Страница 114 из 132
Это было настолько отвратительно и тошнотворно, что я бессильно выматерился, будучи не в силах ничего изменить. А затем заметил выпорхнувший из второго тела еще один огонек, после которого в комнате стало светло как днем, и выматерился во второй раз.
Майена…
Чистая безгрешная девочка, которую угораздило влюбиться в подонка и подлеца. Пострадавшая ни за что. Поверившая человеку, которого я же ей и сосватал. А теперь в ее тело пыталась влезть гигантская жирная гусеница, которая была грязна и гадка настолько, что не имела никакого права касаться этой красивой и чистой кожи.
— Орли! — в бешенстве зарычал я, видя, что и этот мудак готовится к переселению. Старая шкура с него уже слезла, обнажая такую же уродливую, как у остальных, душу, однако на старое имя он все-таки отозвался. — Не смей ее трогать! НЕ СМЕЙ!
— Она моя, — прошептал в ответ собиратель, после склонился над выбранным телом, вытянул губы трубочкой и ненадолго застыл.
Тара даже не пошевелилась, когда следом за этим он положил обе лапы, обзаведшиеся когтями, на ее неподвижную грудь. Правда, и ее душа не торопилась выпархивать из тела. Более того, спустя пару томительно долгих тин Орли вдруг сморщился и с удивлением бросил:
— Надо же… она сопротивляется!
Держись, Тара! Держись! Не дай этому ублюдку влезть в твое тело!
Девчонка тихо вздохнула, а Орли, напротив, присосался к ее душе еще плотнее, огласив комнату чавкающими и чмокающими звуками.
Сука! Тварь!
— Ты прав, — хрипло каркнул наблюдатель, когда я отвернулся, будучи не в силах смотреть, как еще одна душа покидает тело, и уставился на старика мутными от ненависти глазами. — В человеческих телах наши возможности ограничены. Зато в них мы остаемся невидимыми для контролера. Поэтому, пока он считает нас погибшими, мы живы. А пока мы живы, этот мир принадлежит нам. Мне уже давно казалось несправедливым, что роль собирателей так велика и одновременно так мала. Мы могли бы сделать этот мир лучше, но дурацкие правила не позволяют вмешиваться. Вечные слуги… переносчики душ… уборщики… и это тогда, когда мы могли бы стать богами?
Я свирепо выдохнул.
Так вот ты в действительности к чему стремился?! К ЭТОМУ, ДА?!
— Нет, мальчик, — качнул головой наблюдатель. — Не надо низводить нас до простых смертных. Ни власть, ни обогащение нас не интересуют. Ирония заключается в том, что благополучие мира — это залог и нашего процветания тоже. Но разве можно прожить несколько тысячелетий в клетке? И можно ли наслаждаться видами, открывающимся за стенами тюрьмы, если вся эта красота тебе недоступна?
— И вы поэтому решили их разрушить? — прошипел я, остро жалея, что Изя у меня парализован и не способен вонзить свои иглы в сидящую напротив тварь.
— Мы — узники в своем собственном мире, — едва слышно прошептал старик, когда я забился внутри своего кокона. — Заложники существующего порядка, запертые здесь без права на освобождение.
— Да разве кого-то из вас тащили на эту должность силой?!
— Иногда выбор невелик, — усмехнулся он. — Но я уверен, что тебе это знакомо. В каком-то смысле мы с тобой даже похожи.
— Я хотел просто жить и стать здоровым, — зло выдохнул я, все еще тщетно пытаясь освободиться. — А чего добиваетесь вы?!
— Мы стремимся вернуть то, чего нас лишили. К свободе спокойно перемещаться. К свободе принимать решения. Не только предполагать, но и воплощать пришедшие на ум идеи. Искать иной путь развития для мира, который нам передали на хранение. Не слепо подчиняться правилам, установленным невесть кем и невесть когда. А творить. Выбирать…
— И убивать, — внезапно успокоился я.
— Да, — так же спокойно признал наблюдатель. — Если этого потребует дело. Ни одно препятствие не стоит того, чтобы перед ним останавливаться.
— А теперь такое препятствие для вас — я…
— В твоем теле я смогу беспрепятственно перемещаться между слоями реальности, — не стал отрицать он. — Мы сможем вернуть контроль над ситуацией. Восстановить барьер. Мир снова будет цельным. Но за все нужно платить.
Я только хрипло рассмеялся, когда он приблизил лицо вплотную и открыл морщинистый рот, чтобы высосать из меня душу. А потом увидел, как эта мерзкая харя тоже начала меняться, и понял, что времени у меня осталось совсем немного.
[1] В переводе с ирала — первый.
[2] В переводе с ирала — третий.