Страница 85 из 96
Глава семьдесят третья. Алаево, Яр
(в которой наших героев настигает неожиданная напасть)
Тот был непохож на самого себя. Обычно молчаливый и покладистый аутист кипятился, ругался и бунтовал, отказываясь идти к переправе:
— Зачем мы туда идем? Нам нельзя идти к этим ведьмам, потому что мы монахи. Нас там съедят, а то и что похуже. Потому что они ведьмы, а мы — монахи. Это только Псих может туда пойти, потому что он плохой монах и полный псих. Никто не ходит к ведьмам, тем более — добровольно, потому что у людей и демонов есть мозги! И только у Психа монолитная голова, раз уж он собрался идти к ведьмам! Босс, хоть ты ему скажи!
Четвертый ничего не понимал и вертел головой, переводя взгляд с Психа на Тота обратно:
— Погодите! — прервал он, наконец, этот монолог. — Мы закончили свои дела в Кузбассе, Псих с друзьями одолел босса локации — фальшивого Носорога, потом мы посетили Кемерово, нам отсыпали кучу очков, больше нам там делать было нечего, и мы двинулись дальше — так?
— Так, — подтвердил Тот.
— Хорошо, — кивнул монах. — Дальше мы заспорили, как лучше идти на запад — через Томскую или через Новосибирскую локацию, так?
— Так.
— А Псих сказал, что придется посетить обе, поскольку по квесту нам надо одолеть минимум шестерых боссов в Сибирской суперлокации, а мы пока отработали только двоих — Красного ребенка в Иркутской локации и Носорога в Кузбассе. А сибирских локаций осталось ровно под счет — Томск, Новосиб, Омск и Тюмень. Поэтому отрабатывать придется каждую локацию, иначе придется огромный крюк делать — либо к югу в Алтай, либо к северу в Югру. За квест такие штрафы, что нам по любому придется его либо сделать, либо сдохнуть. Псих, я правильно излагаю?
— Да, даже близко к тексту, — кивнул обезьян.
— Начать решили с Томска, потому что он близко к границе с Кузбассом, оттуда спуститься к Новосибирску и уже оттуда уйти на запад к Омску, правильно?
— Правильно! — согласился Тот.
— Сейчас мы в пограничном кузбасском селе Алаево, где собирались переправиться на пароме через реку Томь в томское уже пограничное село Яр, благо от него до Томска всего 30 километров, за день дойдем. Все верно?
— Конечно, — не стал спорить Тот.
— Ты все это слышал, участвовал в наших совещаниях, принимал участие в разработке этого плана и не возражал ни по одному пункту. А десять минут назад ты вдруг отказался переправляться через Томь и потребовал, чтобы мы вообще не ходили в Томскую локацию, а пошли по направлению к Алтаю на юг, откуда мы, собственно, только что и пришли. Я ничего не перепутал?
Помрачневший Тот молча помотал головой.
— Если все правильно, тогда в чем дело? — участливо спросил Четвертый. — Что произошло десять минут назад? Ты можешь мне объяснить?
— Могу, Босс, — немного смущенно признался Тот. — Все изменилось, потому что десять минут назад свинья сказал мне, что в Томской локации живут ведьмы. Если бы я это знал, я бы никогда не согласился. У нас никто никогда не называет ее «Томская локация». Все говорят — Земля Ведьм.
— У нас вообще-то тоже, — встрял Жир.
— А что за Земля Ведьм? — озадачился Четвертый.
— Темный ты человек, Босс, — вздохнул Псих. — Серый, как штаны пожарника. Я понимаю, что Владивосток далековато от Томска, но мне интересно — в твоем монастыре люди вообще ни про что не разговаривали?
— Разговаривали, — покраснел Четвертый. — Но со мной — редко.
— А, ну да, ты же у нас из омег, — закивал Псих. — Все время про это забываю, слишком уж быстро ты у нас оперился и командным голосом обзавелся. Ладно, тогда побуду немного в роли просветителя. С чего бы только начать?
Он на секунду задумался, потом решительно кивнул и начал рассказ.
— В общем, во всем виноваты женщины и университеты. Вот правильно умные люди говорили — что многие знания это многие печали.
— В смысле? — опешил Четвертый.
— В прямом, — отрезал Псих. — Ты вообще в курсе, что Томск был университетским городом?
— Нет, — честно признался монах.
— Так вот он им был. Более того — соперничал с соседним Новосибирском за звание третьей университетской столицы, после Москвы и Питера. А томские университеты были едва ли не градообразующими предприятиями.
— И что? — не понял Четвертый.
— А то! — рассердился Псих. — Потом пришла Система и все начали качаться, чтобы выжить.
— Ну и при чем здесь все это? — продолжал тупить монах.
— Притом, мой юный друг, — вкрадчиво объяснил Псих, — что лучшие колдуны, чтоб ты знал, получались из ученых. Но при этом самые отмороженные — тоже из этой же среды. И если исходить из этих критериев, то Солнце была гениальным ученым.
— Солнце? — удивился Четвертый.
— Солнце. Она же Ирина Петровна Никитина, кандидат биологических наук, научный сотрудник одной из лабораторий Института Солнца Сибирского отделения РАН, отсюда и погоняло. Гениальная колдунья, вождь милостью божьей и отмороженная феминистка. Ученые вообще во времена Смуты, наступившие после прихода Системы, не проявили себя как мудрые седобородые гуманисты в белых халатах из книжек и фильмов. Скорее уж наоборот — прославились в качестве безжалостных и циничных экспериментаторов. Вивисекторы хреновы.
— Кто-кто? — неожиданно заинтересовался Тот.
— Неважно, — отмахнулся обезьян. — Новосибирск, например, изрядно от них пострадал. Академгородок во время междоусобных боев ОПГ из институтов РАН эти «доценты с кандидатами» разнесли до состояния марсианского пейзажа. Думаю, там до сих пор никто не живем, потому что там тупо никто не выживет. Ну и вообще население локации они уменьшили изрядно.
— А в Томске? — заинтересовался Четвертый.