Страница 4 из 11
Исключение составлял Филька, потому что он ее брат. И ее племянники – потому что маленькие еще.
Недавно к списку прибавился Ваня, потому что друг, хоть ему тринадцать и он не знает, что друг.
А студент этот для Влады – пустое место.
И подкармливает она его пирожками, как подкармливала бы какого-нибудь спаниеля, оставшегося внезапно без хозяев. Обычное сочувствие, выраженное в поступке.
Мальчишка, кстати, одаренный. Хотя – нет, ни при чем его таланты. Софт он писал рядовой, а если и получился некий побочный эффект, то произошло это спонтанно. Посему ни удивляться, ни тем более восторгаться на его счет не стоит.
Наверное, не нужно было ей обращать лишний раз на себя внимание. Фотографии случайных прохожих слать, подначивать его что-то там проверить…
Зачем тебе все это, Влада? Ты лучше книжки читай, вон у тебя их теперь сколько, отдыхай, расслабляйся. Отпуск быстро пройдет, потом снова в НИИ нужно будет ездить. На электричке до трех вокзалов, а затем на метро две остановки – и ты на месте, даже ближе, чем от дома, получается.
Сейчас она уймет глупую тревогу за Ваню и вернется в библиотеку. Надо каталог до ума довести, распечатать карточки каталожные – в продуктовом имеется принтер, ей позволят. С бумажными карточками ей нравилось работать больше, чем с базой в компьютере. Казалось, что так именно и должно быть в библиотеке – бумажная картотека и бланки читательских формуляров.
Вчера Ваня рассказал про странное послание, которое он получил по электронке, и даже дал ей его прочитать. Дословно Влада не запомнила, а по смыслу – мальчишку предупредили о пакости со стороны опекуна и предложили встретиться в Москве в парке Сокольники, чтобы Иван смог ознакомиться с неким документом. Без подписи послание.
Дичь полная. Влада сказала: «Забей. Никуда не езди. А лучше покажи письмо Антону Дмитриевичу».
И тут же прикусила язык.
А вдруг как раз этого делать и не стоит? Что она знает о Боброве, кроме того, что ей рассказали тетка Татьяна и сам Иван?
Ваня проговорил: «Антона нет дома, в Казань рванул. До конца недели не вернется. По делам фирмы, наверное».
Тогда она сказала: «Я поеду с тобой».
Они договорились, что Ваня зайдет за ней в библиотеку в восемь утра, чтобы не маячить под окнами любопытной тетки Тани. Зачем разводить лишний треп в поселке?
Для Влады это ни свет ни заря, но она согласилась. На месте была без двадцати восемь, наскоро позавтракав мягким творожком и чашкой кофе эспрессо. Перед выходом сунула в рюкзак две плитки шоколада для перекуса, а воду брать не стала, Иван был категорически против. Сказал, что таскать жидкость литрами – это не для девочек, он сам с вечера наберет кипяченой воды в бутылку из-под минералки и сразу поставит в рюкзак. В летнюю пору путешествовать без воды, рассчитывая купить питье по дороге, – верх легкомыслия.
Она просидела в библиотечном помещении до десяти, периодически набирая Ванин номер. Каждый раз выслушивала, что «телефон абонента выключен или…» и так далее. Перед каждым очередным разом надеялась, что оболтус поставит наконец смартфон на подзарядку.
В десять с минутами решила пойти взглянуть на их усадьбу.
Может, зайти и спросить у Евгении Петровны?
А что спросить? Дома ли Ваня и выйдет ли гулять? По возрасту Влада в подружки по играм Ивану никак не подходит.
Ерунда. Как-нибудь выкрутится.
Дойдя до монументальных бобровских ворот, она подумала, что ведет себя нелепо и неадекватно. Решила, что нужно прекратить немую истерику, в которой не желала себе признаваться.
Мальчишка и не собирался никуда ехать. Это была такая игра в понарошку. Письмо ему, конечно, прислали, оно существует, но вот значения ему Иван никакого не придал. И молодец. А сейчас он мирно спит, посапывая, в своей постельке на втором этаже особняка.
Влада развернулась на сто восемьдесят и даже произвела несколько шагов в обратном направлении, но резкий звук распахнувшейся настежь металлической двери заставил ее обернуться. Из калитки, врезанной в ворота, вышла Евгения Петровна с пылающим лицом, за калиткой виднелся борт хозяйской «Ауди», выпачканный глиноземом по самые стекла.
– Владочка? – окликнула ее бобровская домработница, забыв поздороваться. – К вам в библиотеку Ваня не заходил? Вчера, поздно вечером?
– Нет, – помедлив, ответила Влада. – Я до вечера, тем более позднего, там не сижу. А в чем дело, Евгения Петровна?
– Да, в общем… Я подумала, может быть, он зашел в библиотеку по дороге на станцию. Может, передумал идти на электричку… Или вы его отговорили… Может, он там у вас на стульях переночевал… Ну, раз нет, так я в Москву поеду, там его искать буду. Адрес его квартиры мне Антон Дмитриевич вот тут написал… Не потерять бы…
Именно так, у Ивана была своя квартира в Москве. Весьма неплохая трешка в брежневской девятиэтажке. Сейчас там ремонт, а три месяца назад его не было. Были Ольга Сергеевна, Ванина мама, и Надежда Игоревна, Ванина гувернантка, а сам Ваня оканчивал шестой класс.
Гувернантка по большому счету уже была не нужна, Ваня вырос, но мама считала, что кто-то должен накормить ребенка обедом, когда он придет из школы, и помочь с домашкой. Мама подолгу пропадала на работе, у нее был художественный бутик и при нем небольшая гончарная студия, где она в компании трех подруг лепила, а потом обжигала стильную утварь из какой-то угольно-черной глины. Чайники, чашки, миски получались жутко кривобокие, со множеством вмятин, но именно такими они и должны были быть. Из липового лыка дамы плели сундучки и хлебницы, из перьев домашней птицы изготавливали креативные подвески и браслеты, скрепляя их эпоксидной смолой, но самым шиком была, конечно, посуда.
Мама много работала, чтобы накопить денег Ване на образование в будущем и на спокойную, обеспеченную жизнь им обоим в настоящем. Она пропустила момент, когда надо было остановиться и пойти к врачу. Угасала беспощадно быстро. Ваня не видел, как она умерла, это случилось в больнице. А он был все эти дни с Надеждой Игоревной.
Он не очень запомнил все дальнейшее. А что вспоминал, то хотел забыть.
«Знаешь, Влада, как больно маму потерять?»
«Нет. Расскажи».
«Это когда всегда кричишь, но молча. И внутри все рвется на части, и ты молча кричишь».
«Ты бы поплакал, а?»
«Не мог тогда. А сейчас не нужно. Мне так она сказала».
«Кто, Ваня?!»
«Так мама же. Она мне приснилась. Чуть больше месяца прошло после похорон. Я все это время и говорить-то ни с кем особенно не мог. Не хотелось совсем».
«Сорок дней, может быть?»
«Не знаю. Может быть, я не считал. И вот. Приснилась. Красивая такая! Лицо светлое, веселое. И одежда у нее какая-то необычайно красивая. Говорит: «Не хандри, Иван, сам не мучайся, и меня не терзай стенаниями своими. Мне тут счастливо. И тебе так же будет скоро. Через семьдесят примерно годков».
«Семь, наверно? Если “скоро”?»
«Семьдесят. Ты, говорит, и не заметишь, как они пролетят. Только так живи, чтобы нам здесь встретиться. “Это как?” – спрашиваю. Она мне: “Честно и по совести”. Еще сказала о человеке, на которого я могу положиться, но это я уже неясно помню. Вроде бы ниоткуда он появится. Потом она вдруг пропала, и чепуха всякая началась: паровоз, цыгане, убегал от них. Обычный бред, короче. А начало сна помню хорошо. Правда, здоровский сон?»
«Правда. Здоровский».
Влада не решилась сказать, что не каждому сну можно верить. Откуда ей знать? Возможно, именно этому верить можно и нужно.
Когда в его жизни появился Бобров, Ваня не удивился. Мама же предупредила.
Антон Дмитриевич сначала позвонил, сказал, что приедет.
Они уселись в большой комнате друг против друга, в креслах. Надежда Игоревна спросила, принести ли чаю, и, услышав отказ, понимающе кивнула и ушла на кухню, чтобы не мешать.
Бобров сообщил, что хотел бы оформить над Ваней опеку. Иначе придется Ивану перебираться в детский дом, а квартиру оставить под присмотр государства, мамин же бизнес вообще за бесценок уйдет. А если Иван согласится на предложение Антона Дмитриевича, то станет жить в его доме, где у Вани будет своя комната, окончит школу, пойдет учиться, опять же на кого захочет. Антон Дмитриевич выгодно продаст бутик вместе со студией, деньги положит в банк, пусть растут, а квартиру можно отремонтировать и сдавать в аренду. Когда Ивану исполнится восемнадцать, Антон Дмитриевич отчитается перед ним в расходах и доходах, передаст в его полное распоряжение квартиру и счета.