Страница 22 из 173
- Эй, гражданин! - донесся до меня скрипучий недовольный голос. - Вы с ума сошли?
Кто-то обернулся на меня, но без всякого интереса, и тут же продолжил путь по своим делам. Растирая ушибленное место, я перевела взгляд на того, с кем только что так неудачно столкнулась. В первую секунду мне показалось, что передо мной стоит какой-то карлик, но тут же я поняла, что человек, так некстати пострадавший от моей неуклюжести, вполне нормального роста, просто сидит в чем-то, очертаниями напоминающем инвалидное кресло.
- Ой, простите, - залепетала я, не зная, куда деться от неловкости, и кинулась подбирать с земли бумаги, при столкновении вылетевшие у мужчины из рук. Ничего не скажешь, отлично прогулялась в Конвент: в первые же полчаса едва не угробила инвалида. Хорошо, что тут не Соединенные Штаты, иначе этот несчастный точно засудил бы меня до позеленения.
- Возьмите, пожалуйста… - я протянула ему собранную неаккуратную кипу, и его взгляд немного смягчился.
- В следующий раз будьте аккуратнее, - произнес он уже не зло, а наставительно. - Иначе вы кого-нибудь в могилу сведете.
- Обязательно, - заверила я, вновь поворачиваясь в оплыващую нас толпу. Как и следовало ожидать, за полминуты Робеспьер бесследно в ней растворился.
- Между прочим, гражданка, - а этому бедняге, похоже, не с кем было поговорить, - мне кажется, но ваш камзол мне определенно знаком.
Отчего-то первым моим движением было плотнее запахнуть воротник редингота, и лишь вторым - недоуменно что-то спросить, но меня прервал знакомый голос, пробивший ледяной иглой воздух рядом с моим лицом:
- Нет, тебе не кажется. С выздоровлением, Натали.
- О, добрый день, - не знаю, где Робеспьер учился появляться будто из-под земли, но пока что он в этой дисциплине бил все рекорды, а я от этого чувствовала себя бабочкой, запертой в стеклянный колпак под пристальным наблюданием лаборанта, - эм, как у вас дела?
- Неплохо, пожалуй, - устало отозвался он и затем, когда я перевела вопросительный взгляд с него на человека в инвалидном кресле, поспешил мне его представить. - Познакомьтесь, это Жорж Кутон, мой друг и соратник в нашей общей борьбе… Жорж, это Натали, моя дальняя родственница.
- Очень дальняя, я вижу, - проскрипел Кутон. Я пробормотала что-то вроде того, что рада знакомству, но он этого, похоже, вовсе не разделял. Впрочем, его можно было понять, если вспомнить, при каких обстоятельствах это самое знакомство произошло. Напоследок Кутон наградил меня ничего не выражающей улыбкой и потерял ко мне всякий интерес. Последнее было взаимным - на меня едва ли не с поцелуями налетел Огюстен.
- Натали, ты выздоровела!
- Как видишь, со мной все в порядке, - стоило Робеспьеру-младшему появиться рядом, как напряжение тут же отпустило меня, будто его и не было вовсе, и я перестала чувствовать себя так, будто стою совершенно одна в окружении каких-то темных и враждебных сил. За Огюстена можно было подержаться, чтобы не ощущать себя одинокой, что я тут же и проделала, крепко ухватив его за локоть.
- Решила все-таки прийти? - глаза у него горели. - Я так рад…
- Внутрь я пока не заходила, - призналась я. - Немного страшно, если честно…
- Страшно? - он фыркнул. - Ерунда! Сейчас перерыв, а потом я сам тебе все покажу.
Благодарно я сжала его руку, вспомнив тут же, что пока я валялась в полуотключке, слабо соображая, где я и что я такое, неоднократно, просыпаясь, у своей постели я видела именно его. Нора или Бабетт заходили часто, отпаивая меня какими-то терпкими травяными отварами, но Огюстена я видела не реже, хоть он ничего и не делал, просто сидел рядом с книгой. Ничего романтичного в этом, конечно, я не видела, но трогательного было хоть отбавляй. Впрочем, к Огюстену вообще слово “трогательный” подходило как нельзя лучше: вплоть до того, что его хотелось беспрестанно обнимать, как плюшевую игрушку, и никогда никуда не выпускать.
- Пойдем выпьем кофе, - сказал он, и я в момент выпала из мутных воспоминаний. Оказывается, Робеспьер и Кутон уже ушли вперед нас на добрый десяток шагов, с увлечением что-то обсуждая, а мы с Огюстеном остались стоять, потому что мне именно сейчас приспичило зависнуть.
- Дернул бы меня, - засмеялась я, влекомая своим спутником к навесу одного из кафе. - А то стояли, как дураки…
- Извини, - Огюстен с улыбкой пожал плечами. - Просто ты красиво выглядишь, когда задумываешься.
Стоило, наверное, хотя бы попытаться смущенно улыбнуться: все-таки несчасто мне в последнее время делали подобные лестные замечания. В другой момент, наверное, комплимент вызвал бы у меня краску на щеках, но тогда лишь скользнул куда-то мимо меня, совершенно ничего внутри не задев и не затронув. Поэтому я и ограничилась смешком:
- Постараюсь делать это почаще.
Кафе меж тем заполнялось людьми, но ни один из них не то что не был мне знаком, но даже самых отдаленных ассоциаций не вызывал. Может быть, Люда, наша школьная отличница и золотая медалистка, могла бы кого-нибудь узнать, но я лишь металась взглядом по чужим лицам и неопределенно пожимала плечами, когда Огюстен называл мне очередное имя. Пожалуй, лишь один человек привлек мое внимание, и то лишь потому, что с его габаритами не привлечь его было трудновато.
- Дантон, - тут же пояснил Огюстен, заметив, куда я смотрю. - Он один из самых знаментых ораторов Горы…
- Ораторов чего? - я решила, что неправильно перевела про себя последнее слово или что-то не услышала. Но Огюстен с тем же выражением повторил.
- Гора. Так мы себя называем.
- А, - с пониманием протянула я, - это ваша партия?
- Что?
- Ну… - о, черт бы побрал эту современную политическую терминологию, - группировка, объединение, союз…
- Я понял, - кивнул Огюстен. - Да, можно сказать и так.
- А почему Гора?
- Потому что наши места в Конвенте на самых высоких рядах, - объяснил Огюстен, отхлебнул налитого ему кофе и поморщился. - Ну что за дрянь они наливают, а… так вот, мы называем себя Горой, а есть Равнина… или Болото, как кому больше нравится.
“У вас там не парламент, а какой-то пейзаж”, - подумала я, слушая все это. - “Картина Левитана “Грачи прилетели”. Впрочем, у кого Гора с Равниной, а у нас в России вообще зоопарк”. Последняя мысль меня развеселила, и я пожалела, что не могу объяснить ее своему собеседнику.
- Ладно, - он отставил недопитый кофе подальше от себя и поднялся; я последовала его примеру, благо напиток действительно был на редкость гадкий, даже растворимый попадается лучше, - скоро заседание возобновится. Ты тоже пойдешь?
- Знаешь… - я глянула на висевшие на стены часы: уже половина четвертого, мое “одним глазком” и без того затянулось, даром, что посмотреть ни на что мне так и не удалось. - Знаешь, давай в другой день, а? Я себя что-то не очень чувствую…
- Понимаю, конечно, - сочувственно покивал Огюстен. - Извини, что не могу тебя проводить…
- Да не стоит, - отмахнулась я. - Сама дойду, тут два шага…
Внезапно мне подумалось, что он наверняка огорчится, когда я бесследно исчезну и больше не вернусь. Его старший брат-то знает, в чем дело, да и вряд ли способен сильно грустить по своей природе, а вот с Огюстена станется немного расстроиться. Желая немного приглушить неожиданно проступившую в горле горечь, я покопалась в карманах и вытащила оттуда единственную вещь, с которой видела возможность расстаться - свою зажигалку.
- Возьми, - сказала я, протягивая ее Огюстену. - Дарю.
- Мне? - он был несомненно приятно удивлен. - Спасибо…
Я хотела сказать что-нибудь вроде “прощай”. Что-нибудь трогательное - рядом с ним это вовсе не казалось чем-то натянутым или отдающим дешевым пафосом, наоборот, было удивительно легко и естественно. Но это бы выдало мои намерения, и я решила, что лучше будет промолчать.
- Увидимся вечером, - сказал он мне на прощание, пряча зажигалку в карман. Я кивнула в ответ и пошла прочь, стараясь не обращать внимание на то, что душу мою делят на две части радость от мысли, что я скоро вернусь домой, и противно-зудящее ощущение скребущих кошек.