Страница 11 из 33
— Расскажите мне о нем, ведь на Элина пало оно!
— Записано в старых книгах, что у родоначальника Дома Ингаретов, к которому принадлежит моя госпожа, была наклонность к странным познаниям, но не было терпения и воли следовать обычными дорогами. И потому совершал он такие поступки, о которых и помыслить не посмел бы благоразумный.
В одиночестве странствовал он по обиталищам Древних, и однажды привез с собой жену из такого путешествия. В этой самой палате возлег он с нею. Но детей у них все не было. Лорд забеспокоился, ведь ему был нужен наследник. И решил он доказать, что не его вина в этом: завел на стороне сына, а потом и дочь и думал, что все останется в тайне. Может ли быть еще большая глупость, чем надеяться на это?
Однажды ночью пришел он к госпоже, жене своей, чтобы насладиться ею, и увидел ее в том самом кресле, сидя в котором вершил он суд над своими подданными. А перед ней на стульях замерли матери его детей с малышами на коленях, и обе, как зачарованные, не сводят с нее глаз.
Тогда обратил он свой гнев на жену, потребовал, чтобы отчет она дала в своих поступках. Улыбнулась та в ответ и сказала, что позаботилась о нем и, чтобы не приходилось ему впредь бродить ночами в непогоду для удовлетворения плоти, решила собрать этих женщин под своей крышей.
А потом она встала, тогда как он не мог даже пошевелиться. Сняла с себя богатые наряды, драгоценности, что дарил он, и бросила на пол. В рваные тряпки, лохмотья, осколки стекла и металла превратились они, едва коснувшись пола. Обнаженная и прекрасная, подошла она к этому-то окну и, затмив лунный свет, вскочила на подоконник.
А потом обернулась опять к Ингарету и сказала слова, которые люди помнят до сих пор:
— Ты будешь жаждать обладания и уйдешь искать, и сгинешь. Ты пренебрег тем, что имел. А за тобой придут другие, я позову их, и они тоже уйдут, и никто не вернется.
С этими словами она повернулась к окну и прыгнула. Когда освободившийся от удерживавшего его на месте заклятья лорд Ингарет подбежал к окну, внизу никого не было. Словно унеслась она в иной мир.
Он поспешно собрал приближенных, поднял на щите мальчика и назвал его своим сыном, девочке дал ожерелье дочери. После той ночи матери их слегка помешались и долго не прожили. Но господин более уже не женился. Лет через десять он вдруг уехал из замка в ложбину Фроме, с тех пор его не видел никто.
И стало случаться, что вдруг выглянет кто-нибудь из мужчин в полнолуние в это окно… сам лорд или наследник, или муж наследницы, словом, тот, кто правит или будет править в замке, а потом вдруг уедет и сгинет навечно. Правда, в последние десятилетия никто не исчезал… только ваш брат.
— Если прошло много лет, значит, жаждущая проголодалась. Если ли у вас нужное для дальновидения?
— Вы решитесь попробовать прямо здесь? Но Темные Силы вили гнездо в этой комнате, и…
Верно говорила она. Мне и самой казалось, что пробовать здесь дальновидеть опасно, но выбора не было.
— В лунной звезде, — предложила я.
Она кивнула и поспешно удалилась во внутреннюю палату. Я обернулась к вьючным мешкам, которые прихватила с собой. Достала чашу. Со страхом разворачивала я покрывало, боялась — вдруг почернела полностью чаша. И хотя тьма еще выше поднялась, узкая полоска — два пальца светлого серебра — еще блестела по краям. Возродилась надежда во мне.
Дама вернулась с широкой корзиной, в которой позвякивали горшочки и бутылочки. Первой достала она палочку белого мела, наклонилась, резкими, уверенными движениями начертила на полу у заложенного засовами окна пятиконечную звезду, по белой свече поставила в каждой вершине.
Сделала это, увидела в моих руках чашу и затаила дыхание.
— Серебро дракона! Откуда у вас, госпожа, этот знак власти?
— Матерью и для матери была сделана она перед моим рождением. От чаши дано было имя мне и Элину. Из чаши пили мы и при расставании, а теперь несет она знак беды.
— Властью и Силой, госпожа, обладала ваша мать, коли сумела вызвать серебро дракона из небытия. Слыхала я про такое, но высока цена…
— Мать заплатила ее без слов, — с гордостью ответила я.
— Только имеющий мужество способен на это. Готовы ли вы? Я защитила вас, как умею.
— Готова.
Подождала я, пока смешивала она в чаше жидкость из двух бутылок. А потом встала в звезду, пока она зажигала свечи. И когда загорелись они ярко, услыхала я ее голос, шепчущий заклинания. Тихий, он доносился совсем издалека, словно за горным хребтом была она, а не рядом, так что рукой можно тронуть.
Но не отводила я взгляда от чаши, жидкость в ней покрылась пузырьками, пар повалил и коснулся моих ноздрей, но не отвернулась я, и сгинул пар, зеркалом стала чаша перед моими глазами.
Я словно парила в воздухе, быть может, меня несли крылья. Подо мной спирально завивались столбы. Все сужалась спираль и сужалась к центру. И там, внутри, были и не люди, а статуи, но словно живые. И стояли они тоже по спирали. Первый у центра, а другие подальше. И последним из них был…
Элин!
Узнала я брата, но и то, что пряталось внутри, узнало меня, или, по крайней мере, почувствовало мое присутствие.
И не рассердилось, нет — скорее, с презрением удивилось, что такое ничтожество, как я, тревожит вечный покой. Но еще чувствовало оно…
Напрягла я всю волю и оказалась снова в палате, меж горящих свечей.
— Вы видели его?
— Да. Я знаю теперь, где искать! Медлить нельзя!
— Сталь… оружие… не спасет его.
— Не сомневайтесь, я это знаю. Только в том надежда, что раньше не попадался ей мужчина, неразрывно связанный с такой, как я. Она привыкла к победам и стала слишком самоуверенной, и это может оказаться для нее гибельным.
Лишь эта мысль, да и то, что никого из бывших повелителей ложбины Фроме не искала родством связанная с ним Мудрая, вселяли в меня надежду. Но времени уже почти не осталось. Если Элин пробудет в этой паутине еще чуть-чуть — только каменное изваяние останется от него.
— Можно ли незаметно выйти из крепости? — спросила я.
— Да. Вы отправитесь прямо сейчас?
— У меня нет выбора.
Она дала мне с собой кое-что из своих припасов: травы, два амулета. А потом отвела меня к потайному ходу внутри стены, сделанному на случай осады.
Дама приказала служанке привести коня. Так отправилась я на рассвете, на коне и в кольчуге, следуя тонкой нити, протянутой моим дальновидением. Далеко ли ехать, я не знала, поэтому старалась торопиться, ведь время теперь было моим врагом. Я проскользнула незамеченной мимо дозоров лишь потому, что знанием Мудрой отвела от себя их взгляд. Наконец дорога вывела меня в дикие места, лабиринт расселин здесь был покрыт густым кустарником, поэтому частенько приходилось спешиваться и мечом прорубать дорогу.
Продравшись сквозь очередные заросли, я отдыхала, положив руку на седло, прежде чем вскочить на фыркающего коня. Тут я заметила, что за мной следят.
Я бы не удивилась, если бы в кустах оказались разбойники. Или если бы кто-то из крепости решил проследить путь своего господина, удивленный долгим его отсутствием и столь быстрым отъездом. Но кто бы то ни был, он мог задержать меня, и угроза Элину лишь возросла бы.
Но в такой чащобе, по крайней мере, можно было укрыться в кустах, выследить преследователя и взять его врасплох. Достав меч из ножен, поставила я коня за кустом, таким густым, что даже осень не сделала его крону прозрачной для взгляда. И стала ждать.
Шедший за мною ходить по лесу был мастер. Подумала я о брате, как он ездил на битву рядом с теми, кто разил врага с тыла. Осторожный преследователь мой, которого я не заметила бы, не спугни он случайно птицу, оказался Джервоном.
Джервоном, о котором я почти позабыла в крепости! Но почему он здесь? Он же хотел искать войско своего лорда?
Я шагнула из-за куста.
— Что ты ищешь на этой дороге, мечник?
— Дороге? — Лицо его смутно белело под шлемом, но заметила я, что изумленно дернулись вверх его брови. Он всегда так удивлялся, хотя не часто приходилось ему удивляться во время нашего странствия. — Я бы не назвал эту чащобу дорогой. Но, может быть, глаза врут мне? А что касается того, что я здесь делаю, разве не говорил я уже, что в наше время опасно ездить поодиночке?