Страница 44 из 58
Виктор
Лицо связанного превращается в красное месиво. В кашу. Бью сам. Думаю, будет легче? До меня Андрей постарался. Серега его привёз, тоже наподдал. Говорит, что тот не сопротивлялся. И всё это время молчал. Охранник клуба Катькиного. Нашли его, повязали, привезли. И не сопротивлялся. Он пил. Так его, пьяного и забрали, в обнимку с бутылкой. А потом сказал, что говорить будет только со мной…
Разговор у нас пока не клеится. Точнее, всё, что он хотел, он сказал, но взаимопонимания у нас нет.
— Тебя заменить, Виктор? — Серега подошёл, тоже кулаки чешутся. Или на меня ему смотреть тошно. А этот, кровью и зубами харкая, хрипит:
— Замени его, видишь… устал твой начальник… — сплюнул кровь, продолжил. — Старость не в ра…
Договорить не успел, разбитый весь, а продолжает скалиться.
— Виктор, главное, не убить бы? Если он прав, пригодится ещё, — осторожно напоминает Андрей.
— Ты не останавливай его, — опять хрипит поганой глебкиной крови помесь. — Я его невесту трахал. И как трахал!
Взял кастет. Про лицо своё он может забыть.
Двумя часами ранее…
— Виктор, ну если бы я знала! — Маша ёрзает на столе, прикрывая ладонью губы. Наверное, покусывает пальцы. Она так делает, когда сильно нервничает.
— Как ты могла не знать! — бью по столу рядом с ней. Предметы: пепельница, тяжёлая чернильница, пресс для бумаги подпрыгивают. Маша вздрагивает всем телом и втягивает голову в плечи.
— Виктор, он казался надёжным…
— Что ты шепчешь? Каким он казался?
Я в бешенстве. Так называемый глава охраны клуба, похитивший Катерину, всё это время был под носом, всё это время знал, планировал. Следил за ней, готовился.
— Ты должна была его проверить! Если не главу охраны проверять, то кого?! — я орал. Орал на напуганную женщину. Из-за другой женщины.
— Я проверяла… — продолжила Маша шёпотом. — Ничего такого. Бывший контрактник, таких полно.
— Он наёмник, Маша! — я опять сильно вспылил. — У тебя в клубе работал наемный убийца, а ты проверить не удосужилась!
— У меня в клубе?! Клуб твоей драгоценной Катерине принадлежит, и главой охраны поставить своего хахаля — было её условие!
— Хахаля? — я постарался спросить спокойно, но вышло зло.
— Открой глаза, Виктор! — Маша сползла со стола. — Ещё неизвестно, не Катя ли это всё подстроила?
Я опешил, видимо, Маша пошла напролом.
— Ну а что? По твоему, она овечка глупенькая? Тебя окрутила, а сама всё это время с этим… под твоим носом. Её ведь насильно не уводили, она сама с ним вышла, как и каждый вечер до того… Ну же! Не будь слепцом!
— К чему клонишь?
— К тому, что не удивлюсь, что скоро у тебя потребуют выкуп. И ты, как миленький, заплатишь. А Катя и этот её Саша деньги поделят!
— Ты, Маша, не бросайся такими словами.
— Почему это? — она даже раздула ноздри в внезапном приступе злости. — Думаешь, я не замечала, как они друг на друга смотрят? Тут ясно всё, как божий день. А вот что ты таким дураком окажешься…
— Пошла вон, — показал ей на дверь. Больше не кричал, не говорил ничего. Ждал, когда она уйдёт.
— Выгоняешь меня? — спросила, ухмыльнулась зло. Я ничего не ответил. Она ушла. Дверью не хлопала, вышла тихо, как и обычно.
Зашёл Андрей.
— Виктор, Сокола этого, ну охранника… нашли.
Виктор
В ангаре
— Я же говорю тебе, тупая ты скотина, только с боссом твоим буду разговаривать…
Когда я увидел его, он уже был полуживой. Ребята постарались, выбивали подробности.
Меня он узнал. Оскалился. Зубы ему подпортили уже, да и рожу тоже.
— Какие люди! — протянул, с издевкой. Выпендривается.
— Куда дел Катю? Где она? У кого? — я спросил прямо.
— А я не знаю! — начал лыбиться он. — Не знаю я. Моё дело было — передать тело. Ну а в процессе с этим телом у нас… — он что-то попытался показать, но мимики лица не хватило, а руки связаны. Злит меня специально? Или настолько пьян?
— Катька хорошая, — он довольно растянул губы. — Не для старых перду…
— Для исполнителя много выпендриваешься, — после удара в его уже разбитую челюсть я вытер платком руку.
— Сладкая баба, — продолжил он, отплевываясь. — Моя баба. Тебе такой не…
Живым он не выйдет. Я забыл про брезгливость, хотя до этого брезговал его бить. Пьяная харя плевалась ругательствами, но в глазах его было другое чувство. Раскаяние? Боль? От этого стало ещё паршивее. Я чувствую людей. Знаю, куда надавить. Когда он произносил это: «Моя», «сладкая». Это было и для меня, и нет. Этот вдрабадан пьяный Сокол страдал.
— У кого Катя? Кто заказал? — я повторил вопрос. Сам пока больше не бил, подошёл Илья. Бил он, я спрашивал после каждого удара. Птичка не пела.
Рассказали ему, что знаем про брата Глеба, пообещали, что в тюрьме ему не спрятаться. Больше он не жилец. Ответ один — где Катя, не знаю. Сергей сплюнул:
— Виктор, может, эта воробушка и правду говорит. Исполнитель может на знать. Таким букашкам, — он опять сплюнул под ноги, — не докладывают. Мы тут промутили кое-что… с подставным заказом. В общем, ищем посредника его. Бранский есть такой, может, слышал?
Никогда не слышал, но всё может быть. Кивнул. Пусть ищут посредника.
— Камеры у клуба проверили? На засекли передачу Кати? — поинтересовался я.
— Не… — вдруг ответило избитое пьяное тело. — Так вы не найдёте, я чисто сработал. Камеры разбил предварительно, передавали в укромном уголке. Номеров на машине не было.
— Сука, — Илья врезал запевшей птичке под дых. Сокол упал на пол. Илья добавил по почкам ногами. Быть катькиному хахалю инвалидом.
— Я же говорю, олухи… — опять прохрипел Сокол, — не найдёте без меня… на меня ещё выйдут.
— Нахрен ты кому сдался, выходить на тебя! — психанул Илья. Это пьяное туловище его бесило. А я уже начал подозревать, что опьянение соколиная сволочь изображает нарочно, чтобы ругаться свободнее.