Страница 101 из 102
Глава 26
В небо с шипеньем влетела ракета, все вокруг приобрело мрачные черно-белые очертания.
Воздух разорвали длинные пулеметные очереди, в ночь выплеснулись красивые пунктиры трассеров.
Ваня судорожно вжался в землю. Дождался пока заткнется пулемет, а потом, быстро двигая локтями и ногами, дополз до воронки, кубарем скатился в нее и сразу же шарахнулся в сторону, смотря на источавший мерзкое зловоние, вздутый труп в немецкой форме.
— Блядь… — Иван закрыл предплечьем нос, сорвал с пояса флягу и сделал несколько глубоких глотков.
Обессиленно откинулся назад и задумался:
«Ну вот, до наших всего полторы сотни метров. Задание я не выполнил, просто дошел в срок и все. Что там надо было делать, так и не сообразил. Может возьмут в зачет двадцать три дохлых немецких солдата и шесть офицеров? Хотя, вряд ли… с собой у меня документы только пяти фрицев, а на слово не поверят. Я бы тоже не поверил. Ладно, дошел и дошел, что будет дальше? А вот с этим хрен его знает…»
Интуиция подсказывала, что дальше все будет очень сложно: как минимум фильтрационный лагерь для вышедших из окружения, а как максимум… как максимум трибунал и пуля в затылок.
Но все это уже не пугало Ивана — он твердо решил сражаться с фашистами до конца. Своего или их, неважно. Несмотря ни на что. Прежний Ваня Куприн исчез навсегда, его место занял красноармеец Куприн Иван Иванович, люто ненавидевший немцев.
— Интересно, дошел якут с бабами или нет? — вслух подумал он. — Должен дойти, Петруха железный мужик. Сейчас доберусь к своим и узнаю. Только бы не пристрелили сгоряча из-за немецкой обертки. Ломиться тайно или буром — не выход. Придется сдаваться как положено…»
Иван быстро сбросил китель, снял нательную рубашку и оторвал от ее подола большой кусок.
— Ну вот, — он довольно ухмыльнулся, помахав лоскутом. — Теперь как положено. Эге-гей, сдаемся!!! Русс зольдатен — нихт шиссен. Так, пукалку долой, вторую тоже, ранец — нахрен, документики оттуда за пазуху. Вроде все. Сука, как же воняет…
Но в воронке пришлось просидеть еще пару часов, пережидая вспышку активности у наших с немцами.
Как назло, облака рассеялись и на небе появилась огромная, яркая луна.
— Твою же мать… — матюгнулся Ваня, немного помедлил и выполз из воронки. Прополз еще полсотни метров, а потом встал и, держа в поднятой руке белый лоскут, побежал в полный рост к своим, громко крича. — Не стреляйте, я свой! Свой! Я с задания возвращаюсь!!!
Несколько минут ничего не происходило, молчали и немцы и наши, а потом вдруг отозвался хрипловатый голос, заговоривший с сильным украинским акцентом.
— Стой, дурень! Стой, мать твою грець, куды…
— Я свой! — обрадованно заорал Ваня и побежал вперед. — Свой…
— Да стой же! На месте! — завопило сразу несколько голосов. — Стой! Мины же!
Ваня резко остановился и в то же самое мгновение перед глазами полыхнула ослепительная вспышка.
Все вокруг завертелось, Иван провалился в темноту, расцвеченную красивыми огненными трассерами.
А очнулся от того, что его куда-то тащили.
Ничего не болело, но тело не слушалось, глаза тоже не открывались.
Откуда-то со стороны донесся гулкий бубнеж, отдавшийся в голове множественным эхом.
— Твою же мать, эко фрица порвало-ло-ло-ло…
— Так не фриц это, сам слышал, кричал с задания идет-ет-ет-ет…
— И загинал по-нашему, когда на плащ-палатку грузили-ли-ли…
— Прохоров, кликни Шаляпина, пусть несется со всех ног, хотя бы перевяжет-ет-ет-ет…
— Да куда там, сам не видишь…
«Сука, глупо-то как…» — вяло подумал Иван и заорал: — К особисту меня несите, мать вашу, к особисту…
Изо рта вместо слов вырвалось хрипение и бульканье, но солдаты сразу замолчали и куда-то его потащили.
Через пару минут скрипнула дверь, раздался уверенный властный голос:
— Что случилось? Кто это такой?
— Вот, сами пришел, товарищ старший лейтенант госбезопасности, — начал кто-то сбивчиво объяснять, — кричал, что свой, на русском языке. На мине подорвался, не успели предупредить. Мы достали его с полосы, вот и принесли. Он говорил, чтобы к вам…
— Ничего не понимаю… — озадачился командир. — Так… вы все пока свободны и фельдшера срочно сюда. Пусть приведет его в сознание…
— Я в сознании! — прохрипел Ваня.
— Кто вы?
— Куприн… Куприн Иван… Иванович… меня… меня…
— Куприн?
— Куприн… — Ваня понял, что умирает и, собрав последние силы, закричал. — Скажите… Петров вывел женщин? Якут! Он вывел? Елистратову и Курицыну… Хусаинову еще. Скажи, мать твою! Вывел?
— Елистратову? — переспросил командир. — Елистратову и Курицыну… — и вдруг обрадованно закричал: — Я понял, понял! Иван Николаевич, вы слышали? Три недели назад на участке Попова вышли из окружения боец и три женщины, медицинских работника из второй ударной. Военврач второго ранка Елистратова, и военфельдшеры Курицына с Хусаиновой. Они рассказывали на допросе о каком-то красноармейце, как раз, по фамилии Куприн. Иван Куприн! Который остался их прикрывать, а до этого вез на немецком автомобиле под видом офицера… Да много чего еще рассказывали! А я не верил, отправил на дополнительную проверку. Трудно было поверить, слишком уже все невероятно звучало. Так вот он, Куприн! Вот же он! Твою мать… Стоп! Вы говорили о каком-то еще задании? Каком задании? Кто вас послал? Говорите, сейчас будет фельдшер, он вам поможет…
Ваня уже его не слышал. Он одними губами прошептал:
— Спасибо!
И умер со счастливой улыбкой на губах.
Ледяная вода свирепо обожгла тело, Ваня выскочил из воды и заорал от неожиданности.
— Твою же мать! Что за херня!!!
Но сразу же замолчал.
Он, голый, посередине поросшего осокой и кувшинками озера!
Глухой рокот канонады!
Немецкий бронетранспортер и немецкие солдаты на берегу…
— Что, опять? — леденея от ужаса, ошеломленно пробормотал Ваня. — Но как? За что? Было мало урока?