Страница 29 из 58
- Ангел с большой буквы.
- Да, а пани - полячка, и, видимо, набожная. Хотя и не особо верующие люди в сложных ситуациях идут к богу за помощью. Но мне кажется, что верующая. Насколько можно было быть верующим в тех условиях. И видишь, сколько поколений уже прожило в России, а польскому учили всех детей. Сохраняли корни. Думаю, веру тоже.
- То есть ей в молитве привиделся ангел и она отнесла серьги в церковь? Или в костел?
- У меня записан такой вариант. Но все церкви тогда были закрыты или в них находились склады, школы, клубы, да все, что угодно.
- Тогда куда она могла отнести изумрудные серьги?
- Туда, где есть лекарства. Дочь болеет, ей необходимо лекарство.
- Аптека? Что лекарства тоже были по талонам? Или поляков в блокадном Ленинграде не лечили?
- Вопрос. Про карточки продуктовые и подробности с питанием можно узнать в музее в Соляном переулке. Я думаю, там расскажут правду, а не мифы и легенды Ленинграда. У Кости есть там знакомые?
- Конечно, есть. У него есть везде.
- А вот как узнать про больницы и лечение? Почему дочку не забрали в больницу?
- А имеет ли это значение? Может прабабке тогда от голода примерещилось?
- И она выкинула изумруды в Неву ,- хмыкнула Ларька. – Но кто-то же ей помог вырваться из блокады. При чем не только дочь вывезли, а и она сама выехала. Взрослая, работоспособная женщина. Детей вывозили эшелонами с минимальным количеством сопровождающих взрослых. Всех, кто мог работать, загоняли даже траншеи рыть. А Магдалена как-то выехала.
Илая задумалась и стала накручивать выбившийся локон на палец.
- Я думаю это был госпитальный эшелон. Больная девочка и ее мать, может тоже по документам больная, а может с истощением от голода. Вот их и вывезли. А вот зачем при этом откупаться драгоценностями? Тем более кому в осажденном городе нужны бриллианты, когда есть нечего?
- Тому, у кого есть доступ к продуктам и лекарствам. Но нет брюликов.
- Начальник госпиталя? Больницы? Как это вообще все регулировалось тогда? Мы этого никогда не узнаем, - Илария вернулась на диван, уселась с ногами и, обхватив руками подушку, откинулась на спинку.
- В госпитале и больнице точно есть доступ и к еде, и к лекарствам. Если просто аптека, то без продуктов, если просто склад, то без пилюль. Если поискать по карте больницы вокруг Гороховой улицы? Вряд ли женщина обращалась куда-то далеко, имея больную дочь на руках.
- Вот так с улицы тоже не придешь с таким предложением. Надо или к знакомому человеку или по чей-то наводке. Она не работала, коллеги отпадают. Хотя до 39го может и работала, Виталий не знает просто. Нам надо уточнить, - она потянулась за блокнотом на журнальном столике, почти полностью прижавшись ко мне грудью, и схватив ручку с блокнотом, быстро выпрямилась. А жаль, мне понравилось!
- Родственники? Спросить некого, все погибли. Да и родственники не взяли бы драгоценности?
- Соседи? Мы можем узнать через связи Костика, кто жил на Гороховой, кем работал, кто выжил. Вот интересно, как они сохранили за собой комнату в коммуналке. Вернулись после снятия блокады, а квартиру никто не занял? А потом только стали уплотнять, когда из родственников никто не вернулся с войны?
- Архивы ЗАГСа? Как думаешь, их оцифровали или они так в виде ветхих книг лежат на полках?
- Не знаю, я в ЗАГСе был два раза на свадьбе друзей. В торжественном зале. Больше пока нигде не доводилось.
Илька погрызла задумчиво колпачок ручки и выдала:
- А что если ангел это имя? Анжелика, к примеру. Ангелина. Серафима. Не самые распространенные имена. Это если женские , - уткнулась в телефон, вычитывая имена в интернете. – Серафим, Михаил, из женского ещё Анжела. А если ещё и других национальностей искать. В Ленинграде много кто жил.
- Обобщим, через Костю достаем архивы ЗАГСа или архивы домовых книг. Ищем соседей по Гороховой улице со странными именами? Проверяем не были ли они связаны с госпиталем или больницей? Про места работы узнать у Виталия. Интересно, трудовые книжки тогда вели? Может это в пенсионный? Полные имя, фамилия, даты жизни этой прабабки есть?
- Есть. Но не уверенности, что это она писала этот дневник. Но от чего-то надо отталкиваться.
Я уселся на диван, подтянул девушку к себе под бок и положил щеку ей на макушку. Илая пискнула и попыталась высвободиться, но я не дал:
- Сиди тихо, мне так лучше думается.
- Мне так не удобно! – шикнула и вся завозилась под боком.
- Окей! – перехватил ее за талию и посадил на колени, обвил рукой и прижал Ларькину голову где-то в район ключицы. – Теперь удобно? – хмыкнул.
- Удобно, - поговорила и обдала теплый дыханием кожу в вырезе футболки. – Вот только чего ты руки распускаешь?
- Хочу! Кто мне запретит? – я откинулся головой на спинку дивана и понял, что смена положения была лишней. На расстоянии сидеть было спокойнее для моих нервов.
- Уголовный кодекс! – бурчит Илька, но сама не делает попыток слезть с колен. Обхватила руками меня за талию и сопит тихонечко мне в шею.