Страница 7 из 21
Музыкант мечтательно улыбнулся – и мир вдруг пропал.
А мгновение спустя музыкант почувствовал, что земля под ним движется. Впрочем, нет, точнее говоря – он движется по земле. Спиной. То есть – его волокут по земле, держа за ногу. Что-то это напоминает…
Он открыл глаза и увидел ползущий мимо сквозь тьму каменный потолок. Возле потолка раскачивалась безволосая голова в пошло облегающем капюшоне. Обладатель этой головы и тащил музыканта по темному, грязному коридору. Позади – еще две фигуры. Когда на них упал случайный свет факела показалось, что это близнецы.
На дороге попался камень. Сначала он ударил музыканта в зад, пробежался деловито по спине, а потом с силой стукнул в затылок. Музыкант охнул так печально и жалобно, что тащивший соизволил обратить на него внимание. Глянул так презрительно, будто плюнул.
Все-таки – жертвоприношение, подумал музыкант. Небось, больно будет.
А сам сказал:
– Куда вы меня тащите, петухи босоногие?
Тащивший посмотрел на него медленно, долго и сказал:
– Ш.
Второй добавил:
– Шшш.
Третий закончил:
– Шшшшш.
– Да отпустите вы меня, сам ходить… – опять попался камень, чуть не сломал и без того покалеченный зад. – С пятнадцати лет ходить научился. Никто лучше меня ходить не умеет. Ой! – новый камень.
– Ш.
– Шшш.
– Шшшшш.
– Сейчас вырвет, – между делом заметил музыкант. – Только не шикайте, понял уже.
Его втащили в сырую келью, кое-как освещенную свечой, спрятанной за красным экраном, отчего стены казались покрытыми кровью, усадили сонного на стул, а он, музыкант, подкосился и, не владея своим телом, стал заваливаться как-то сразу и набок, и вперед, как тряпка. Тогда один из близнецов грубо схватил его под мышки, выровнял тело и залепил две такие эпические затрещины, что музыкант тотчас почувствовал и руки, и ноги, и что все у него болит.
В комнату сквозь узенькую черную дверь с каким-то гербом вошли трое. Один уселся на стул, двое других стали за его спиной в красной темноте. Усевшийся сощурился, рассматривая своего пленника. А пленник рассматривал его, правда, без особого интереса. И хотя музыканта больше интересовал вопрос – страдало бы его тело сильнее, если бы по нему протоптался табун лошадей, – все же он разглядел на лице этого, очевидно, главного из своих похитителей клочки бороды. Они торчали из его лица то тут, то там, хаотично, без какого бы то ни было порядка, как сорняки на поле. Будто клееная борода актера, которому налепил ее слепой гример. Губы под этой бородой прятались жирные, а глазки наверху казались, наоборот, крошечными, как бойницы.
– Это что за чучело? – брезгливо спросил бородатый.
– Вы просили музыканта, – ответил один из близнецов.
– Не просил, а приказывал. Поприличнее чего-нибудь найти не могли? Притащили рванье какое-то, я не пойму – человек там или мешок с помоями.
– Так вы музыканта просили… приказывали, а про приличного человека речи не шло.
Бородатый долго и устало посмотрел на монахов, потом снова уставился на пленника.
– Вы музыкант?
– Да.
Музыкант вновь стал сползать со стула, стоящему позади пришлось его поддерживать.
– Как вас зовут?
– Сардан.
Настала тишина. Бородатый прищурился еще больше, так что стало совершенно непонятно, как он может что-то видеть сквозь эти щелочки, тем более в такой темноте.
– Тот самый знаменитый Сардан, который рассыпал Черного Голема, остановил одним звуком полчища кентавров и подчинил волшебницу-русалку?
– Нет, вряд ли, но да – тот самый. И никакая она не русалка.
Похитители переглянулись. Бородатый, пораженный и довольный, откинулся на спинку кресла.
– В историях о вас не говорилось, что вы похожи на старый веник, – сказал он.
– Что поделать, ваши подчиненные обладают таким же чувством такта, как и их хозяин.
– Простите их чистоплотность. Если они видят грязь, то машинально хватают в руки ближайшую метлу.
– Прощаю, но все-таки оставляю за собой право затаить немного злобы.
– Как пожелаете. Значит, у вас есть задание в Веренгорде? – спросил бородатый.
– Я получил сообщение от артели прибыть в Матараджан.
– С какой целью?
– Это мне должны сообщить в артели Веренгорда.
– А как вы думаете?
На этот раз задумчиво щуриться пришлось музыканту. Что это за люди? В жертву его пока приносить не собираются, хотя еще не вечер. А стоп, нет, уже и вовсе ночь. В любом случае после разговора может случиться все что угодно, поэтому нужно вести себя аккуратнее и осмотрительнее. Манеры, презрительно-снисходительное отношение, уверенность в себе – все выдавало в этом человеке с крошечными глазками высокое положение. Разве что эта позорная, страдающая борода… Однако умение не стесняться своих недостатков тоже воспитывается капиталом.
– Не знаю, – наконец ответил Сардан. – В дальнюю дорогу зовут при чрезвычайных обстоятельствах, когда не справляются местные члены артели. Или для работы нужен человек определенных умений.
– Имейте в виду, все что я вам скажу – информация тайная, – заявил бородатый. – Если вы сообщите кому-нибудь хотя бы слово из нашего дальнейшего разговора, вы будете казнены как изменник.
– В таком случае я лучше пойду, позвольте откла…
– Что вы знаете о принцессе Матараджана? – прервал бородатый.
Сардан замешкался, сбитый с толку.
– Ничего не знаю, – все же сказал он, продолжая что-то про себя размышлять. – Никогда ее не видел. Когда покидал Матараджан в последний раз, ей было лет где-то… сколько-то… десять, что-то около того. В заграничных информационных листках писали, что она помолвлена с принцем Рагишаты. Больше ничего не знаю. Ну разве что слышал песни в ее честь, говорят красавица невозможная, но эти певцы, вы знаете, они за деньги-то и корову… – музыкант осекся и неловко улыбнулся.
Бородатый пропустил последнюю фразу мимо ушей.
– Что ж, зная о помолвке, вы должны понимать сложность сложившейся ситуации, ведь три месяца назад принцесса Янтала Шрина пропала при довольно запутанных обстоятельствах.
– Этого я не знал, – нахмурился Сардан.
– Разумеется, кроме членов правящей семьи об этом никому не известно.
– В таком случае, вы…
– Кроме правящей семьи и наиболее высокопоставленных членов правительства.
Стоявший справа позади бородатого зевнул так громко, что заглушил последние слова своего хозяина, а потом выдохнул тонким, жалобным «а-а-а». Его коллега слева захихикал шепотом и зафыркал. Бородатый «высокопоставленный член правительства» нахмурился и замолчал, уставившись куда-то в точку на лице или шее Сардана.
– Вы закончили? – спросил он спустя несколько секунд. – Можно продолжать?
– Да, господин, – честно ответил стоявший справа.
– Благодарю. Так вот, слушайте внимательно. Последние месяцы по городам и замкам нашего великого ханасама бродит жестокий зверь. Ученые мужи Матараджана не знают его названия, разводят руками и безуспешно рыщут по своим книгам. Ваша артель музыкантов в том числе молчит по этому вопросу, несмотря на частые и многократные обращения, и либо что-то скрывает, либо отмалчивается, не имея что сказать.
– Известно, как оно выглядит?
– В самых общих чертах, ведь по сообщениям очевидцев тело его полностью объято пламенем, поэтому разглядеть детали не представилось возможным, по крайней мере, до сих пор.
Музыкант почесал пальцем лоб.
– Может быть, это жракон, – сказал он, и непонятно было: спросил или предположил.
– Что за жракон? – снова нахмурился бородатый.
А стоявший справа от него опять зевнул. Он попытался подавить возглас, но в результате громко зачавкал и выдавил писклявое долгое «а-а-а». Хохотун слева схватился обеими руками за лицо, но не сумел удержать смех, затрясся весь, задергался, захрюкал. Бородатый стал страшнее тучи, ударил нервно, нетерпеливо указательным пальцем по своей же ноге раз, другой, и еще пятнадцать раз быстро.
– Напомните, – сказал он, выждав почти целую минуту, – казнить вас, когда мы вернемся в замок.