Прах

— Нынешний канцлер сидит на своей должности по той лишь причине, что его выдвинули Голицыны, но такой расклад уже мало кого устраивает, — толстяк недовольно крякнул и отпил остывший чай. — Однако остаётся вопрос, на чьей стороне будет большинство ко дню выборов. Голицыны сильны экономически, они задействуют всё своё влияние.

— Это отдельная тема, — торопливо произнёс лысый. — Сейчас надо определиться с кандидатом, которого выставит оппозиция. От этого и будем отталкиваться. Ну и, разумеется, последнее слово остаётся за вами, Артём Эдуардович.

— Похоже, нам придётся собраться ещё раз, — сказал толстяк. — Пока мы все в раздумьях, в том числе, и наш будущий кандидат, — его мелкие ехидные глазки снова смерили меня оценивающим взглядом, от чего стало неприятно. Оба гостя были довольно неприятными типами: что лысый, что толстый. Веяло от них какой-то фальшью. Да и Дуплов, хоть и строил из себя рубаху-парня, тоже не внушал доверия.

Его слова заставили задуматься. «Правителя делает свита». Это точно, особенно если правитель — неискушённый в подобных вопросах молодой человек вроде меня. Сергей Вельяминов, который досиживал в кресле канцлера второй срок, тоже был избран в раннем возрасте, но про то, что он — марионетка в руках Голицыных не болтает только ленивый. Оно и понятно, ведь советником у Вельяминова был Николай Голицын — брат великого князя московского, а первым заместителем — некий Вячеслав Суражский, родственник нынешнего главы УВР. Нетрудно понять, кто на самом деле правит страной.

Другим князьям это, разумеется, не нравилось, особенно Оболенским и Безбородовым — наиболее ярым противником Голицыных. Поэтому они и решили вместо марионетки Голицных сделать канцлером своего ставленника. Я хорошо подходил на такую роль. Довольно сильный, чтобы иметь авторитет в глазах общественности, и слишком молодой и неопытный, чтобы гнуть свою линию. Политика для меня — что густой и угрюмый лес за стенами этого дома. Разумеется, люди знающие будут направлять меня, куда им надо, и вертеть мной, как захотят.

— Советую вам хорошо подумать, Артём, — обратился ко мне Дуплов. — Такой шанс выпадает раз в жизни. И этот не только шанс для вас построить карьеру, но и возможность для вашей семьи стать одним из влиятельных родов Союза. Вы прославите свой род.

А вот это было правдой. Став канцлером, я смогу поставить на некоторые ответственные посты членов своего рода. Более того, мне придётся это сделать, поскольку своим доверия больше, и окружение надо формировать соответствующее. Но какая выгода Дуплову? Что этот хитрожопый хрен задумал? Тоже рассчитывает на тёплое местечко у кормушки?

— Разумеется, — ответил я. — Обо всём подумаю, но сейчас я не готов дать ответ.

— Ладно, господа и… дамы, — произнёс лысый. — Полагаю, общая часть собрания закончена.

— Согласен, — кивнул Дуплов, — пора завершать, а то уже стемнело, а до дома многим путь неблизкий. Впрочем, может, ещё по чашечке?

— Будьте любезны, Тимофей Трофимович, — кивнул толстяк.

— Не откажусь, — согласился лысый.

Дуплов принялся хозяйничать. Слуг в доме не было. Сомнительно, что он их тут совсем не держал. По крайней мере, у ворот я видел будку охранника. Скорее всего, глава тайного приказа не желал, чтобы об этой встрече знал кто-то, кроме нас. Собрание проходило под покровом глубочайшей тайны, хотя чем вызвана такая необходимость, сложно было сказать.

Желания чаёвничать с этими типами я не имел, да и час уже был вечерний — домой пора. Я поднялся из-за стола:

— Позвольте откланяться, я, пожалуй, поеду домой.

Когда я вышел из дома, меня догнала Мария.

— Нам надо поболтать наедине, — сказала она. — Надеюсь, ты не против?

— Можно, — согласился я. — О чём?

— Поехали в город, посидим в каком-нибудь спокойном месте. Это касается… разных вещей, — она сделала рукой неопределённый жест. — Мне интересно поподробнее узнать, чем ты занимался в серой зоне. Да-да, знаю, информация секретная, но мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. Полагаю, у тебя и самого есть вопросы?

Я пожал плечами:

— Ну если так… Почему бы и не поболтать.

Я сел в свой внедорожник. «Пэйкан» Марии поехал первым, я — следом. Ворота перед нами открылись автоматически, и мы покинули территорию.

— Это может стать дурной традицией, — заметил Безбородов, когда Артём и Мария покинули дом. — Князья назначают канцлерами молокососов, которые только и могут быть послушными куклами.

— А вы хотите иначе? — сделал удивлённое лицо Оболенский. — А какой, простите, в этом смысл?

— Чтобы наша страна перестала выглядеть посмешищем. Нас никто не воспринимает всерьёз.

— Павел Борисович, — лицо Дуплова растянулось в улыбке, — назовите мне государство с иным устройством. Разве что в Европе, где каждый герцог правит своей землёй и где никто ни с кем не может договориться и потому постоянно воюют. Правители выражают волю тех, кто стоит за ними и на ком держится их власть. Как иначе-то?

— Я предлагаю избрать в этот раз человека более компетентного и сведущего в государственных делах, — с показным равнодушием произнёс Безбородов. — Игорь Воронцов неплохо подходит на должность канцлера. Он имеет опыт на руководящих постах и безупречную политическую карьеру, а Голицных ненавидит не меньше нас с вами.

— А с энергиями-то как у него? — спросил Оболенский.

— Четвёртый ранг, — сухо ответил Безбородов.

— Почему бы его не сделать первым заместителем или советником? Зачем в канцлеры? Канцлер должен быть символом мощи и могущества нашего государства.

— Необразованный юнец — хороший символ мощи и могущества, — ехидно заметил Безбородов.

— Всё зависит от того, как преподнести, — возразил Дуплов. — Образование — дело наживное. Да и если академию закончил — не значит, что человеком достойным стал. Артём прошёл войну, бывал на фронте аж целых два раза за последний год.

— В качестве сержанта.

— И что с того? Сочиним ему подвигов про то, как он одной левой вражеский роты выкашивал, а правой танки десятками уничтожал. Представляете, какой эффект это произведёт? Создадим ему ареол геройства и величие. Легенду создадим! — Дуплов поднял кулак и потряс им. — Это поважнее вашей академии, Пётр Борисович. У Вельяминова такой славы не было и в помине. Сами же хотите, чтобы правительство было сформировано нужным нам образом? Где гарантии, что Воронцов прислушается к нам?

— Он разумный человек, — произнёс Безбородов. — Прислушается.

— Будем думать, господа, будем думать, — подытожил Оболенский. — Пока ситуация не ясна. Артём согласия не дал.

— Скажите вот что, Вячеслав Святославович, Воскресенский на нашей стороне? — спросил Безбородов.

— Да, на нашей, — кивнул Оболенский. — Кирилл Игоревич поднимет дружину в случае необходимости.

— Воевода московской дружины выступит против Голицыных? — удивился Дуплов.

— Многие члены рода Воскресенских на стороне Голицыных, но Кирилл Игоревич расходится с ними во мнениях. А Ростислав Васильевич готов на решительные действия? — обратился он к Дуплову.

— Даже не сомневайтесь. Новгород за новое правительство, — заверил Дуплов. — Я здесь говорю и действую от имени великого князя, господа.

— Рад слышать. А вот по поводу арестов хотелось бы уточнить. У ГСБ уже имеется план, Павел Борисович? Кого, когда, по каким обвинениям. Ну и с лабораториями в серых зонах тоже надо что-то делать. Нынешняя ситуация неприемлема.

Мы с Марией ужинали в ресторане, что находился на пешеходном мосту через Волхов. Мост этот представлял собой крытую галерею с множеством магазинов и заведений общепита. Оттуда, где мы сидели, хорошо просматривался кремль, подсвеченный фонарями. Это некогда величественное сооружение с толстыми невысокими башнями выглядело игрушечным на фоне понатыканных вокруг высоток, которые переливались разноцветной рекламой. На одной из них светились огромные золотистые буквы: «Великая Русь» — название родового холдинга Борецких.