Доверься мне

- Такая нежная…, прости, - шепчет мне в ухо, запуская по коже табун мурашек. Рукой притягиваю его к себе за шею и впиваюсь в губы. Он тут же отвечает на поцелуй, врываясь языком в рот, сцепляясь с моим. Когда он, не сдержавшись, сжимает руку на моей талии, больно вдавливая меня в свое тело, я вскрикиваю ему в рот, подстегивая и поощряя продолжать. Всего лишь поцелуй, но я вспыхиваю, прижимаясь к нему всем телом. Возбуждение каленым железом течет по венам, а сильный руки, умело ласкающие мое тело, вызывают электрический разряд умелыми прикосновениями.

Он расстегивает молнию на моих джинсах, чуть отстраняется и стягивает их с меня. Я не сопротивляюсь, все еще находясь в пьяном тумане, вызванном такой желанной близостью. И только когда ягодицы касаются прохладной поверхности стола, сознание оживает, ударяя в голове мыслью о том, что все это быстро закончится и я снова стану ему не интересна. Отстраняюсь от него, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

И тут же я чувствую, как хватка его рук на моей талии ослабла. Он больше не держит меня, не прижимает к себе. Всматривается в мои глаза. Я вижу, как помутнел его взгляд, как тяжело вздымается грудь от сбившегося дыхания. Понимаю, как трудно ему сейчас остановиться. Но продолжать и сделать ошибку, о которой потом буду жалеть, я не хочу. Что будет потом, когда наш фиктивный брак станет нам обоим не нужен?

- Я пойду, - говорю ему и делаю движение в сторону своих джинсов, чтобы одеться. Спрыгиваю со стола, поднимаю одежду с пола и натягиваю на себя.

- Не уходи, - слышу его хриплое, когда уже успеваю дойти до двери. – Останься со мной. – Я оборачиваюсь и смотрю на него. Мне очень хочется остаться. Но пойти дальше я не готова.

- Уже поздно… - я не знаю, что хотела сказать ему, и как объяснить свой побег тоже не знаю. Мне просто хочется почувствовать себя в безопасности. А рядом с ним я не могу быть уверена ни в чем.

- Ты всегда можешь прийти ко мне, - он, как всегда правильно понял мое поведение. Он всегда все правильно понимает. А вот я так не умею. Не могу считывать реакции людей, так, как делает это он.

- Я буду ждать тебя, - слышу его хриплое, когда уже выхожу из комнаты.

* * *

На следующий день я привычно возвращаюсь к своим занятиям, и весь день проходит в непростом занятии разгрызания гранита науки. Несмотря на то, что эти занятия стали привычным делом, я все же забываю поужинать. Когда живот громким урчанием напоминает о себе, выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице.

Прохожу мимо кабинета и в приоткрытую дверь вижу, как мой муж сидит за столом и просматривает документы. Не сразу понимаю, что я остановилась у входа и тупо пялюсь на него. А когда он поднимает на меня взгляд, спасаться бегством уже поздно и глупо. Мужчина кивает мне, чтобы я заходила в комнату, и я послушно вхожу.

Мнусь у входа, а он показывает мне жестом на кресло. Сам встает из-за стола и подходит ко мне, сгребает меня в охапку и усаживается в кресло, удобно расположив меня у себя на коленях.

- Как прошел твой день? – его голос тихий, хриплый и властный. Но он старается говорить без нажима, даже нежно. Мне непривычно слышать от него подобные вопросы, звучит это все так, словно мы женаты много лет и по вечерам всегда говорим на подобные темы. А еще мне странно и непривычно, что он не набрасывается на меня и не игнорирует.  Потому, что за все время нашей, почти супружеской, жизни, я наблюдала его только в этих двух состояниях. Словно для него не существует понятия «золотая середина».

- Хорошо, - отвечаю почти шепотом. Я не знаю, нужен ли ему мой развернутый ответ, нужны ли вообще мои пояснения и детали. Сейчас я напряженно жду от него того, что будет дальше. Но он просто перебирает рукой пряди моих волос. Почти интимно. Очень нежно. Мгновение волнения и приятного томления. И все портит неприятное урчание моего желудка.

- Ты голодна? – спрашивает мужчина. Киваю, и он встает, усаживая меня в кресло. Выходит из комнаты, но уже через пять минут возвращается с подносом в руках, уставленном тарелками с едой. Нарезка колбасы, сыра, фруктов – чего там только не было.

Он одной рукой придвинул журнальный столик, поставил на него поднос. А потом поставил рядом еще одно кресло и уселся в него сам. А потом он стал кормить меня, как маленькую, бережно засовывая в рот кусочки мясной нарезки, вперемешку с фруктами и сыром.

Все это было настолько непривычно и неожиданно, что я даже не стала протестовать, просто принимала его, такие нелепые, ухаживания. Обдумывала его поведение, и оно не увязывалось с тем пугающим обликом сильного мужчины, у которого я сейчас сидела на коленях. Иногда, как вот сейчас, он вел себя со мной слишком нежно и бережно, словно боялся сломать или навредить. И у меня такое поведение вызывало недоумение, подкрепляемое уверенностью в том, что навредить мне он просто не сможет. Вторая его рука спокойно лежала на моей талии, обхватывая ее длинными пальцами. Но и там прикосновения были такими невесомыми, будто он боялся оставить синяки своей неловкостью. Казалось, что он все время контролирует свою силу, подстраиваясь и привыкая к моей, слишком нежной для него, коже.

Я оторвала взгляд от его пальцев, которыми он захватил виноградинку и поднес ее к моему рту, и посмотрела на его лицо. Это лицо больше не пугало меня. Сейчас оно было напряженно-сосредоточенным, будто он делает что-то очень важное, при этом старается не сломать результат своих трудов. Вокруг глаз наметилась сетка морщин, а между бровей пролегла глубокая складка. Я подняла руку и провела указательным пальцем по этой складке, пытаясь разгладить ее своим прикосновением. Он замер и закрыл глаза, шумно втянув носом воздух. Когда он снова их открыл, в его взгляде было столько нежности, что к горлу подступил ком. Я нервно сглотнула и отвела взгляд, не в силах выдержать его томящую тоску, печаль и одиночество. Что он там говорил? Много женщин у него было? Это они сделали его таким одиноким?