Страница 6 из 8
– Вас тогда наградили, генерал.
– Конечно, выговор получил за самовольство, а мой командир генерал Ионов строгий выговор за то, что за мной не уследил. Но потом штабное начальство само меня послало в экспедицию по Персии и Белуджистану. А лес не люблю. Кто в степи родился, тот лес не любит. С лесом у нас в Японскую промашка вышла. Там река Хуанхэ есть, а на ней деревня стоит, Сандепа называется. У японцев опорный пункт. Её приказано было взять. Был январь 1905 года – туман, сопки, лес на сопках, вот Сибирская бригада чуток и промахнулась: ей надо было на восток идти, а она взяла чуть правей, на юго-запад. Взяли какую-то деревню китайскую, доложил командованию. А этот губошлёп Куропаткин почему-то подумал, что это Сандепа и доложил царю-батюшке. А это оказалась Бо-Атай-Цзы. Потом пришлось брать эту Сандепу в том числе и моей первой стрелковой бригаде. Взяли, но потом нас японцы оттуда выперли. А всё из-за леса вашего, ну, и бестолковость нашего командования со счетов списывать тоже нельзя. И войну эту Японскую проиграли по дурости. Япония уже выдохлась, Россия только-только раскачиваться начала, а война уж закончилась позорным миром. Так не воюют.
– А как вы в плен попали, генерал?
– Опять же из-за этого леса. Наше наступление захлебнулась, окружили. Моя дивизия, спасая наш армейский корпус, пошла на прорыв, но силы были слишком не равные. Четыре дня мы бродили по закарпатским лесам, шли по какому-то болоту… Ну, и пришли в плен, нас правда тогда было всего семь человек.
Не шёл тогда Корнилов, ни по какому болоту, его несли, он был ранен в руку и ногу, находился без сознания. Когда очнулся, он очень удивился, обнаружив над собой потолок больничной палаты, а не кроны деревьев. А за тот прорыв, что спас от полного разгрома 24 армейский корпус, император наградил Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени. Лавр Георгиевич об этом пока не знал.
Австрийцы его выходили, поставили на ноги. И первое, что сделал Корнилов после выздоровления, это попытался угнать аэроплан.
«Не благодарная скотина» – решили австрийцы. Для них вообще все славяне являлись скотами, это была аксиома, которая не требовала доказательств.
Четыре дня бродили беглецы по Румынским Карпатам и утром 18 августа обнаружили вдалеке постройку, над ней вился дымок.
– Дровосек, наверное, – предположил Франтишек.
– Наверное, – согласился Корнилов, – хорошо бы у него еды добыть и бутылочку вина. У меня сегодня день рождения, сорок шесть лет, можно было бы отметить.
– Поздравляю, генерал.
– Спасибо. Что ж пойдём, посмотрим.
Скоро они оказались на краю огромной поляны, как раз напротив хижины.
– Я один пойду, – сказал Франтишек.
– Если тебя поймают, то тебе грозит расстрел. Ты помнишь об этом? А мне – нет.
– Генерал, у вас сегодня день рождения и, к тому ж, я подданный этой империи, а вы нет. Я пойду. Мне проще найти общий язык с местными жителями. А вы, генерал, встаньте за дерево и наблюдайте. Мало ли что. Ваша жизнь ценнее, чем моя.
– Хорошо, – после минутного колебания, согласился Корнилов.
Мрняк спокойно пересёк поляну, открыл дверь в хижину. Внутри он увидел пожилую женщину. Она наполняла бутылки вином. Женщина подняла голову и удивлённо уставилась на Франтишека. Он с ней поздоровался по-немецки и попросил продать ему что-нибудь из еды и бутылку вина.
– Не разуме́м, – ответила женщина.
– Ра́зумим, – улыбнулся чех.
Женщина оказалась сербкой. Они быстро договорились. Кроме вина, женщина предложила чёрный хлеб и овечий сыр. Франтишек расплатился и повернулся к двери. В проёме двери стояли двое крепкого вида мужчин в штатском, вооружённых палками.
– Разрешите, – вежливо на немецком сказал Мрняк.
Но ту показался третий здоровяк, высокий, прилично одетый и без палки.
– Кто ты такой? – на чистом немецком языке спросил он. – И что ты тут делаешь?
– Я купил продукты, расплатился и ухожу по своим делам.
– Документы, – потребовал верзила.
– Я не обязан вам предъявлять документы.
Верзила молча показал документы офицера пограничной стражи. Мрняку ничего не оставалось делать, как предъявить свою фальшивку. Однако пограничник ничего не заподозрил.
– Почему не заверено? И почему вы в штатском?
– Так надо.
– Хорошо. Поедем в жандармерию, отметим удостоверение. Где остальные?
– Очень далеко. Офицер, у вас будут неприятности, если вы меня задержите.
– Это моя обязанность, задерживать всех подозрительных.
– Я не подозрительный.
– Разберёмся. Берите его ребята.
Франтишека взяли под руки и вытащили наружу.
Корнилов видел в бинокль, как неизвестные повели куда-то чеха. Он выждал немного и направился в хижину.
– Кто это? – почему-то по-русски спросил он удивлённую его появлением женщину.
– Ко е то? А! Граничари.
– Ясно. До Дуная далеко?
– Не. Ние дале́ко.
– Где?
– Тамо, – женщина указала рукой направление.
– Спасибо, – сказал Корнилов и направился к двери.
– Эй, чо́век, – остановила его женщина.
– Что?
Она протянула ему узелок с хлебом, сыром и вином.
– На, узми.
– Спасибо, тебе, хозяйка.
Корнилов шёл по направлению, указанному женщиной, чуть не нарвался на австрийских пограничников, но вовремя их заметил и бросился в кусты. Продрался сквозь них. За кустами небольшая полянка и обрыв. Перед Корниловым несла свои воды огромная река.
– Дунай. Что ж, хороший подарок на день рождения.
Корнилов решил остаться на этой полянке дня на два, отоспаться, отъесться и с новыми силами перейти румынскую границу.
Франишика Мрняка отвели в местную жандармерию. Обыскали, зачем-то раскрутили электрический фонарик, вытащили батарейку. В фонарике хранился листок бумаги, это оказалось сопроводительное удостоверение генерала Корнилова, выданное ему при взятии в плен. Чеха арестовали, и через пять дней он оказался в тюрьме в Братиславе.
Днём 22 августа 1916 года на площади румынского города Турну-Северин, русский военный агент, капитан второго ранга Сергей Модестович Ратманов принимал группу солдат бежавших из австрийского плена. Он подходил к каждому и записывал в блокнот имя, фамилию, звание. Десятый солдат – маленький невзрачный, в штатской одежде и недельной редкой щетиной на лице.
– Фамилия, имя, звание?
– Лавр Георгиевич Корнилов, генерал-лейтенант.
– Кто? – Ратманов чуть не выронил блокнот с карандашом.
– У вас что-то со слухом, капитан? Я – генерал-лейтенант Корнилов.
На капитана смотрели пронзительные чёрные умные глаза. Через полтора года, Ратманов, штабной офицер Добровольческой армии, вспомнит этот взгляд на ферме под Екатеринодаром и прослезиться.
Франтишека Мрняка приговорили к расстрелу, который потом заменили на десять лет тюрьмы. Но тут с кем поведёшься, от того и наберёшься: в августе 1918 года ему удалось бежать, а через месяц не стало Австро-Венгерской империи. Франтишек вернулся домой в Прагу.
Корнилова уже полгода как не было в живых.
03 июля 2020
Побывка
В конце февраля 1916 года на всём Турецком фронте шли ожесточённые бои. Русские войска приостановили наступление, и перешли к обороне. Турки же усилили натиск, проводили многочисленные разведки боем, ища слабые места в русской обороне. Если такое место находилось, то турки яростно вгрызались в него, продвигаясь вглубь русской обороны. В таких случаях в дело вступали казаки. Они отрезали неприятеля от основных сил и уничтожали его. Вскоре давление турок начало ослабевать, и русские части перешли в наступление.
Первого марта 1916 года три взвода 6-й сотни 3-его Линейного Кубанского казачьего полка под командованием прапорщика Григорьева преследовали отступающего противника. Сходу было занято селение Мама-Хатун.