Страница 61 из 96
Она показала в сторону зала общины.
«А мне казалось, что подарки именно для бездомных», — подумала Шерон.
— Они не могут подождать в храме или где-нибудь еще? — спросила она.
Преподобная Фаррисон вздохнула:
— Если их впустить, это не пойдет им на пользу. Они приходят сюда, а не в ночлежку, потому что в ночлежке у них отбирают спиртное. — Она направилась в коридор. — Зачем я нужна?
— А, это насчет света. Роза спрашивает, можно ли осветить боковой проход для Марии и Иосифа.
— Не знаю. — Преподобная Фаррисон пожала плечами. — Здесь со светом такая неразбериха. — Она остановилась около распределительного щита, рядом с лестницей, которая вела вниз, в комнаты для занятий воскресной школы и хора. — Скажите мне, где зажжется свет.
Щелкнул выключатель. Свет в коридоре погас. Преподобная Фаррисон снова включила его. Попробовала другой рубильник.
— Это свет в канцелярии, — сказала Шерон, — и в нижнем коридоре, где занимается воскресная школа для взрослых.
— А этот?
Хористы взвизгнули. Дети завопили от радости.
— Подходит, — сказала Шерон. — Вот и освещение бокового прохода. — Она крикнула вниз: — Ну как?
— Прекрасно, — ответила было Роза. — Нет, подождите. Орган отключился.
Преподобная Фаррисон нажала еще какую-то кнопку, и орган со стоном проснулся.
— Теперь погасли лампы в боковых проходах, — заметила Шерон, — и на кафедре.
— Я говорила, что с этим светом одна морока. — Преподобная Фаррисон щелкнула еще одним выключателем. — А сейчас?
— Потух фонарь на крыльце.
— Хорошо. Так и оставим. Может, это отпугнет бездомных. На прошлой неделе преподобный Уолл разрешил бездомному подождать в помещении, а тот помочился на ковер в воскресной школе для взрослых. Ковер пришлось сдать в чистку. — Она с укором посмотрела на Шерон. — С этими людьми нельзя поддаваться состраданию.
«Нельзя, — подумала Шерон. — Иисус поддался состраданию, и смотрите, что с ним сделали».
— Хозяин гостиницы мог прогнать их, — нараспев читал преподобный Уолл через двадцать минут после начала предрождественской проповеди. — Он был занят, и гостиница была переполнена путешественниками. Он мог закрыть дверь перед Марией и Иосифом.
Вирджиния наклонилась к Шерон и Ди:
— Человек, который залез в церковь, взял что-нибудь?
— Нет, — сказала Шерон.
— Он написал на пол в детской, — прошептала Ди.
Преподобный Уолл смущенно умолк и взглянул на хор.
Ди громко закашлялась и закрыла рот рукой, чтобы заглушить кашель. Преподобный Уолл слабо улыбнулся ей и повторил:
— Хозяин гостиницы мог прогнать их.
Ди немного подождала, затем открыла сборник церковных гимнов на том месте, где лежала программка, и застрочила карандашом. Она передала программку Вирджинии, та прочитала и отдала Шерон.
«Преподобная Фаррисон думает, что нескольким бездомным удалось проникнуть в храм, — сообщали каракули на программке. — Еще они сломали пальмы, приготовленные для представления. Сорвали их с планок. Можете себе представить, кто на такое способен?»
— Подобно хозяину гостиницы, нашедшему место для Марии и Иосифа в тот канун Рождества, много лет назад, — закругляясь, сказал преподобный Уолл, — найдем и мы в наших сердцах место для Христа. Аминь!
Орган начал вступление к хоралу «О город Вифлеем», вдалеке в сопровождении Мириам Берг показались Мария и Иосиф. Мириам поправила белое покрывало Марии и что-то зашептала им обоим. Иосиф потрогал приклеенную бороду.
— Как они пойдут? — прошептала Вирджиния. — По боковому проходу или прямо по центральному?
— По боковому, — ответила Шерон.
Хор встал.
«О город Вифлеем, тих и сладок твой сон, — запел хор. — В вышине над тобой, храня твой покой, звезды плывут чередой».
Мария и Иосиф медленно, размеренным шагом, как учила их Роза, рука об руку двинулись по боковому проходу. «Нет, — подумала Шерон. — Это неправильно. Иосиф должен идти немного впереди, оберегая Марию, а Мария должна держать руку на животе, оберегая ребенка».
После долгих споров вопрос о том, как следует идти Марии и Иосифу, отложили до окончания репетиции, и прогон представления начался. Мария и Иосиф постучали в дверь гостиницы, и хозяин, широко улыбаясь, сказал им, что мест нет.
— Патрик, чему ты так радуешься? — спросила Роза. — Ты должен быть в плохом настроении. Ты устал, у тебя не осталось свободных комнат.
Патрик попытался нахмуриться.
— У меня нет свободных комнат, — сказал он, — но вы можете остановиться в хлеву.
Он провел их к яслям, и Мария опустилась на колени.
— Где младенец Иисус? — спросила Роза.
— Он будет готов только к завтрашнему вечеру, — шепотом ответила Вирджиния.
— У кого-нибудь есть подходящая кукла?
Ангел из младшей группы подняла руку, и Роза сказала:
— Прекрасно. Мария, сейчас просто возьми одеяло. Хор споет первый куплет гимна «Далеко-далеко, в яслях». Подойдите и встаньте с этой стороны, — показала она.
Пастухи подняли связанные по две хоккейные клюшки, швабры и палки, приладили головные уборы.
— Хорошо, начнем, — сказала Роза.
Орган взял вступительный аккорд, и хор встал.
— «Да-алеко», — пропела Ди и закашлялась, прикрываясь рукой. — Есть… леденцы… от кашля? — удалось выдавить ей между приступами.
— Я видела в канцелярии. — Шерон сбежала вниз по ступеням алтаря и заспешила по проходу мимо пастухов в коридор.
Было темно, но Шерон не хотелось тратить время на поиски нужного выключателя. Лампы, горящие в храме, слабо освещали дорогу, и ей казалось, что она помнит, где лежат леденцы от кашля.
В канцелярии тоже не было света, а фонарь на крыльце преподобная Фаррисон выключила, чтобы не привлекать бездомных. Шерон открыла дверь, ощупью пробралась к письменному столу и пошарила по нему, пока не наткнулась на стеклянное блюдо. Взяв пригоршню леденцов, она осторожно вышла в коридор.
Хор запел «В полночь на ясном небе», но после двух тактов умолк, и во внезапно наступившей тишине раздался стук.
Шерон повернулась было к двери, потом замешкалась, подумав, что это, возможно, вернулась та пара, которую выставила преподобная Фаррисон, и сейчас начнутся неприятности, но стук был мягкий, почти робкий, и сквозь витражное стекло было видно, что идет сильный снег.
Шерон пересыпала леденцы от кашля в левую руку, приоткрыла дверь и выглянула наружу. На крыльце стояли двое, один немного впереди. В темноте можно было разглядеть лишь очертания их фигур, и Шерон сначала показалось, что это две женщины, но человек, стоящий впереди, произнес голосом молодого мужчины:
— Эркаш.
— Извините, — сказала Шерон. — Я не говорю по-испански. Вы ищете, где остановиться?
Снег таял на лету, превращаясь в дождь, поднимался ветер.
— Кумрах, — сказал молодой человек, слово звучало так, как будто он просто хотел откашляться, а дальше слова так и посыпались, но Шерон не могла ничего разобрать.
— Подождите минутку. — Шерон закрыла дверь.
Она вернулась в канцелярию, поискала в полумраке телефон, набрала номер.
Занято. Шерон повесила трубку, немного помедлила, набрала снова. Опять занято. Она вернулась к двери в надежде, что пара ушла.
— Эркаш, — услышала она, как только открыла дверь.
— Извините, я пытаюсь дозвониться в приют для бездомных. — И тут молодой человек быстро, взволнованно заговорил, шагнув вперед и положив ладонь на дверь. Он был завернут в одеяло, поэтому Шерон и приняла его за женщину.
— Эркаш, — расстроенно, безнадежно, но все так же робко и застенчиво повторил он. — Ботт лом. — И показал на женщину, которая стояла позади, не поднимаясь на крыльцо.
Шерон смотрела не на нее, а на ноги пришедших.
Они были в сандалиях. Сначала ей показалось, что они босые, и она пришла в ужас. Босые на снегу! Потом, приглядевшись, она заметила темную полоску ремешка. Но это все равно что босые. Снег так и сыплет.
Бросить их на улице казалось Шерон немыслимым, но и оставить их в коридоре до прибытия фургона из приюта она не решалась: боялась преподобной Фаррисон.