Птица огня

– Очень хорошо, что вы теперь с нами. Нам пригодится любая помощь, – сказал принц и надменно улыбнулся откуда-то с вершины, с коня.

– Ага, – печально подтвердил Сардан.

Желания присоединиться к разбойничьему отряду шварзяков он в себе так и не обнаружил. Музыканты, в большинстве своем, путешествовали в одиночку, иногда, в крайних случаях, набирали в помощь проверенных телохранителей из артели наемников, да и то – одного-двух. Они ценили свободу и тишину. Свободу, которая совершенно невообразима в военном или, по меньшей мере, полувоенном порядке, где все подчинено от начала и до конца одному человеку – командиру, и где простые солдаты – это больше не люди, а скот, рабски повинующийся своему пастуху и идущий на убой, когда придет время.

Полный мрачных мыслей, Сардан повернулся к Ашаяти. Та по-прежнему не спрятала мечи, но выглядела сейчас не так воинственно, хотя бы пока не смотрела на шварзяков. Широко раскрытыми глазами искала она блеск золота в повозках, облизывалась сладострастно, томно вздыхала. А потом мимоходом взглянула на разоренную деревню и замерла, поскучнела опять. Несколько секунд глядела она на сожженные дворы, крестьян в грязных руинах и пыталась понять, что так привлекло ее внимание, почему где-то в глубине души она чувствует стыд за свои желания. В конце концов, при чем тут золото? Деревню сожгло чудище!.. Ашаяти стиснула зубы и снова взглянула на повозки с награбленным. Сияние как будто померкло.

– Дело принимает дурной оборот, – уныло сказал Сардан. – Нам придется расстаться. Возвращайся в Веренгорд и обратись в артель музыкантов, я дам тебе значок, по наличию которого тебе выплатят…

Ашаяти не стала дослушивать, нахмурилась и пнула музыканта ногой в колено. Тот охнул, согнулся, отскочил. Шварзяки позади насторожились.

– Больно? – спросила Ашаяти.

– Да!

– Еще дать?

– Зачем?

– Ты мне должен сундук золота, а не значки из артели! – сказала Ашаяти. – Пока мне не дадут в руки моего сундука, я буду идти у тебя за спиной, выставив перед собой эти два меча. Или уж хотя бы колено.

Она посмотрела на волков и добавила:

– Если эти тебя зарежут на куски – сундука мне не видать, уж как пить дать.

Сардан улыбнулся и ничего не сказал.

– Поэтому ночью, когда шварзяки уснут, я перережу их всех до единого, – шепотом сказала Ашаяти.

– Что-что?!

– Ничего, уйми свои галлюцинации.

После долгого спора, который опять едва не обернулся дракой, Одджи соизволил выделить музыканту и его спутнице двух доходных кляч, сил которых хватало только отбиваться хвостами от мошкары. И это при том, что по прикидкам Сардана лошадей в отряде было почти в два раза больше, чем людей.

Спустя всего двадцать минут, загрузив доверху телеги с награбленным, отряд, растянувшись черной соплей, поплелся по дороге сперва мимо деревни, а потом и мимо леса. Первыми ехали шварзяки, волков пятьдесят, позади колонны гордо скакали Одджи и принц Ямар, следом за ними катились три перегруженные телеги, на каждую из которых выделили тройку лошадей, хотя, по-честному, нужно было запрягать четыре. Сардан и Ашаяти держались в самом конце, причем так далеко от остальных, что видели их перед собой кое-как различимыми точками у горизонта.

Ночью разбили лагерь у леса, возле реки. Шварзяки сгрудились своей компанией у одного костра, командиры их у другого, с палатками, а Сардан и Ашаяти у третьего, но с сухарями. Вскоре, когда давно перевалило за полночь, к ним заявилось несколько шварзяков, возомнивших, что девушка оказывала им какие-то знаки внимания. Выхватили мечи, палаши и сабли, рука потянулась к «поносному» свистку.

– Выстраивайтесь в очередь, всех обслужу, – обещала Ашаяти, размахивая клинками в обеих руках.

Сардан пытался загородить ее спиной, а она рвалась вперед.

– Дура, их пятьдесят на нас двоих! – пытался образумить ее Сардан.

– Пятьдесят волчих шкур – в Веренгорде это целое состояние! – ответила Ашаяти.

– Гляди как ломается, – веселились шварзяки, – цену себе набивает!

Из лагеря пришел принц и, постояв в стороне, попросил Одджи унять своих подчиненных.

– Пусть побалуются, – отмахнулся тот.

– Я член артели музыкантов, нанятый по приказу ханараджи Чапатана Золотого! Нападение на меня или моих спутников – нападение на ханараджу и все государство Матараджан! – предупредил Сардан, немного присочинив.

Принц закусил губу.

– Капитан Одджи, дорогой наш, – попросил опять принц, – прекратите, добром не кончится.

Одджи аж скрючило от этого приторного «дорогой наш», от этого странного поросячьего взгляда. Он махнул рукой, и тем дело вроде бы и кончилось. Но Ашаяти всю оставшуюся ночь продолжала коммерческие подсчеты, пытаясь понять все же сколько можно выручить денег за пятьдесят волчьих шкур.

Все утро до полудня скакали в вязком, морозном осеннем тумане по заросшим, покинутым давно полям. То взбирались на невысокие холмы, то спускались в неглубокие долины. Лес был где-то рядом, но в тумане казался одним темным пятном. Шварзяки с телегами уехали вдаль, и вскоре Сардан и Ашаяти потеряли их из виду. Догнали только тогда, когда туман остался позади, а теплое полуденное солнце торчало на самой верхушке небосвода.

Шварзяки пристроили телеги у края ухабистой дороги, а сами спустились в небольшую деревушку у леса. Вокруг темнели убранные поля. С телегами остались капитан с парой шварзяков и принц Ямар.

В деревне вопили и ругались. Шварзяки дружно вытащили из сарая чью-то повозку и грузили на нее все, что выгребали из домов – мешки с зерном, шерстью, посуду, инструменты. Туда же запихнули ревущую свинью. Двое вели по улице плененную корову, за ними бросилась старуха с лопатой, но храбрые воины отбились от нее ногами, отобрали лопату и с хохотом выпороли женщину плетками. Другие с ожесточением избивали мужика у ворот его собственного дома за то, что он не пускал их внутрь. Одни рыдали и умоляли, другие хохотали и веселились.

Ашаяти стиснула поводья и сердито посмотрела на Сардана, но что он мог поделать? Музыкант поравнялся с принцем.

– Остановите грабеж! – бросил он. – Вы же просто бандиты!

Принц обернулся и с таким искренним удивлением посмотрел на Сардана, что тот смешался, а в глубине души еще и почувствовал себя в чем-то виноватым.

– Но ведь нам нужно пополнить припасы, – сказал принц.

Одджи с прищуром смотрел ему в затылок и с интересом слушал.

– У вас три телеги ломятся он награбленного! Сколько еще припасов вам нужно? – сказал Сардан.

– В этих телегах нет еды и питья для воинов и лошадей.

– Что же в них?

– Трофеи.

– Так вы называете разбой и мародерство?!

– Вы же понимаете, что мы не сможем продолжить наш путь, если у нас не будет припасов? Должны же мы где-то их брать?!

– Именно так и размышляют обыкновенные грабители.

– В конце концов, господин музыкант, нам не совсем понятны ваши претензии. У каждого гражданина в государстве своя роль. Крестьянин существует чтобы создавать припасы. Так где же их брать, как не у него? А войско, в свою очередь, защищает государство, а постольку и таких вот крестьян. Разве не очевидно, в таком случае, что снабжение войска припасами – их святая обязанность?

– От кого ваше войско защищает этих крестьян?

– Вы спорите ради спора. Понятно же, что враг может появиться в любой момент.

– И кто этот враг?

Принц был уже порядочно раздражен этим разговором.

– Войско неприятеля, само собой, – ответил он.

– Что же выходит, принц, войско нашего государства существует потому, что существует войско другого государства? А войско другого государства, вашего противника, существует потому, что существует войско нашего? Как же это называется? Круговая порука? Нет, как-то иначе… Обоюдовыгодное сотрудничество, я бы сказал. Ведь не будь ваших так называемых врагов или, точнее сказать, коллег, партнеров, ваши шварзяки также остались бы без работы. А пока войска противника грабят деревни в своем собственном государстве и машут оттуда вам кулаками, вы можете позволить себе надменные речи, вы можете ставить себя выше других, апеллируя к каким-то невидимым врагам, и вы, конечно же, можете грабить! Грабить всех тех, кто пытается прожить свою жизнь честно, не ломая чужие судьбы.