Солдат

Лейтенант не обманул, в яме просматривалось обнаженное женское тело, забросанное мусором. Рядом с ней лежала окровавленная пеленка.

Ваня очень сильно пожалел, что не сжег немцев живьем. Стиснув зубы, он вернулся к избе и подошел к телам немцев.

Офицер все еще был живой. Он таращился на Ивана и беззвучно кривил губы.

Иван наклонился, вытащил из валявшейся на земле кобуры «Люгер», повозился, снимая пистолет с предохранителя, а потом прицелился обер-лейтенанту в голову и нажал на спусковой крючок.

Резко щелкнул выстрел.

Офицер дернулся и замер.

Ивану стало гораздо легче на душе, словно он выпил мгновенно подействовавшее сильное обезболивающее.

Из темноты появился якут и молча застыл рядом.

— Надо идти за женщинами… — тихо сказал Ваня. — Вы идите, а я разберусь с машиной…

Неожиданно от сарая донесся громкий шепот на русском языке:

— Братишки, вы там как? Эй, вы меня слышите? Положили немца? Мы здесь, здесь мы…

Ваня ругнулся, вспомнив что в сарае сидят пленные.

Времени искать ключ не было, поэтому замок сбили прикладом трофейной винтовки.

— Выходим по одному, руки держать на виду… — скомандовал Ваня, держа автомат наготове.

— Эй-эй, не надо, мы свои… — из сарая медленно вышел худой, нескладный парень, в замызганной солдатской форме без петлиц и ремня. — Братишки, не стреляйте. Я Титов… красноармеец Титов Сашка, артиллерист…

Следом появилось еще трое пленных: босой коротыш с кривыми ногами, пожилой мужик с побитым оспой лошадиным лицом и высокий парень в черной спецовке, выглядевший менее истощенным чем остальные.

Он сразу же шагнул к Ивану и радостно затараторил:

— Спасибо, товарищи, спасибо! Я ефрейтор Мартынов. Мартынов Рудольф Валентинович! Сто восемьдесят пятая полевая хлебопекарня, триста двадцать седьмая стрелковая дивизия. Спасибо! Наши начали наступление? Немцы отступили? Я знал, знал…

Остальные молчали, неприязненно косясь на пекаря.

— Нет наших, только мы… — тихо сказал Ваня.

Мартынов замолчал, растерянно хлопая глазами.

— Решайте, как дальше… — мрачно продолжил Иван. — Хотите — оставайтесь, хотите — пробивайтесь сами, хотите — пойдем вместе к своим.

— Я Нечаев Федор, иду с вами… — просипел кривоногий. Артиллерист и пожилой молча кивнули. Пекарь почему-то сильно вздрогнул и попятился.

— Пока разбирайте оружие… — Ваня показал на винтовки.

— Ага, сейчас, только кое-что доделаю, — Нечаев еще раз кивнул, шагнул к пекарю и приобнял его за плечи.

Локоть правой руки кривоногого быстро задергался, Мартынов отчего-то прерывисто заскулил, начал медленно оседать, повалился на землю боком и, зажимая живот руками, нервно засучил ногами.

Нечаев брезгливо плюнул на него, показал Ване длинный заточенный штырь и спокойно объяснил.

— Сука он, фрицам зад лизал. В начальство выбивался. Из-за него Мишку расстреляли.

У Вани не нашлось ни слов, ни эмоций, чтобы ответить. Он просто пожал плечами и скомандовал:

— Нечаев, ты останешься со мной, остальные помогут донести сюда раненую. Петруха, забирай людей. Надо успеть до рассвета.

Якут поманил рукой пленных, развернулся и ушел.

Ваня посмотрел им в след и мрачно спросил у Нечаева.

— Почему раньше не удавили, суку?

— Так… — Федор досадливо поморщился. — Так положили бы всех фрицы. Пришлось терпеть и ждать. С нами еще был политрук, Мишка Гинсбург, нормальный, несмотря на то, что жид. Так эта мразь выдала его немцам. Мишку расстреляли сразу же, а этой бляди… — Нечаев пнул корчащегося на земле Мартынова. — Банку тушенки выдали за старание. Сам сожрал, даже не поделился, блядина…

— Помоги-и-ите, бра-а-атики… — жалобно заскулил Мартынов. — Я жи-и-ть хочу-у-у, маменька-а-а одна останется…

— Тьфу, блядь! — Нечаев подхватил карабин с земли, крутнул его в руках и несколькими ударами разбил голову пекарю.

Ваня мрачно посмотрел на Федора.

Тот быстро положил карабин обратно, опустил взгляд и торопливо пробормотал:

— Вы уж простите, товарищ командир, что без приказа… просто… просто… погань он. Я таких с детства давил…

Ваня не стал объяснять, что он не командир и повелительно бросил.

— Рассказывай с самого начала. Начни с того, как в плен попали.

А сам пошел в избу.

Нечаев зачастил, семеня рядом с Иваном.

— Так что рассказывать… я из автобата… бензин давно закончился, машины сожгли… пробовали выйти, так куда там… я отбился от своих, бродил… потом наткнулся на Мишку, Сашку и Михалыча. И этого… вышли сюда на хутор, а здесь Валюха, добрая, справная баба. Муж евоный в армии, она одна с дитем малым. Подкормила нас, в сарае прятала. А тут немцы приехали. Я так понял, они заплутали, не туда выехали… — он замолчал.

Ваня вошел в избу, прошел в закуток, уставился на аккуратно повешенный на спинку стула офицерский китель и приказал:

— Дальше.

— Нас сразу нашли. Чутка побили, несильно, но Рудик сразу Мишку сдал — замполита на месте шлепнули. Валюху и дитя, — Федор ткнул пальцем в китель, — фриц тоже застрелил. Просто застрелил и все, вывел за избу и застрелил. Не сильничал, не бил — просто застрелил. Зачем — не знаю. Странный фриц. Если бы пил, так нет, не пил… Затем приказал своим машины ремонтировать. Там в кузовах провизия, ящики с консервами. Нас тоже заставили помогать. Так в порядке машины, а он все недовольный. Приказал все перебрать чуть ли не по винтику. А сам своих каждый вечер дрючит. А с утра опять приказывает разбирать. Словно сам не хочет уезжать. Так и солдатики рады, всяко лучше, чем воевать, как мне думается…

Ваня ковырнул пальцем светло-красную петлицу на кителе, потом вытащил из кармана пачечку документов. Через пару минут стало ясно, что группа немцев из интендантской службы, а офицер — обер-интендант Макс Лютцов. В документах еще нашелся наряд на доставку полевых пайков куда-то там…

В голову пришла слегка диковатая мысли.

— А что дальше, товарищ командир? — Нечаев помялся. — Куда мы теперь?

Ваня молча вышел в комнату, взял немецкое солдатское кепи и примерил на Федора.

Тот ошарашенно уставился на Ваню.