Кинжалы Джезма

Выражение удивления появилось на лице Вираты.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь. Они не приводили с собой никаких пленных.

Конан был уверен, что тот лгал, но понимал, что задавать дальнейшие вопросы бесполезно. Он тревожно размышлял, из каких соображений Вирате понадобилось утаивать информацию о девушке.

Маг кивнул рукой негру и тот снова ударил в гонг. Снова, поклонившись, вошел Хаза.

— Хаза покажет тебе твою комнату, — сказал Вирата. — Тебе туда принесут еду и питье. Ты не пленник; никакой охраны не будет. Но я вынужден попросить тебя не покидать своей комнаты без сопровождения. Мои люди подозрительно относятся к посторонним и, пока ты не посвящен… — он оборвал предложение многозначительным молчанием.

4. ШЕПЧУЩИЕ МЕЧИ

Невозмутимый стигиец повел Конана сквозь бронзовые двери, мимо сверкающей охраны, и свернул в узкий коридор, который ответвлялся от главного прохода. Он провел Конана в комнату со сводчатым потолком из слоновой кости и сандалового дерева через единственную тяжелую дверь из обитого латунью тикового дерева. Здесь не было ни одного окна; воздух и свет проходили сквозь отверстия в куполе. Стены были увешаны роскошными гобеленами; пол был скрыт под коврами.

Хаза, поклонившись, без всяких слов закрыл за собой дверь. Конан уселся на бархатный диван. Это была самая причудливая ситуация в его жизни, наполненной бурными и кровавыми приключениями. Он беспокоился о судьбе Нанайи и стал обдумывать свой следующий шаг.

В коридоре раздался звук шагов. Вошел Хаза, а за ним следом огромный негр, несующий яства на золотых блюдах и золотой кувшин вина. До того, как Хаза закрыл дверь, Конан заметил кончик шлема, торчащий из-за гобеленов, скрывавших альков на противоположной стороне коридора. Вирата солгал ему, когда сказал, что его никто не будет охранять, на что Конан в общем-то и не рассчитывал.

— Киросское вино, мой лорд, и еда, — сказал стигиец. Скоро тебе пришлют девушку, прекрасную как рассвет, которая будет развлекать тебя.

— Хорошо, — проворчал Конан.

Хаза сделал знак рабу поставить еду. Он сам попробовал все блюда и выпил большой глоток вина, перед тем, как поклонившись вышел. Конан, недоверчивый, как загнанный в ловушку волк, заметил, что стигиец попробовал вино в конце и когда выходил из комнаты, то немного споткнулся. Когда дверь закрылась, Конан понюхал вино. Букет вина был такой прекрасный, что только его острые варварские ноздри могли уловить в нем примесь ароматного запаха, который он узнал. Это был запах пурпурного лотоса с мрачных стигийских болот, который заставлял человека уснуть глубоким сном на короткое или длинное время в зависимости от дозы. Поэтому Хаза торопился выйти из комнаты до того, как влияние наркотика будет заметным. Конан задумался. Неужели Вирата собирался отправить его в Райский Сад после всего этого.

Исследования показали, что еда не была испорчена примесями и он с жадностью набросился на нее.

Едва он закончил и еще смотрел на поднос, словно надеялся там найти еще чего-нибудь поесть, как снова открылась дверь. Стройная, гибкая фигура проскользнула внутрь: девушка в золотом нагруднике, отделанном драгоценностями поясе и прозрачных, шелковых шароварах.

— Кто ты? — спросил Конан.

Девушка метнулась обратно, ее коричневая кожа побледнела.

— О господин, не бейте меня! Я ничего не сделала! — ее темные глаза расширились от страха и возбуждения; ее слова перескакивали с одного на другое, пальцы по-детски дрожали.

— Разве кто-то говорил, что собирается бить тебя? Я спросил, кто ты такая.

— Я… Меня зовут Парусати.

— Как ты здесь оказалась?

— Они похитили меня, мой владыка, Прячущиеся, однажды ночью, когда я прогуливалась по отцовскому саду в Айодхье. По тайной, дьявольской дороге они привезли меня в этот город дьяволов, чтобы сделать рабыней, как они поступили с другими девушками, которых похитили из Вендии, Иранистана и других стран. — Она говорила торопливо. — Я живу здесь месяц. Я почти умираю от стыда! Меня пороли! Я видела как другие девушки умирали от пыток. О, какой позор для моего отца. Его дочь стала рабыней служителей дьявола.

Конан ничего не сказал, но налившиеся кровью голубые глаза были достаточно красноречивы. Хотя его карьера была наполнена кровопролитием, убийствами и грабежами, по отношению к женщинам он обладал грубым, варварским кодексом рыцарства. До этого момента он еще обдумывал идею действительно примкнуть к культу Вираты — надеясь стать его господином, убив если нужно, его руководителей. Теперь его намерения сконцентрировались на разрушении этого змеиного гнезда и основании на его месте своего собственного логова. Парусати продолжала:

— Сегодня пришел Начальник Девушек чтобы отправить одну девушку к тебе проверить, нет ли у тебя спрятанного оружия. Она должна была обследовать тебя, пока ты находишься под влиянием наркотика. Затем, когда ты проснешься, ей нужно было вовлечь тебя в разговор, чтобы потихоньку выяснить, шпион ты или честный человек. Он выбрал меня для этой задачи. Я была ужасно напугана и когда обнаружила, что ты не спишь, вся моя решимость окончательно растаяла. Не убивай меня!

Конан хмыкнул. Он не собирался трогать и волоска на ее голове, но решил пока не говорить ей об этом. Ее ужас мог быть полезен.

— Парусати, ты знаешь что-нибудь о женщине, которую привели недавно сабатинцы?

— Да, мой лорд! Они привели ее сюда пленной, чтобы сделать из нее девушку для развлечений как остальных. Но она сильная, и после того, как они прибыли в город и передали ее в руки гирканской охраны, она вырвалась, выхватила кинжал и убила брата Захака. Захак потребовал ее жизни, а он настолько влиятелен, что даже Вирата не мог отказать ему в этом.

— Так вот почему Маг солгал о Нанайе, — прошептал Конан.

— Да, мой лорд. Нанайя находится в темнице под дворцом и завтра ее отведут к гирканцу для пыток и казни.

Темное лицо Конана стало зловещим.

— Отведи меня сегодня ночью туда, где спит Захак, — попросил он. Его прищуренные глаза выдавали его смертельные намерения.

— Нет, он спит с воинами, проверенными степными мечниками. Их слишком много даже для такого сильного бойца как ты. Но я могу провести тебя к Нанайе.

— А как же охранник в коридоре?

— Он не увидит нас и не впустит сюда никого, пока не увидит, что я вышла.

— Тогда давай, — Конан вскочил на ноги, словно тигр, собирающийся на охоту.

Парусати колебалась.

— Мой владыка, если я поняла тебя правильно, ты не собираешься примкнуть к этим дьяволам, а хочешь их уничтожить?

Конан по волчьи оскалился.

— Можно сказать, что с теми, кто мне не нравится, происходят несчастные случаи.

— Значит, ты обещаешь не причинять мне вреда, а если сможешь, то освободишь меня?

— Если смогу. А теперь давай не будем терять больше времени на болтовню. Веди.

Парусати отодвинула гобелен на стене, противоположной двери, и нажала причудливый знак. Панель отодвинулась внутрь, давая доступ к лестнице, которая спускалась вниз в неосвещенную глубину.

— Хозяева думают, что их рабы не знают их секретов, — прошептала она.

— Идем.

Она пошла по лестнице, задвинув за собой панель. Конан очутился в темноте, которая была почти абсолютной, если не считать слабого мерцания света сквозь отверстия в панели. Они спускались, пока Конану не показалось, что они уже ниже дворца и в этот момент они достигли узкого ровного туннеля, который отходил от подножия лестницы.

— Кшатрия, который собирался бежать из Янаидара, показал мне этот тайный путь, — сказала она. — Я собиралась бежать вместе с ним. Мы спрятали здесь еду и оружие. Его поймали и пытали, но умирая он не выдал меня. Вот меч, который он спрятал. Она нащупала нишу и достала оттуда оружие, которое передала Конану.

Спустя несколько мгновений они достигли обитой железом двери и Парусати сделав предупреждающий знак, подвела Конана к ней и показала крошечное отверстие, сквозь которое можно было смотреть. Он увидел широкий коридор, с одной стороны которого была пустая стена, в которой виднелась единственная эбеновая дверь, украшенная орнаментом и запертая на тяжелый засов. С другой стороны был ряд камер с зарешеченными дверьми. Другой конец коридора был очень близко и был закрыт другой тяжелой дверью. Древняя подвешенная бронзовая лампа давала сильный свет.