Страница 174 из 187
— Потрясающе, — выдохнул Макэлрой, когда песня закончилась. — У тебя случайно не найдется еще одной записи?
— Конечно, — я понимающе усмехнулся, и вытащил из стеллажа нераспечатанный конверт. — Мэрилин записала промо специально для меня.
Я передал пластинку, и Джек с такой жадностью схватил её, словно это была сама Монро. Глаза загорелись, краска прилила к лицу. И когда он поднял затуманившийся взгляд на меня, казалось, что мой друг где-то совсем далеко от меня, в своих фантазиях.
— А что там с Моретти? — я все-таки решил вернуть Макэлроя с небес на грешную землю.
— С Моретти? — Джек тут же очнулся от своих грез, стал серьезен, даже мрачен, глаза потемнели. — Он по-прежнему в бегах. Мы обратились в Интерпол. Но пока безрезультатно.
Твою ж мать, промелькнула мысль. Прямо, как Мориарти. Придется мне сражаться с этим говнюком у Рейхенбахского водопада. Но Франко предупреждал, что его дядюшка сможет выскользнуть из тенет правосудия.
— Впрочем, это же касается и Антонелли, — продолжил Джек, словно прочитав мои мысли. — Хотя, тут проще. Мы знаем, что он в Мексике. И скоро правительство его выдаст. Конечно, если они не захотят судить его сами. Кажется, за ним и там тянется кровавый след. Крис, — он впился в меня пристальным колючим взглядом, от которого стало не по себе. — Ты ведь знаешь, где он находится?
— Не знаю.
— Ты ездил в Мексику.
— Я встречался там с Хорхе Негрете, председателем союза актёров Мексики. Среди моих избирателей много латиноамериканцев. Я должен защищать их права.
Во время моей предвыборной кампании я посетил несколько стран — Ирландию, Италию, Францию. Хотел слетать в Советский Союз, но вовремя опомнился. Пока Сталин жив, соваться туда не стоило. В Мексике я действительно встретился со знаменитым актёром и певцом Хорхе Негрете. Так что Джеку я не врал. Если и утаивал что-то, то совсем немного.
— С Негрете ты тоже зря встречался.
— Почему?!
— Да потому что он — коммуняка, чёрт его побери! Ты и так слишком подставился! Республиканская пресса истерично вопит, что ты собираешься устроиться переворот, революцию, как в России. А Мексика пошла по их пути. Национализировала наши нефтяные компании. Ты понимаешь, что тебе вот столько не хватает, — он показал двумя пальцами щель не более дюйма. — До обвинения в симпатии русским? Что ты шпион Москвы!
Я опустил голову, чтобы Джек не увидел улыбку, от которой я не смог удержаться. Никто даже не догадывался, что я действительно «засланный казачок» из России. Не по своей воле, конечно. И зная, чем закончилась революция 17-го года, действительно не собирался устраивать переворот, менять строй, ни политический, ни экономический. Хотел лишь ускорить социальные преобразования. Слишком смело для середины XX-века. Но чем я рисковал? Только своей гребанной карьерой. Не получится — так не получится. Буду жить, как жил. Ну, а получится. Может быть, я смогу помочь и своей стране.
— Джек, — я постарался утихомирить заколотившиеся сердце. — Я не посягаю на основы строя, экономику. Я просто хочу, чтобы простые люди жили по-человечески. Это снимает напряженность, твою мать. Клапан для кипящего котла, который готов взорваться.
— Да понимаю я. Но ты слишком смелый. Прешь напролом. Плюс еще этот сукин сын, которого ты все время прикрываешь. Ты должен порвать с Антонелли. Раз и навсегда! Он «туз в рукаве», которого всегда могут вытащить твои враги. Будет лучше, если он сдастся сам.
Макэлрой тяжело вздохнул. Помолчал. Сделал жест, спрашивающий разрешение закурить сигару. И когда я кивнул, вытащил одну из хьюмидора со столика. Откусил кончик и раскурил зажигалкой «Зиппо», отделанной дорогой, но потёртой на сгибах тёмно-коричневой кожей.
Наблюдая за этим ритуалом, я соображал, имеет ли смысл рассказать о своих догадках, логических выводах, которые могли спасти Франко? Макэлрой — кристально честный юрист. Он может помочь советом, но закон нарушать не будет. Даже ради меня.
— Его не отпустят под залог.
— Верно. Я сам буду просить об этом судью. Не хочу, чтобы ты вносил залог за этого ублюдка. Но если Антонелли попадет в мексиканскую тюрьму, то сгниет там заживо. А здесь. Ну что ему грозит? Максимум — от десяти до двадцати пяти. Но Крис, не смотри на меня с таким осуждением. Вина Антонелли доказана стопроцентно! Результаты баллистической экспертизы совершенно точно показали — пули, выпущенные из ствола именного револьвера Антонелли идентичны тем, которые вытащили из тела Рэндольфа. Кроме того, Франко скрылся от правосудия. А это говорит лишь в пользу обвинения.
— Джек, поверь, Франко скрылся, потому что страшно боится Рэндольфа. Я видел, как этот сукин сын пришел в ночной клуб Антонелли. На глазах у всех зверски избил его. Выстрелил ему… — я хотел сказать «в пах», но осекся. Даже Джеку не хотелось рассказывать о необычных способностях итальянца. — В ногу. А скажи, Рэндольф рассказал, при каких обстоятельствах это всё произошло?
— Да какая разница, Крис! — Джек зло сощурился. — Улики неопровержимые. Не будет же Антонелли заявлять, что кто-то украл у него револьвер, выстрелил в полицейского и подложил ему в стол обратно. Это чушь!
— А что если Антонелли не знал, что стреляет в полицейского? А?
— Вот как? — Джек откинулся на спинку кресла, благодушно выпустил клуб сизого дыма, который медленно расплылся в странную фигуру, напоминающую дракона. — Слушаю тебя.
— Я не рассказывал тебе о покушении на меня? Так вот. Я встречался с Раймондом Кларком в баре рядом со стадионом «Янкиз». За мной был «хвост». Я его сбросил, но решил подстраховаться. Позвонил Франко, попросил его забрать меня.
— Так. И? — стряхнув седой пепел с сигары, Джек заинтересованно наклонился вперед.
— Когда вышел из бара, на меня из подворотни выскочил оборотень. Ну, помнишь, такой же, как я рассказывал. Которого я видел в подвале дома Моретти. Эта тварь накинулась на меня. Но Франко оказался поблизости. Успел приехать. Прикрыл меня. Выстрелил в эту мерзость пару раз, и она убежала.
— Ты хочешь сказать, что это был Рэндольф? — покачал головой Джек. — В это никто не поверит.
— А как тебе этот факт? Я видел перед этим, как Рэндольф встречался в баре с Раймондом Кларком. И детектив потом признался, как капитан хвастался, что у него есть вещество, которое может сделать его сверхчеловеком.
— Он скажет это под присягой? На суде?
— Конечно.
— У Кларка такая репутация… Да еще он твой приятель. Нет, это слишком слабо. Не пойдет.
— Это правда. И ничего кроме правды. Рэндольф хотел меня убить. Понимаешь? Это дело, Джек, сделает тебя окружным прокурором.
— Меньше всего я хочу им быть, — проворчал Макэлрой.
И почему-то я ощутил, что говорит он искренне.
— Хочешь стать министром юстиции?
— Я хочу быть обвинителем. И только. Отправлять всяких мерзавцев в тюрьму, или на электрический стул. Таких как Моретти или Антонелли. Чтобы воздух стал чище.
— Хорошо. Я знаю, что в крови Рэндольфа должны остаться следы этого вещества.
— Знаешь? Ты видел отчеты?
— Видел. Кое-кто поделился со мной этой информацией.
— О'кей. Но один судья не даст ордер. А добровольно сдать Рэндольф откажется.
— Так пусть откажется!
Безнадёга. Пока не найду неопровержимые доказательства против Рэндольфа, Франко не имеет смысла возвращаться в Штаты.
Но разговор с Макэлроем воскресил у меня в памяти события месячной давности.
На следующее утро после того, как мы попали в дом Шепарда, вместе с Антонелли отправились в Мексику. Я хотел встретиться с ясновидящей синьорой Адаманте, ну а Франко решил остаться в стране, которая давно уже служила прибежищем для преступников.
Лиз пыталась меня остановить. Убеждала, что надо отдохнуть, а я, ощущая ее правоту, пытался возразить, что совсем не устал и бодр, как никогда. Но я зависел от Франко. После того, как в особняк Шепарда нагрянул капитан Рэндольф, итальянец решил сделать ноги. А в одиночку я опасался ехать в гости к синьоре Адаманте.