Рубиновая верность

– Я же сказала, что иду не к Заречной, а к ее секретарше, – прижав к груди конверт с газетами, как можно надменнее выговорила я, чтобы этот плебей в синей униформе тут же понял, где его место.

Охранник действительно кое-что понял, но не то, что следовало бы по долгу службы. По долгу службы он обязан был бы спросить у меня какой-нибудь представительский документ и позвонить секретарше Заречной, чтобы та подтвердила нашу с ней предварительную договоренность. Ничего такого мордатый охранник не сделал, потому что вместо документа я вовремя предъявила ему свои ноги, очень соблазнительно открытые мини-юбчонкой. Если бы не снующие туда-сюда сотрудники фирмы «Здрава», этот мужлан наверняка ущипнул бы меня пониже спины. Я фривольно улыбнулась, что он, похоже, воспринял в качестве разрешения на щипок по возвращении, и секретарше Эммы Григорьевны не позвонил. Я продефилировала мимо него, слегка задев бедром, за что он по собственной инициативе назвал мне номер кабинета секретарши коммерческого директора.

– Знаю, – сквозь зубы бросила ему я и юркнула в лифт.

Честно говоря, ранее я никогда в скоростных лифтах не ездила, даже в самые лучшие свои времена, а потому сильно удивилась, когда через какие-то секунды серебристые створки разъехались прямо перед надписью «Этаж № 5». Приемная коммерческого директора гостеприимно распахнула передо мной свои двери, как только я прошла с лестничного пролета на этаж. Пришлось Сивкой-Буркой стать перед секретаршей, как лист перед травой, и завопить:

– Неужели не успела?! Неужели она уже уехала?!

– Ес-сли в-вы об Эмме Григорьевне… – заикаясь от неожиданности, чирикнула маленькая худенькая секретарша, – то да… она только что уехала.

– Такая беда! Такая беда! – продолжила я валять ваньку, потрясая своим пакетом. – И как же она без этих документов?! Она ведь без них, как без рук!

– М-может, ей позвонить? И вы куда-нибудь с ними подъедете? – предложила секретарша, отнюдь не утратившая способности соображать.

– Точно! Вы правы! – тут же подхватила я и в срочном порядке вытащила свой мобильник, чтобы секретарша не успела позвонить Заречной первой. Набрав первые попавшиеся цифры, и не нажимая кнопку вызова, через пару секунд я заголосила еще пронзительней: – Эмма Григорьевна! Это я! Простите! Не успела! Такие, знаете, нынче пробки! Просто беда! Что сделать? Куда завезти? Домой? К вам? Почему домой?.. Ах, вы туда заедете за… А-а-а! Ясно… Хорошо, сейчас же выезжаю! – Сделав вид, что Заречная уже отключилась, я чертыхнулась, будто бы опять набрала ее номер и опять закричала на всю приемную: – Да! Это снова я! Эмма Григорьевна! Я же не знаю, куда ехать! Где вы живете? – Я перевела взгляд на секретаршу и медленно, с расстановкой произнесла: – Понятно. Адрес взять у… белочки… У какой белочки? – Я картинно выпучила глаза, вроде как от недоумения. – Ах, у секретарши… Хорошо, Эмма Григорьевна! Ждите меня, Эмма Григорьевна! До встречи, Эмма Григорьевна!

Не успела я закончить свой спектакль, как мой телефон выдал канкан, который я недавно установила себе в качестве звонка. На экране высветился портрет моей приятельницы Татьяны, но я завела новую песнь, посвященную Эмме Григорьевне (Татьяне все потом объясню, она не из обидчивых):

– Да-да, Эмма Григорьевна! Конечно, Эмма Григорьевна! Захвачу, Эмма Григорьевна! Конечно же, Беллочка мне поможет! Еще раз до встречи, Эмма Григорьевна!

Я щелкнула флипом своего складного мобильника и потребовала у секретарши адрес Заречной, сама еще толком не представляя, на что он мне может сгодиться. Что касается Беллочки, то это была чистой воды импровизация. На бейджике секретарши красовалась надпись Орловская Белла Константиновна, и я, как оказалось, правильно предположила, что начальница вполне может называть свою тощенькую и молоденькую секретаршу Беллочкой. Эта самая Беллочка тут же лихо нацарапала на лимонно-желтом листочке для заметок адрес своей начальницы, подала мне с выражением приторного подобострастия на лице (видать, побаивалась Эмму Григорьевну) и еще более угодливо спросила:

– Кажется, что-то еще?

Я лихорадочно соображала, что бы мне еще от нее затребовать, раз уж так сегодня фартило, и придумала следующее:

– Эмма Григорьевна просила захватить ее… ежедневник, который лежит то ли на столе… то ли в столе… в общем, вам лучше знать…

Беллочка кивнула, скрылась в кабинете начальницы и через минуту вернулась с толстой книжицей в кожаном густо-малиновом переплете.

– Пожалуйста, – пропищала Беллочка, а я подумала, что сегодняшний день станет последним ее днем в фирме «Здрава». Жаль, конечно, девчонку, но не настолько, чтобы отказаться от ежедневника из вражьего стана. В конце концов, Беллочка так молода, что в ее жизни будет еще много разных фирм, и, может быть, в другой ей повезет больше, поскольку она, приобретя бесценный жизненный опыт, уже никогда никому не поверит на слово.

Я сунула малиновую книжицу в сумку, распрощалась с простушкой Беллочкой и, стараясь не торопиться, вышла из приемной. Мимо мордатого охранника удалось просочиться вполне благополучно в гуще толпы сотрудников фирмы, которые, похоже, спешили на обеденный перерыв. Я сделала вывод о том, что сегодня – явно мой день, а потому стоит достойно завершить успешно начатое. Пожалуй, в ежедневнике я пороюсь несколько позже, а сейчас есть смысл нагрянуть на квартиру коммерческого директора фирмы «Здрава», пока они с Ленечкой прохлаждаются в «Вашем здоровье». Может быть, повезет узнать, с кем она проживает.

Проживала Эмма Григорьевна с очень приятным кареглазым мужчиной с чреслами, обернутыми интенсивно-синим махровым полотенцем. Его черные волосы были мокры, а на щеках блистали капельки влаги.

– Я из горэнерго, – сказала я. – Мне нужно снять показания вашего счетчика.

Мужчина был настолько мускулист, а я в своей розовой кожаной куртенке – настолько невинна, что хозяин квартиры (или сожитель Эммы) услужливо посторонился и даже приоткрыл дверцу, за которой висел счетчик. Я достала ежедневник Заречной, шариковую ручку и на первом же чистом листе вывела цифры, которые увидела в окошечках. Уходить после этого не хотелось. Глупо было просто так взять и уйти с абсолютно ненужным четырехзначным числом в ежедневнике.

– Вы хозяин квартиры? – спросила я опять в режиме чистой импровизации.

– Нет, – покачал головой мужчина, обдав меня веером холодных брызг. – Владелица квартиры – моя жена, Заречная Эмма Григорьевна. – А что? Вам не нравятся показания счетчика?

– Нравятся, но… у меня вот тут… – Я потрясла ежедневником и даже пролистнула несколько страниц, – записано, что у вас… недоплата в… двадцать четыре рубля. Будьте добры, сообщите жене, чтобы она доплатила.

После этого я поспешила к выходу, чтобы мужчина не принялся меня расспрашивать, где платить и как (откуда мне знать, где жители этого района платят за электричество?), но он ничего не спросил. Видимо, все и так знал. Я тоже узнала то, что мне было нужно: Эмма Григорьевна замужем, и Ленечке придется стреляться с этим… в полотенце, потому что за просто так он свою Эмму явно никому не отдаст и даже не променяет. На меня, например, он смотрел без всякого бубнового интереса, и я его понимаю. На что ему моя тинейджерская юбка, когда у него есть царственная Эмма внутри бежевого, элегантно примятого брючного костюма?! Бедный, бедный Ленечка… Его можно только пожалеть, но долго предаваться жалости не стоит. Нужно действовать, поскольку Эмма Григорьевна вряд ли собирается докладывать своему… в полотенце, что закрутила роман с сотрудником фирмы. А раз дома у коммерческого директора проживает законный муж, значит, Ленечке уходить от меня некуда, и мы с Эммой будем неопределенное количество времени делить Зацепина на двоих. Ей-то что! У нее вместо одного мужчины (мужа) их станет полтора, а у меня останется всего лишь половина Ленечки, на что я категорическим образом не согласна.

Обдумывать создавшуюся ситуацию я поехала на свое рабочее место. Время, на которое я отпросилась, уже почти истекло, а в торговом зале книжного магазина самообслуживания с бдением у полок с литературой всегда можно совместить мыслительный процесс любой степени напряженности.