Страница 38 из 58
Виктор
Чувство странное. Стою, курю, задумался. Дотлев, сигарета обжигает пальцы. Смотрю на дом, в котором провёл детство. Хрущёвка — типовая, кирпичная пятиэтажка, обшарпанная и не знающая ремонта. Воспоминания всегда некстати. Но куда без них?
У нас была двушка — уже редкость, что выдали матери-одиночке с одним ребёнком. Может, дед был жив? Жил тогда с нами? Его не помню.
Помню низкие потолки, маленькую кухню, «хрущёвский холодильник» под её окном, совмещённый санузел, балкон, на котором спал летом, где втихаря курил.
Матери уже нет — давно умерла. Остались бабки-соседки. Дедки в нашей стране живут поменьше. Хотя кто-то ещё ничего, ковыляет. Кто-то выбирается на лавку во двор — погреть кости на солнышке. Но, в основном, здесь, как куры, по последней моде с масками под подбородком, одни старые бабки.
— О, никак Витька приехал! — слеповато щурясь, выкрикивает одна из них. Здесь я всё ещё Витька.
Приехал со своими, на микроавтобусе. Привёз продуктов, братву свою внутрь запустил и девок с ведрами и тряпками — будут ходить по квартирам. Кому что приколотить, починить, привинтить, заказы на мелкий ремонт записать, убраться. Приезжаю раз в месяц или два. Чтобы все были по домам и впускали — предупреждаю самую ответственную — Егоровну. Была она когда-то начальником цеха на заводе, где и мамка работала. А соседка Егоровны — тётка Дарья — была мастер участка. Тут больше половины дома — с одного завода. Ещё Катиха есть — бывший инженер по нормированию труда. И эта троица быстро весь процесс организовывают. Вот и сегодня сидят, встречают.
— Смотрю, весь ваш завод Красного знамени в сборе? — подошёл, поздоровался с каждой. Придётся выслушать за жизнь. За жизнь они любят.
— Ты сегодня сам, Виктор? — Катиха прищурилась. — Всё чаще Андрей ездит. А в последнее время даже не он, а какой-то новый паренёк.
— Дел много, Марфа Фёдоровна.
Катиха — это от фамилии Катищева.
— Сегодня, значит, мы самое важное дело? — хитро улыбнулась она, отчего морщины сложились в замысловатый узор.
— Сегодня вы.
Потому что на душе у меня неспокойно. Все под Богом ходим. Вчера совсем по краю прошли. И я, и мои. Для чего?
— А ты всё жизнь куражишь, Виктор? — Катиха не отставала.
— Ты о чём, старая?
— Всё о том же!
— Ты это брось, Марфа Фёдоровна. Я давно уже уважаемый человек.
— Биз-нес-мен! — протягивая по слогам, рассмеялась тётка Дарья. Егоровна только махнула рукой.
— Виктор, заводи своих. Все по домам, ждут. А что кому купить — я вот список тебе приготовила…
Она полезла в жилетку и вытащила свёрнутую бумагу. — И про ремонт в подъезде…
— Всё будет, мать, — я кивнул помощнику, Сергею. Он подошёл, забрал список из её рук, повторил за мной. — Не переживай, мать, всё будет в лучшем виде!
Были у меня мысли всех их разом забрать и переселить в дом получше. Пошептался уже и с мэром, и с главным архитектором. Дом хоть старый, но ещё крепкий, но можно же подсуетиться и под какую-нибудь программу.
Этих если перевозить — то всех вместе, одним «колхозом», куда они уже на старости лет друг без друга? Да ведь сами упрутся рогом. По их меркам — это всё их родное, с заводом связанное, с молодостью и работой.
Мимо своей двери прошёл. Квартира теперь какой-то молодой семьей занята. Молодёжь пусть сама крутится, если решили сколотить новую ячейку общества.
К соседям зашёл, поговорили. Посмотрел, что к чему. Покупал им сюда телевизор, большую плазму, просил дед. Как просил – намекал, намёк я понял. Деда уже нет, и телевизора тоже. Соседка мой взгляд отследила.
— Отдала детям, Виктор. Им нужнее. Хотят, пусть продают, хотят, пусть пользуются. Но пользуются вроде! — почти испуганно добавила она. — В спальне повесили.
— Это твоё, Нина. Как распорядишься, это твоё дело. Мне отчёт не нужен. Почему не позвонила, когда деда хоронили?
— Да я вроде звонила… — она потупила глаза. Всё может быть. Может, и пропустил. Такие нынче дела творятся.
— Значит, сам я пропустил.
— Ты что, Виктор! Ты хоть не извиняйся! — Нина замахала руками. — Как бы мы вообще без тебя? Ты столько помогал. От тебя девушка такая хорошая ходила, сиделка.
От меня… Приплатить пришлось кому-то в соцзащите, чтоб приставили. Может, до кого менее удачливого она так и не дошла. Что там Нина сказала — как бы она без меня? С взрослыми сыном и дочерью, которые носа не кажут. Дорогую технику больше не покупаю — всё отдают детям и внукам. Самим-то говорят, что ни к чему, или что пользоваться не умеют. Застращал Егоровну, чтобы проводила воспитательные беседы.
__
После соседки Нины зашёл ещё к одной соседке — Ангелине Сергеевне. Она впустила не сразу. Задумалась, стоя на пороге.
— Здравствуй, Виктор. Опять приехал.
— Как видите, Ангелин Сергеевна.
Она сухо улыбнулась.
— Всё такой же.
— Какой?
— Балагур и франт.
— Неправда. Давно не такой.
— Такой, ещё со школы.
Ангелина — учительница русского и литературы. С матерью дружила. Жаловалась на меня, в основном.
— Франтить то особенно было не с чего.
— А у тебя как-то выходило, — она взглянула на пакеты в моих руках. — Мне, Виктор, ничего не надо.
— Да здесь ничего особенного и нет.
— Всё равно не надо, — она покачала головой, поправив седые волосы. — То, что старикам нашим помогаешь, за то тебе большое спасибо. А у меня есть и дети, и внуки. Мне помощь ни к чему.
И где они тогда, если они есть? Почему мать живет в такой нищете? Взглянул через дверь — та же старая стенка, сервиз за стеклом, цветочки на подоконнике. Палас затертый. Чисто, может, даже и уютно. Но я от такого нищего уюта отвык.
— Ангелина Сергеевна, я тебе ни в сыновья, ни во внуки не записываюсь, а всё же ты мне не совсем чужая, — специально на «ты» начал, дожать решил интеллигентную старушку. Ни стыда, ни совести.