Страница 71 из 86
На трибуне, отечески улыбаясь, стоял Брежнев, а поблизости, невидимые с площади, дежурили врачи. Плечом к плечу с Леонидом Ильичом, точно в таком же плаще и шляпе, поблескивал очками Андропов. Западная пресса наверняка сильно возбудится, анализируя сей важный факт — и делая далеко идущие выводы.
— Устала! — пожаловалась Рита.
— Маленькая моя… — заворковал я и пошел обнимать. — А новоселье?
— А массаж? — лукаво улыбнулась девушка, протягивая руки: — На меня!
Огромный овальный стол на точеных — да нет, не ножках! — ногах достался мне даром. Из коммуналки на Арбате выезжали жильцы, получившие ордера, а вот мебель они оставляли — тяжелые, основательные раритеты начала века. Все эти грандиозные купеческие шкафы и монументальные комоды не впишутся в малогабаритные квартиры, да и как их в двери-то протащить?
И пылились шедевры мебельщиков на лестницах с черного хода, дожидаясь пилы и топора… Ну, а я действовал тоньше — убил выходной на разборку. Перевез в пикапе сначала роскошный сервант с фигурными дверками, витыми колонками, да мраморными полками, затем комод вишневого дерева, в ящиках которого Марик поместилась бы свободно, и стол работы самого Свирского, поставщика двора Его Императорского Величества.
Вот только стульев, подобающих этакой обстановке, была явная нехватка. Гостиный гарнитур от Генриха Гамбса пришелся бы очень кстати.
— Миша! — донесся из кухни Ритин голос. — А ты хлеба купил?
— А как же! — солидно откликнулся я. — Аж три буханки.
— А, вижу… Порежь, пожалуйста!
— Бегу…
Мои губы поползли в улыбку: и куда столько? Жаркое, солянка, заливные, домашняя колбаса с Украины, нарезка, салаты… А на комоде дожидалось то, что Рита обозначила «немножечко к чаю» — торт «Прага», шарлотка с яблоками, да вазочка с конфетами «Гулливер».
Разумеется, мне даже в голову не приходило брюзжать — моя невеста пробовалась на роль хозяйки-домоправительницы, а уж тут экзерсисы в стиле Лукулла вполне уместны. Это ж сколько слез прольется, если гости не лопнут от угощенья!
Так что я покорно таскал из кухни в гостиную холодное и горячее, не забывая чмокать Риту в шейку. Но не более того — руки-то заняты.
Звонок грянул, принося вызволение от кулинарных забот.
— Иду, иду! — отозвалась хозяйка, торопливо шлепая тапками.
Я выглянул в коридор, мазнув глазами по фигурке. Ножки бесподобные… Хоть в шлепанцах, хоть на шпильках.
— Привет, привет! — зазвенела Маша.
— Это мы! — подтвердила Светланка. Голосок ее, казалось, переливался.
— Женька! — взвизгнула Рита. — Ты, что ли? Юрка! Ну, ничего себе!
Заранее расплываясь, я поспешил к гостям. В прихожей топтались Зенков с Сосной, оба в парадках ВДВ.
— Здравия желаю! — гаркнул я.
Жека захохотал, шлепая ладонь в ладонь, а затем мою пятерню перехватил Юрка Сосницкий, сжимая как клещами. Черные усики придали ему лихого задора, а лычки младшего сержанта — авторитета «в натуре».
— Мишель! Привет!
— Увольнительная?
— Аж на неделю!
— В Баку нациков гоняли, — понизил голос Сосна. — Дали отпуск вместо медалей!
— Не боись, мон шер! — засмеялся Зенков, притискивая меня за плечи. — Обороним штатских!
Я уловил опасно блеснувший взгляд Риты.
— Секундочку, товарищи бойцы! — пропела она, исчезая за дверью спальни, но вскоре вернулась, протягивая Женьке коробочку бордового цвета.
— Чего это? — вытянул голову Сосна.
Из коробочки блеснул орден Красной Звезды. Зенков благоговейно выложил его на ладонь, а Юрка пролистнул орденскую книжку.
— Твой? — выдохнул он.
— Мой, — криво усмехнулся я, впадая в неловкость.
— Они Останкино штурмовали! — расширяя глаза, затараторила Маша. — Там за телецентр бой был! Ромуальдыч всё-всё рассказал!
Сладкоголосые сирены расписали мои подвиги на три голоса.
— Да ну вас в баню, девчонки, — закряхтел я.
— Мы согласны! — засмеялись красавицы вперебой.
Звонок снова принес мне облегчение. Пришли Аля с Изей, Зина с Дюхой — и Ваня с Синичкой.
— Ну, наконец-то! — завопил Динавицер, врываясь. — Разобрались по парам!
— Ой, ну ты как скажешь! — мило покраснела Альбина.
— А чё?
— К столу! — закруглила Рита разговоры в передней. — А то остынет!
На маленьком балкончике все не вместились. «На улицу» пустили курильщиков — Женю, Ивана и Юрку, а прочий сильный пол столпился у дверей. Дюха то и дело вертел головой, высматривая представительниц пола прекрасного, но я его успокоил — прелестницы в полном составе заперлись в кабинете, где усиленно шушукались. Иногда в коридор долетал девичий смех, но уж что веселило наших подруг — бог весть…
— Восемьдесят тысяч лишенцев! — витийствовал Изя. — Прикиньте?! На всех нар не хватит!
— Ничего, — хмыкнул Скоков, аккуратно стряхивая пепел в баночку, — Сибирь велика. И ты еще не всех сосчитал! Кого-то шлепнули при попытке к бегству, кого-то приговорили к расстрелу… Плюсуй еще тыщ двадцать, как минимум. Это я не от себя — декан как-то обмолвился…
— А пуркуа бы и нет? — пожал плечами Зенков. — Очень даже может быть.
— А знаете, что это мне напоминает? — Юрка затянулся, и выдул сизую струю. — Зачистку!
— Да просто чистку! — стукнул кулаком по косяку Дюха. — Как в тридцать седьмом.
— И чё? — затянул Динавицер. — Это, как с картошкой! Не переберешь по осени, не выкинешь порченую, к весне получишь не картофелехранилище, а картофелегноилище!
— Ты не по годам мудр, мон шер ами! — нараспев промолвил Женька.
— А то я не знаю!
— Мальчики-и! — донесся зов. — Девочки хотят танцевать!
— Дюш, — улыбнулся я вечному ди-джею, — врубай!
— Есть! — молодцевато козырнул Жуков, ныряя за штору.
Верный «Грюндиг», незаменимый спутник молодецких забав, задолбил на низких частотах, выдавая узнаваемый перебор бас-гитары. Группа «Аврора»!
В апреле[1] четверка из СССР впервые выступила на «Евровидении» — и победила. Целый месяц хит «Красная осень» днюет и ночует во всех приемниках.