сегодня». Я вот, может, тоже считаю, что сегодня откинулся. Сегодня, 7 ноября 1980 года. Прикинь, отмечали праздник Октябрьской революции, ну и перебрал я маленько, а что такого, обычное дело по праздникам! Только, значит, вышел я на улицу перекурить, как тут же повело меня, поскользнулся и хряпнулся виском о скамейку, как раз о чугунный ее край. Главное, обидно, что скамейку эту я сам притащил с мужиками, раньше она там не стояла. Понял, да? А что ты хочешь? Судьба! В общем, сразу и откинул копыта. Тут, гляжу, дверь прямо в воздухе открывается и мужик меня зовет. Ну я, еще не понимая ничего, встал и пошел узнать, что за диво такое. Уже в дверях оглянулся, а я там мертвый возле скамейки валяюсь. Понял, да? Потом коридор, собеседование у дознавателя и сюда. Впрочем, это здесь у всех так.

— А кто этот мужик в двери, кстати? — заинтересовался Артем. — Он меня как позвал, так потом сразу исчез куда-то.

— А! — отмахнулся Владимир. — Не обращай внимания, это призрак встречи, одна видимость и не более. Так когда ты помер?

— 12 мая 1982 года, — ответил Артем. И зачем-то добавил, хотя сначала хотел промолчать: — Был расстрелян по приговору суда в Крестах, в Ленинграде.

Володя с интересом посмотрел на него, но расспрашивать не стал.

— Вот и ответ на твой вопрос, давно ли я здесь, — вместо этого резюмировал он. — Получается, что с точки зрения того мира я здесь полтора года.

— В смысле, с точки зрения того мира? — не понял Артем.

— Это трудно объяснить, лично я не сумею, но потом сам поймешь. Здесь ведь нет времени и нет всех ощущений времени. Есть одно сплошное и бесконечное сейчас. Но я же говорю, не объяснишь, — добавил он, взглянув в непонимающие глаза Артема. — Ничего, сам разберешься постепенно. Или не разберешься, а просто привыкнешь. Понял, да?

— А ты чего на полу лежишь? — зачем-то спросил Артем у мужика.

Володя весело захохотал и смеялся… Артем сначала хотел подумать — долго, но потом вдруг понял, что он не знает, что такое долго. В смысле, то есть теоретически знает, помнит еще, но уже с трудом понимает.

Между тем Володя отсмеялся и сказал нечто такое, от чего у Артема вытянулось бы лицо, будь он в теле.

— Это ты, дурилка, на полу цементном стоишь. Да и то лишь по одной-единственной причине: ты сам воображаешь, будто это так. А я, между прочим, на травке лежу, возле речки, восходом солнца любуюсь. Тихо здесь, хорошо, ни единой души вокруг. Только ты вот приперся зачем-то.

— Это как?

— Да кто ж его знает? Только твое окружение здесь зависит от тебя. Как представишь себе, так и будет. Понял, да?

Артем раскрыл рот, но забыл, что хотел спросить. Так и стоял с открытым ртом.

— Ты рот-то закрой, — глянул на него Володя недовольно, — все равно это все ненастоящее, обман один — фикция. Сначала кажется, что настоящее, а потом присмотришься и понимаешь — не-а, иллюзия. Но удобная штука, спору нет. Так что здесь кто где. Многие в своих мирах. Правда, они очень маленькие. Скажем, речка от меня в паре метров, но мне до нее не дойти. Пробовал — бесполезно. Делаю шаг и выхожу в отстойник. Понял, да?

— Не, не понял, но интересно, — протянул Артем, обдумывая сказанное. — А дальше что?

— Кто бы мне об этом сказал! — хмыкнул Володя. — Болтают разное, только вот никто ничего не знает — сплошные фантазии. Вижу только, что некоторые исчезают куда-то иногда. Некоторые потом опять появляются, другие — нет. Понял, да, дурилка?

— Сам ты дурилка, — не выдержал Артем. — Понял, да?

— Да ты чего? — удивился Володя. — Обиделся, что ли? Это ж просто присказка у меня такая. Не к тебе конкретно? Понял, да?

— Ладно, замяли, — Артем уже пожалел, что передразнил нового знакомого. И тут же спросил про другое, переводя тему:

— Слушай, Володя, а ты что, различаешь, кто здесь кто? Все одинаковые, как однояйцевые близнецы.

Тот лишь пожал плечами — мол, не могу объяснить. Потом все же снизошел:

— Сначала не различал, а потом как-то присмотрелся под другим углом, что ли. И становится видна аура. Так вот, Артем, я тебе скажу, как я вижу: ни у кого здесь нет ни одной одинаковой ауры. Объяснить не могу, — тут же добавил он, — вижу и все. Понял, да? Причем разные они не только цветом, но и формой и еще как бы вибрацией, что ли, или пульсацией. И еще чем-то, чему у меня названия нет.

Артем попытался присмотреться, но никаких аур ни у кого, в том числе у самого Володи, не увидел. Спросил:

— А у меня какая?

Володя глянул на него как-то искоса, вытянул шею, покачал головой, открыл рот и… опять его закрыл.

— Ты чего? — не понял Артем.

Тот еще раз внимательно оглядел Артема и сказал:

— Нет у тебя ауры. Вообще никакой. Понял, да? Первый раз такое здесь вижу, между прочим.

Потом еще подумал и рассудительно добавил:

— Ну или, как вариант, аура у тебя есть, но мне не видна. Такое тоже случается, — и помолчав, неуверенно добавил: — Наверное.

Артем прикинул так и этак, но решил, что пока этой фигней он себе голову забивать не будет. Нет смысла при отсутствии любой информации по аурам. Неизвестно вот, хорошо это или плохо, что у него нет (или она Володе не видна) ауры. Он не знает. И Володя, похоже, не знает. Вывод? Нечего и думать об этом.

— Слушай, Володя, я чего хотел у тебя спросить-то, — Артем вдруг вспомнил, зачем он вообще подошел, — а кто сюда попадает? Ну рай, понятно, ад там... А здесь ведь все неверующие, так? Но и на ад вроде не похоже, как его обычно описывали.

Володя лишь утвердительно кивнул, а потом ответил: