Дракон (ЛП)

И всё же я мало что могла сказать.

Длинный кусочек угля, короткий кусочек угля, ручка с чёрными чернилами. Длинный кусочек угля, короткий кусочек угля, ручка с синими чернилами, оранжевый восковой мелок. Длинный кусочек угля, ручка с зелёными чернилами, жёлтый восковой мелок, чёрный восковой мелок…

Всё так и продолжалось, простираясь перед ним впечатляюще симметричным полумесяцем, который он раскладывал добрых два часа, если верить Балидору. Он начал в то же мгновение, когда конструкция резервуара замкнулась на кузове бронированного грузовика.

Закончив, он попросил позвать Варлана.

Они предложили ему еду, симуляторы, но он ничего не хотел.

Он захотел Варлана.

Я знала, что Касс тоже где-то здесь. Они нашли способ разделить конструкцию внутри резервуара, но они всё равно находились в одном общем Барьерном пространстве На этом транспорте имелось место лишь для одного резервуара, так что мы не сумели разделить их полностью, но мы могли помешать им общаться.

Для этой беседы Ревик предпринял дополнительные меры предосторожности, вырубив Касс.

Я уже сделала мысленную пометку, чтобы в следующий раз её вырубил кто-то другой.

Я знала, что он не убьет её намеренно.

Ну, я почти уверена, что он бы так не поступил.

Поскольку мы не сумели использовать Касс, чтобы исправить свет Лили, становилось все сложнее найти причины, чтобы оставить её в живых. Я уже несколько раз отговаривала Ревика, говоря ему, что я относительно уверена, что проблема как всегда в Менлиме. Мы пытались поместить Лили с Четвёркой (то есть, со мной, Ревиком, Фиграном и Касс) в одном сегменте резервуара. Мы не смогли добиться никакого реального изменения в свете Лили, но Балидор и Тарси считали, что это наверняка связано с проблемами и разладами в светах Касс и Ревика.

Никто не имел никакого представления о свете Фиграна, поскольку он с самого начала был причудливым.

Проблема в том, что я никак не могла исправить свет Касс достаточно хорошо, чтобы мы попробовали экспериментировать без того парализующего влияния Дренгов — только не тогда, пока сеть Менлима всё ещё функционировала. Мы даже не могли выпустить её из резервуара, когда её свет в таком состоянии.

Я «исправила» свет Ревика и Лили до определённой степени, привязав их свет к моему и тем самым сделав наши жизни зависящими друг от друга. Я не собиралась делать свет Касс зависимым от Ревика или от меня… и уж тем более от Лили.

Это совершенно исключено.

Балидор и Тарси выдвинули теорию, что Четвёрка в целом будет неполноценной, пока мы не решим проблему с Касс… и, возможно, проблему с этой «лазейкой» в Ревике. Это означало устранение сети Дренгов или как минимум существенное её ослабление.

В результате мы пока что ничего не могли сделать для Лили.

Свет Лили оставался сломанным. Как и свет Ревика.

Что ещё хуже, если что-то случится со мной или Ревиком, это убьёт и Лили тоже — по крайней мере, до тех пор, пока мы не решим проблемы с её светом.

Вытолкнув это из моего разума со вздохом, я посмотрела обратно на Фиграна.

Его альбом лежал открытым перед моими глазами, якобы покоясь на белом цементе, который окружал бассейн, размещённый на крыше жилого комплекса. Тот самый комплекс мы использовали в качестве штаб-квартиры.

В реальной жизни это здание стояло к северо-западу от Силома, делового района Бангкока.

Фигран свесил бледную босую ногу с тёмно-рыжими волосками в виртуальный бассейн. Как только вокруг него появилась эта проекция, он радостно задрал пижамную штанину и сунул ступню и ногу в синюю воду.

Периодически он покачивал этой ногой, и на его скульптурных губах играла тень улыбки.

В какой-то момент он также осторожно обмакнул голову в воду, отжав волосы ещё более аккуратно — предположительно чтобы не оставить мокрых пятен на своих рисунках.

Иллюзия была убедительной, вплоть до ветерка, шелестящего верхними страницами альбома Фиграна, так что ему приходилось прижимать их пальцами и ладонью, чтобы не испортить угольные линии, которые он рисовал.

Однако на деле меня даже не было в резервуаре… и уж тем более я не нежилась с Фиграном у кристально-голубого бассейна с видом на задымлённое предвечернее небо. Я не могла быть в резервуаре по той же причине, по которой Ревик не мог быть в резервуаре. Он, я и Лили не могли быть отрезаны от света друг друга, иначе мы умрём.

Так что я сделала это.

— Я бы не стал врать, — сказал Фигран в настоящий момент. Он прижимал лист альбома, задумчиво плескаясь ногой в бассейне. — Ты думаешь, я бы соврал тебе, сестра? Даже сейчас?

Я глянула на ВР-показатели, ощутив их изменения, когда он о чём-то подумал.

Конечно, я не могла по-настоящему почувствовать мысли или чувства Фиграна, но Вик и Данте проделали зловеще хорошую работу по трансляции Барьерных сигнатур. Это не работало для более деликатных значений, особенно с Фиграном, но когда сами мысли были прямолинейными, это передавалось так же отчетливо.

В этот раз мысль Фиграна была кристально ясной.

Фигран надеялся, что я предложу ему выпить.

Я улыбнулась.

— Алкоголь обычно не идёт тебе на пользу, Фиг.

— Но это было бы приятно здесь… так приятно. У бассейна.

Я нейтрально кивнула.

— Понимаю. Это все равно не лучшая идея, брат.

— Как насчет слаша2? — он понизил голос до бормотания. — Огненная вода лучше, но слаш тоже хорош. Можно притвориться, что светит солнце. Лодки и красивенькие юбочки. Лёгкий ветерок…

— Не сейчас. И нет, — добавила я, запоздало отвечая ему. — Я не думаю, что ты бы соврал мне. Не нарочно. Но ты можешь сделать это неосознанно.

Хмыкнув, Фигран снова сосредоточился на своём рисунке.

Я не могла понять, было ли хмыканье реакцией на мой отказ дать ему напиток, или же это связано со второй частью моего ответа.

Он бурчал себе под нос, рисуя на открытом листе бумаги, по-прежнему удерживая его ладонью, а теперь ещё и той ступней, что не была опущена в бассейн. Я силилась различить его слова сквозь шум виртуальной записи ветра.

— Он пытался выяснить, — бормотал он. — Он пытался, возлюбленная сестра… он пытался. Да, он пытался. С усердием пытался. Снова и снова и снова.

В некоторых отношениях Фигран почти не изменился с тех пор, как мы в последний раз содержали его в Нью-Йорке.

В иных отношениях он стал значительно другим.

Однако многое из последнего оставалось для меня смутным, во всяком случае, в плане того, что я могла описать словами. Его свет был другим — временами совсем другим. Он также казался мне менее сломанным и хаотично разбросанным, чем я помнила по Нью-Йорку.

Я старалась расслышать его через виртуальный транслятор, когда его голос сделался тише.

— Он пытался выяснить, — повторил Фигран. — Он не мог. Много, много секретов в тёмном месте. Он настойчив. Он пытался. По чуточке, по кусочку. Большие вещи. Маленькие вещи. Детали. Не детали. Они живут под землёй. В земле, сестра, куда он не пойдёт, — он покачал головой, прищёлкнул языком. — Он хитёр. Очень хитёр. Но и отец тоже. Это как в шахматах, да? Как в шахматах. Отцу нравится выигрывать.

Фигран тише прищёлкнул языком.

Я услышала там нотку сожаления, но возможно, вообразила себе это.

Мне всегда сложно было разобраться в местоимениях Фиграна. Из-за изобилия местоимений сложно уследить за тем, что он говорит. Мне часто казалось, что я строю догадки, даже искажаю вещи, чтобы они вписывались в ту картину мира, с которой мне проще жить.

И всё же его последний комментарий заставил меня хмыкнуть.

Я показала признающий жест на языке жестов видящих.

Тень хитёр. Плюсик.

Ему нравится выигрывать. Плюсик.

Довольно сложно спорить с двумя этими утверждениями. Однако это не помогло мне прояснить остальное. Эти местоимения временами чертовски раздражали.

— Ты имеешь в виду Териана, верно? — уточнила я. — Ты говоришь о том, что Териан пытался выяснить, что задумал Тень, когда ты работал на него. Когда Терри работал на него.