Дракон (ЛП)

— Что? — спросил он. — Немного нервничаете сегодня, не так ли, братья?

Голос второго охранника звучал лишь ненамного менее враждебно, чем у первого.

— Я боюсь, вы не можете находиться здесь, сэр. Мне очень жаль, но вы должны повернуть обратно.

— Зачем? — Ревик огляделся, озадаченно нахмурившись. — Это грёбаное поле. Мы теперь охраняем траву?

Они посмотрели друг на друга. Ревик почувствовал раздражение от них обоих, как будто они думали, что, возможно, Ревик был туповат.

Он подошёл к ним поближе, и первый из них снова направил пистолет ему в лицо.

— Брат, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Я не собираюсь повторять тебе снова.

— Ты бы застрелил меня? — Ревик позволил веселью коснуться опьянения в своём голосе. — За то, что у меня закончились hiri? Это кажется мне перебором.

Теперь он был достаточно близко, чтобы чувствовать их свет, не сканируя.

Он переводил взгляд с одного на другого, запечатлел характеристики простым снимком.

— Брат, — сказал второй охранник, издавая щёлкающий вздох и не опуская пистолет. — Нам придется попросить тебя…

Активировав телекинез, Ревик вырубил их обоих.

Он сделал это быстро. Это было грубо, но заняло меньше секунды.

Его свет вспыхнул в конструкции одним импульсом. Он отдернул свой свет в тот же миг, как этот импульс появился, ещё до того, как он завершил движение, чтобы опустить их на землю.

Потом он стоял там, с колотящимся сердцем.

Он затаил дыхание, пытаясь контролировать свой свет.

Ожидая.

Он ничего не слышал. Ни одна дверь не открылась, ни одна сигнализация не сработала в других частях комплекса. В большинстве Барьерных щитов были встроены элементы управления, предотвращающие срабатывание сигнализации из-за случайной аномалии самого Барьера, поскольку они были довольно частыми.

Вспышки от Барьерных существ. Сдвиги, которые носили скорее глобальный характер, нежели индивидуальный.

Ревик надеялся спрятаться в лазейках этих элементов управления.

Если бы он не преуспел, у него останутся считанные минуты.

Возможно, секунды.

С другой стороны, если он не был достаточно быстрым, то не узнает об этом, пока они не настигнут его. Любые дополнительные протоколы безопасности, которые могли бы обнаружить его в Барьере, находились где-то за пределами его слышимости. Он сомневался, что пропустит физические сигналы о приближении других, учитывая, как здесь распространялся звук, но на самом деле это тоже маловероятно.

Скорость — это всё, на что он полагался.

Подойдя к первому охраннику, Ревик согнул колени, опуская свой вес. Поднеся пальцы к носу первого, он прислушался.

Тихо выругавшись, он приложил те же самые пальцы к горлу мужчины.

Он снова выругался, на этот раз ещё тише.

Он убил его. Это не входило в его намерения, но он знал, что такой риск есть. Быстрые действия — это чертовски менее точные действия.

Теперь он ничего не мог с этим поделать.

Пробормотав короткую молитву о свете видящего, он сунул руку в куртку охранника, нащупывая ремень кобуры, которая, как он видел, приподнимала его жилет с левой стороны. Секундой позже он достал пистолет. Американского производства. «Пустынный орел», но с некоторыми органическими улучшениями.

По крайней мере, никакого триггера ДНК.

Щёлкнув затвором, он проверил магазин, затем вставил полный патрон обратно, щёлкнул предохранителем, прежде чем засунуть пистолет за пояс.

Он пошарил над головой охранника, нащупывая гарнитуру.

Надев её на ухо, он использовал свой свет — на этот раз осторожно — чтобы попытаться определить последовательность отключения ОБЭ.

Однако сначала он отключил сетевое управление пистолетом. Последнее, в чём он нуждался, так это в том, чтобы кто-то удаленно выключил эту чёртову штуку.

Или, что ещё хуже, заставил оружие самоуничтожиться в его руке, бл*дь.

Несколько минут спустя у него имелась вторичная последовательность для ОБЭ-поля. Это заняло больше времени, чем следовало, в основном потому, что Ревик не мог хорошо использовать свой свет и ожидать, что останется невидимым, но также и потому, что он до сих пор чувствовал действие алкоголя.

К тому времени, как он закончил, он начал по-настоящему беспокоиться о времени.

Кто-нибудь обязательно заметит убитых охранников.

Они также заметят, что ОБЭ отключено, но охранники беспокоили его больше. Даже если бы их пребывание в сознании не было связано с конкретной сигнализацией — а это вполне возможно, если бы они пытались помешать людям узнать, что здесь находится — у Менлима всё равно имелся бы кто-то, кто пассивно наблюдал за входом через систему наблюдения.

Поскольку Ревик до сих пор не увидел стационарных камер, даже через гарнитуру, он предположил, что это, скорее всего, были флаеры в стандартном патрулировании.

Что давало ему десять минут. Может быть.

Как только он опустит ОБЭ, ему придется шевелить задницей.

Проверив пульс второго охранника, Ревик испытал смутное облегчение, обнаружив, что тот жив. Он знал, что для отключения ОБЭ потребуются оба, поэтому он тоже снял с него гарнитуру и попытался имитировать свет видящего, чтобы обмануть механизм и связаться с ним.

На этот раз он справился намного быстрее.

Когда он получил команду проходить, он услышал позади себя тихий, похожий на треск статики шум, как раз перед тем, как ОБЭ отключилось.

Поднявшись на ноги, Ревик оставил защищённую гарнитуру с телом охранника, зная, что на ней будет GPS-трекер. Он направился прямо к отверстию, колеблясь перед линией, где недавно стоял ОБЭ.

Он чувствовал, что оно отключилось.

Более того, он мог это видеть; золотистый свет немного поблёскивал без плотного поля перед ним. Тем не менее, его мысли вернулись к Гаренше, когда он увидел большого видящего, разрезанного пополам на тротуаре у Госсетт-Тауэр в Нью-Йорке.

Сделав вдох, Ревик без происшествий пересёк черту и выдохнул, двигаясь быстрее, пока не оказался у входа в это освещённое жёлтым отверстие.

Перегнувшись через край, он посмотрел вниз, хмуро глядя на крутые ступени.

Он чувствовал, что туннель тянется далеко за пределы видимости. Он едва разглядел то, что, должно быть, являлось первой лестничной площадкой, на добрых сорок метров ниже того места, где он стоял.

— Бл*дь, — пробормотал он.

Обычно никакое количество алкоголя не заманило бы его туда.

Однако у него не было такой роскоши, чтобы позволить своим загонам замедлить его.

Стиснув челюсти, Ревик стал спускаться через две ступеньки за раз, двигаясь быстро.

Он держал свой разум совершенно пустым, и из-за ощущения, что стены надвигаются на него, и для того, чтобы оставаться незаметным в Барьере.

Он не был уверен, что они не пристрелят его за то, что он находится здесь, внизу, но держал пари, что они этого не сделают. Он знал, что существует целый ряд других вещей, которые они могли бы сделать с ним вместо этого, в том числе использовать это как предлог, чтобы подключить его к вайрам и попытаться сломать его разум по-настоящему.

Однако он не хотел думать об этом.

Он знал, что это рискованно, задолго до того, как его выбросило на тот пирс в Гонконге.

Ему удалось спуститься по четырём из этих крутых, бесконечных лестничных пролётов, прежде чем клаустрофобия начала подкрадываться к нему, и он уже не мог эффективно игнорировать это чувство.

Спустившись ещё на два пролёта, Ревик обнаружил, что с трудом дышит, и ему сложно даже ясно мыслить. Он также сбавил скорость.

Он всё равно заставлял себя шагать вперёд, щёлкнув по той части своего света, которая почти полностью отделила его от тела. Он знал, что это замедлит его реакцию — возможно, больше, чем было безопасно — но он также знал, что никогда не справится, если не сделает этого.

За последние несколько лет его клаустрофобия усилилась, а не улучшилась.

Он говорил об этом с Балидором… и с Элли.

Оба, казалось, думали, что это, вероятно, связано с восстановлением специфики его воспоминаний, которые в первую очередь вызвали клаустрофобию. Элли подумала, что связь с конструкцией Менлима в Нью-Йорке ему тоже не очень помогла.