Новая девушка

Фейсбук учит презирать.

В последнее время я мало думала о тех, кто сидит в нем безвылазно. Ответив на прошлой неделе на заявку в друзья от Мэгги Бичер, я обнаружила, что она на удивление плодовита. А сейчас просмотрела все последние обновления бывших коллег и моей парикмахерши.

Все это люди, которых я больше не знаю, и люди, которых я так никогда и не узнала. Или те, кого я знаю слишком хорошо, чтобы поддерживать отношения…

Где-то в середине ленты я увидела фото Винни. Это был ее первый «выход в свет» после смерти Джека. Она сидела в самом центре группы из пяти женщин, державшихся за руки или обнимавших друг друга за плечи. Я узнала мать Винни, тетку и двух университетских подружек. Все они были в траурных одеждах, но изображение лучилось теплом от их улыбок, и было видно, что общее горе превратилось в силу, которая поддерживает женщину, сидящую в центре и больше всего нуждающуюся в поддержке.

Сама Винни сидела с горящими глазами, но провалившимися щеками – пухлость, появившаяся во время беременности, исчезла, и вновь стала видна линия скул. Она выглядела одновременно моложе и старше своего возраста; пальцы, сжимавшие букет из розовых анютиных глазок – они что, выросли из купленных мною семян? – смотрелись худыми, покрасневшими и старыми, но кожа была блестящей и чистой.

Тут до меня дошло, что, когда я мысленно «видела» свою подругу в прошедшие три месяца, она представала бледной и измученной, с темными кругами под глазами и неприбранными волосами – ее горе имело физическое воплощение.

Как у героини античной трагедии.

А на фото Винни выглядела так, что, встав за ней в очередь в угловом магазине, вы ни за что не догадались бы, через что ей пришлось пройти.

«Рада, что сегодня я могу вспомнить Джека в присутствии моих самых дорогих и близких. Мы никогда не забудем ни его, ни того, как наши друзья помогали нам в эти последние несколько месяцев», – гласила подпись под картинкой.

Скорее всего, поминки или что-то вроде того. Должно быть, Винни и Чарльз откладывали полноценные мероприятия до тех пор, пока у них не появятся силы вновь выйти на люди. Скромная церемония, а затем возвращение в окружающую действительность с вечной памятью о короткой жизни Джека, о факте его появления на свет. Я достаточно хорошо знала Винни, и мне доводилось видеть, как она справляется с душевными травмами, чтобы понять: она ни за что не стала бы общаться с людьми, если б рана была свежа и ныла.

Нам с Ником ничего не сообщили, не удосужились пригласить. И пока я судорожно проверяла почтовый ящик, корзину, куда автоматически направлялся весь спам, и то место в холле, куда уборщица обычно складывала почту, чуть не задохнулась. Показалось, что я испытала сильнейший удар, доставши до самых глубин существа.

Винни ничего не сообщила, потому что не хотела меня видеть.

Я была полностью опустошена. Но слезы разочарования уже успели испариться, и глаза мои оставались совершенно сухими. Вместо слез я ощутила холодную ярость, когда в праведном гневе напряглись все мышцы тела. Руки невольно потянулись к животу, где их встретила новая жизнь – локтем или худеньким задиком.

Зато у меня есть ты.

– Мне очень жаль, – ухмыльнулся Ник, когда я показала ему. – Это… ну, очень печально. Печально, что она не хочет нас видеть. Должно быть, слишком много пережила.

Он обнял меня и прижал к себе. Я была благодарна ему за понимание, за то, что он не стал говорить, будто все это превратилось в некое подобие противостояния школьных подружек, в классическое создание военных союзов на игровой площадке, чтобы показать, кто главнее, – и из-за этого вновь стала испуганным ребенком. Испуганным от того, что я больше никому не нужна, совсем как много лет назад.

И я постаралась успокоить этого испуганного ребенка, напомнив себе, что горе – громадное чувство, от него никуда не убежишь и никак не избавишься. Я попыталась пожалеть Винни, а не злиться на нее за подобный от ворот поворот, намек, что я сделала что-то не так.

Знаю, дело вовсе не во мне.

Я вновь посмотрела на снимок – так сильно сжимала телефон, что на корпусе появились влажные отпечатки – и закрыла страницу, прежде чем поддаться соблазну искать новые снимки.

Так и свихнуться недолго.

6

Мэгги

Ну что ж… Она предвидела, что после появления статьи в новом номере будет некая реакция: парочка посланий от друзей, несколько сообщений от одноклассников, которые перешлет ей Ма, – но такого ажиотажа никак не ожидала. Еще никогда она не была так востребована! Мэгги ощущала себя самой популярной девочкой в школе.

Сначала букеты. Пять или шесть громадных букетов доставили в офис от различных пиар-агентств с поздравлениями по поводу занятия места Марго и восторгами по поводу статьи. Белые розы, зеленоватые гортензии, орхидеи кремового цвета с розовыми пятнышками – самые модные цветы. Букеты были точно такими же, какие обычно можно увидеть в интерьерах на фотографиях в светских журналах, и созданы они были флористами бутиков Мейфэра[10], которых все знали только по фамилиям. Такие букеты ставят в вазы на мраморных столиках и меняют каждую неделю. Не меньше 150 фунтов каждый.

А потом на почту обрушился бесконечный поток посланий от разных людей, продолжавшийся в течение почти недели после того, как журнал появился в продаже. Ближайшие друзья ждали эту публикацию, и в своих письмах говорили в основном о том, как классно Мэгги выглядит (еще бы!), и о том, как здорово видеть ее на страницах журнала. Но были и сообщения от людей, которых она не видела многие годы, – «бывших», школьных друзей, старых собутыльников. И это не считая множества «вы только посмотрите на нее!» в Фейсбуке от людей, встреченных на каких-то приемах, мужчин, с кем когда-то флиртовала, и тех знакомых, что в общем-то не очень нравятся, но кажутся достаточно интересными, чтобы нажать кнопку «принять», когда получаешь от них запрос на добавление в друзья.

Мэгги разместила в Фейсбуке пару фотографий со ссылкой на основной материал. Хоть «От» и печатное издание, но информацию необходимо распространять и цифровым способом. Ведь теперь люди ищут всё именно в Сети, а Мэгги была адептом самопродвижения. Ведь это часть ее работы, не так ли? Хотя, познакомившись с Марго, она заметила, что фешен-редакторы обычно довольно сдержанны во всем, что касается цифровых изданий. Некоторые считают, что слишком хороши для соцсетей, но рано или поздно им придется обратить внимание и на эту сторону медиа.

Мэгги разместила новость и в Твиттере, и теперь наблюдала, как подписчики делают ретвиты и распространяют информацию. Читателей у нее было не так много, но те, что имелись, действительно интересовались ее творчеством. Мэгги пока еще не успела поменять свой профиль в Твиттере с журналиста-фрилансера на исполняющего обязанности фешен-редактора журнала «От». Она сделала это сейчас, хихикая и чувствуя, как сердце в груди сжимается от гордости. Заодно поменяла и почтовый адрес на своей главной странице.

После этого наступил черед неизвестных почитателей. Телефон круглые сутки гудел от писем, присылаемых людьми, коих она ни разу в жизни не встречала. Они связывались с ней не только для того, чтобы сказать, как им понравилась статья, но и чтобы сообщить, насколько здорово она выглядит на фотографиях. Естественно, все это немного доставало и пугало, но само внимание льстило, да никто и не писал чего-то слишком уж… Кроме того, отказ от свиданий Мэгги перенесла тяжелее, чем рассчитывала, – совместная выпивка с кем-то хорошим, плохим, злым, уродливым или просто никаким является, в конце концов, одной из основных форм человеческого общения. И, отказавшись от нее, она сократила круг общения приблизительно на две трети.

А дальше двинулась индустрия моды – началось с тонкого ручейка, а потом превратилось в настоящий потоп. Несколько редакторов, заказывавших ей фриланс-материалы, поприветствовали и поздравили с успехом. Теперь, в новом сезоне, на показах она будет сидеть рядом с ними, а не на три ряда дальше: причина стать дружелюбными. Некоторые фотографы и стилисты хотели показать портфолио: вдруг ей понравится настолько, что она захочет пригласить их на съемку в «От».

10

Мейфэр – один из самых фешенебельных районов в центральном Лондоне.