Страница 2 из 5
Если уважаемый профессор прав, и люди запомнили то, что происходило с их предками миллионы лет назад, тогда тем более люди должны были запомнить процесс эволюции – как они происходили от животных.
Статья «Антропогонические1 мифы» в классической энциклопедии «Мифы народов мира», написанная выдающимся русским учёным академиком Вячеславом Всеволодовичем Ивановым, содержит подробный анализ, тщательную подборку и классификацию всех традиционных мифов о происхождении человека. Всюду люди либо создаются божествами (высшими существами) из какого-то природного (но не животного) материала, либо самовоспроизводятся из таких же источников, либо существуют изначально. Заслуживают внимания только два мифа «тотемического характера». В мифологии селькупов (народа Западной Сибири) люди некогда не отличались от животных и были покрыты шерстью. Согласно мифам, бытующим в Тибете, а также у племени хадзапи в Южной Африке, люди произошли от обезьян.
К сожалению, в статье «Самодийская2 мифология» той же энциклопедии, написанной Е.А. Хелимским, отсутствуют указания на упомянутый Вяч. Вс. Ивановым селькупский миф. Но там есть нечто близкое из мифологии нганасан (родственного селькупам народа): «Особняком стоит нганасанский миф, согласно которому земля и солнце, Моу-нямы и Коу-нямы, вначале независимо друг от друга плавали в первобытном океане. Дети Моу-нямы, зооморфные духи дямада (интерпретируемые также как шаманские духи-помощники), посылают птичку, чтобы ущипнуть Коу-нямы, чтобы привлечь её внимание: они жалуются, что шкура земли покрыта льдом и им холодно жить. Моу-нямы сближается с Коу-нямы, от этого теплеет и лёд тает. Из шкуры Моу-нямы выползают голые черви кальсюо – первые люди».
Ясно, что в этом мифе нет ничего о происхождении человека от какого-то животного (ну разве что от червя). Селькупский миф мог, самое большее, рассказывать о происхождении человека от медведя или какого-то другого животного, хорошо знакомого этому народу. Никакой коллективной памяти об эволюции в подобном мифе не содержится.
В статье «Тибетская мифология» (автор Е.Д. Огнева) той же энциклопедии говорится, что «некоторые племена восточных и юго-восточных районов Тибета считают своим предком обезьяну. Существует мифологическая версия о происхождении тибетцев (версия бытует также в Амдо3) от брака горной ведьмы и обезьяны. Потомков этого брака называют шаза или шазадонмар («едоки мяса с красным лицом»). Племя иголоки ведёт своё происхождение от дикого яка».
Очевидно, что в данных мифах речь идёт о происхождении не всего человечества, а только части людей. И характерно, что рядом же стоит миф о происхождении племени от яка. То есть налицо желание объявить своим предком какое-то хорошо знакомое животное, а не некие отголоски коллективной памяти об эволюции.
Что же касается упомянутого в статье «Антропогонические мифы» мифа южноафриканского племени хадзапи о происхождении человека от обезьяны, то показательно, что наряду с ним там же поставлен миф обратного свойства – о происхождении обезьян (бабуинов) от людей, бытующий у соседних бушменов. Таким образом, это мифы о чудесных метаморфозах, навеянные близким морфологическим обликом животных и также не несущие в себе никакой доисторической памяти об эволюции.
Следовательно, остаётся констатировать: у любых народов человечества отсутствуют традиционные мифы, которые можно было бы интерпретировать как воспоминание о постепенном выделении людей из обезьяноподобных предков. Профессор С.В. Савельев, цитированный в начале главы, категорически неправ по меньшей мере в одном отношении: что основой мифа о «золотом веке» могло послужить воспоминание о «райской» жизни австралопитековых обезьян порядка 5-10 миллионов лет назад. Абсолютно вся мифологическая память человечества простирается в прошлое не ранее оформления вида Homo sapiens, что, по современным научным представлениям, произошло в промежутке от 150 000 до 40 000 лет назад.
Эволюция: от отвлечённой натурфилософской концепции к научной гипотезе
Эпоха античности с её поисками материальных первоначал Вселенной могла предоставить почву для возникновения концепций эволюции органического мира. Ключевым в концепциях эволюции является происхождение одного вида живых существ от какого-то другого вида. Однако во всём многообразии дошедших до нас, в том числе в отрывках и упоминаниях, сочинениях древнегреческих и древнеримских авторов не содержится даже намёка на теорию эволюции, на превращение видов из одного в другой.
Вряд ли это можно объяснить только неполнотой сохранившихся источников. Античная мысль, несмотря на весь свой материализм, была чужда абсурдных идей. Именно потому, что она была рациональна, за всю её историю так и не возникло учения об эволюции. Древние много думали над самозарождением жизни, но каждый вид представлялся им возникшим из неживой материи уже в законченном, совершённом виде – таком, каком мы его наблюдаем. Медики Александрии Египетской уже очень хорошо знали о гомологии строения тела человека и обезьян, например. Но эта близость не служила для них свидетельством общего, родственного происхождения тех и других. Общей была только та неживая материя, из которой возникли в готовом виде как люди, так и обезьяны, и все другие животные без исключения.
Не появлялось учений об эволюции и среди диссидентских течений христианского Средневековья, хотя там же разрабатывалось немало других прорывных революционных идей, например – об альтернативном геоцентризму устройстве Вселенной.
Поэтому первые натурфилософские идеи об эволюции наблюдаются не ранее эпохи Просвещения, только в XVIII веке. Сейчас даже трудно сказать, кто был пионером эволюционизма в философии. Исследователи называют разные имена: Иммануил Кант, Жорж Бюффон, Иоганн Гёте… Но внятной эволюционной концепции нет ни у одного из них, есть только её отдельные элементы, которые самими этими мыслителями не были развиты в систему.
Представляют интерес мысли Бюффона об эволюции, поскольку он был крупнейшим учёным своего времени. Жорж Луи Леклерк де Бюффон (1707—1788) прославился как эрудированный исследователь мира живых существ. С 1749 года до его кончины вышло 35 томов его сочинения «Естественная история». В ней есть и рассуждения об эволюции. Бюффон, описывая осла, доказывает, что он является никем иным, как выродившейся лошадью. Вероятность такой трансформации Бюффон переносит на другие отряды животных и рассматривает, например, возможность того, что обезьяны являются выродившимися людьми. Поскольку примеры с ослом и обезьянами не единичны в живом мире, то Бюффон задаётся вопросом, а не может ли быть такого, чтобы «все животные произошли от одного единственного, которое со временем посредством улучшения и вырождения породило все известные в настоящее время?» Но именно такой вывод и представляется Бюффону абсурдным.
Из этого небольшого пассажа Бюффона следуют два важных заключения. Во-первых, идеи эволюции в середине XVIII века уже были распространены в мыслящем обществе, поскольку Бюффон очевидным образом полемизирует с ними. Во-вторых, серьёзные учёные того времени категорически возражали против таких идей. Одним из их аргументов было сведение теории эволюции к абсурду, чем и занимался Бюффон. Идея происхождения одного вида от другого, положенная в основу природных процессов, неизбежно приводит к заключению, что все виды могли с течением времени произойти от одного родоначальника. Но именно такой логический вывод из идей об эволюции и представляется естествоиспытателю абсурдом в практическом применении. Следовательно, подталкивает к такой мысли Бюффон, эволюция не может являться основой формообразования в природе.
Один из яростных пропагандистов учения Чарльза Дарвина немецкий естествоиспытатель Эрнст Геккель (с чьими взглядами мы ещё ознакомимся) считал предтечей эволюционного мировоззрения своего соотечественника, поэта и учёного Иоганна Вольфганга Гёте (1749—1832). Основания для этого он видел в трактате Гёте «О метаморфозе растений» (1790) и в «Вопросах морфологии» (1820); последний труд содержал в себе ряд более ранних (конца XVIII века) естественнонаучных работ Гёте.
1
О происхождении человека
2
Селькупы входят в самодийскую языковую группу
3
Тибетское название китайской провинции Цинхай, расположенной к северо-востоку от Тибетского автономного региона КНР