Страница 21 из 26
Герде пришлось делать вид, что она заинтересована:
- Да? И как вы себе это представляете? Думаете, я просто подойду к Альмейде, попрошу вернуть ваш товар, а он скажет “Спасибо, дорогая, как раз думал, куда его девать”?
- Это ваша забота, - произнес Вернер и посмотрел на часы. - Мы дадим вам двое суток. По истечении этого времени он умрет.
Герда посмотрела на Гудрун. Та широко улыбнулась и подбросила в руке нож.
- Хорошо, - произнесла Вальдес, стараясь придать себе смиренный и даже обреченный вид. - Но мне нужны гарантии.
Эти двое вновь переглянулись, и Герда отметила про себя, что они неплохо смотрятся вместе - вернее, смотрелись бы, если б не были такими сволочами. Вернер достал из кармана рацию и поднес ее ко рту, но Гудрун, вскочив с кресла, остановила его:
- Я его приведу.
Выражение ее лица при этих словах Герде совершенно не понравилось, и она поспешила уточнить, прежде чем Гудрун направилась к выходу:
- Имей в виду, красотка, труп не будет считаться.
- Я поняла, - с видом получившей взыскание школьницы ответила та и, хихикнув, скрылась на галерее. Герда еще пару секунд смотрела на захлопнувшуюся дверь - тревога за Кальдмеера какое-то время была даже сильнее пьянящей радости от того, что они с белесым остались наедине. Только когда тот выдал себя шевелением, Герда медленно повернулась к нему.
- Ну что, - сказала она, молясь про себя: ну же, подойди ближе, тогда я достану тебя одним движением, без всякого шума, - а ты меня пока развлечешь?
Но он остался на месте.
- Знаешь, почему ты все еще жив?
Слышать этот нежный женский голос, выныривая из тягостного помутнения, которое обычно сопровождает обморок, удовольствия мало. Еще и лампочка под потолком бьет по глазам так, что поневоле сомневаешься, будешь ли что-то видеть, когда выйдешь отсюда. Если выйдешь.
- Удивите меня, - собственный голос кажется чужим. Как же хочется пить. Нельзя опять терять сознание. Надо заставлять себя думать о чем-то. Держаться. Какие же тяжелые мысли.
- Ты проживешь до того, как Вальдес принесет нам бриллианты. А потом мы, так и быть, убьем вас вместе.
“Она не придет”, - говорил он им, но они не желали слушать. Больше он говорить не будет. Пусть думают, что хотят.
Что-то блестит перед глазами. Не лампочка, нож. К щеке прижимается холодное, затем медленно скользит по коже, едва касаясь острием.
- Она пришла за тобой, - говорит Гудрун доверительно. Слышно, что она улыбается. - Хочет тебя увидеть.
Она пришла. Она здесь. Хорошо, что потрепанное тело сильно болит - не поймешь, болит ли еще что-то, кроме него.
Острое скользит ниже и чуть проходится по шее - даже не царапая, иначе он бы почувствовал. Глаза напротив удовлетворенно блестят. Гудрун всегда нравилось играть. Он видел последствия.
- Сказала, что хочет видеть тебя живым, - смех. - Просто живым. А живые бывают разными. Ты сам видел.
Он видел. На аэродроме, когда ждал своей очереди отправиться домой, он видел их - безглазых, безногих, оглохших и онемевших, тех, у кого остались одни лишь ожоги вместо лиц и тех, кто лишился рассудка. Они были живы. Просто живы. Как и он.
- С чего начнем, как думаешь? - голос звучит уже за спиной, а запах духов обступает со всех сторон. - С лица? С пальцев? Или, может, с…
Голос обрывается, потому что за дверью какой-то странный шум. Будто там уронили мешки с мукой - сначала один, а потом второй.
- Что за… - тянет Гудрун и стремительно выходит за дверь. Глухой удар, затем еще один звук падения. Напали? Но кто?
- Мистер Кальдмеер!
Руперт? Не может быть.
Нет, может. Он оказывается рядом, чужим ножом разрезает веревки, что-то говорит, но его сложно слушать. При попытке встать голова начинает кружиться, но сейчас не до этого. Надо спешить.
========== Глава 14 ==========
Они остались вдвоем. Вернер извлек из внутреннего кармана пистолет и, щелкнув кнопкой предохранителя, положил его на подлокотник кресла. Герда слегка сощурилась, оценивая расстояние до оружия, но быстро отбросила казавшуюся привлекательной идею: дело было не в том, что она не успела бы добраться до пистолета прежде своего противника, а в оставшихся за дверью громилах-охранниках. Услышав в кабинете выстрел, они бы сбежались мгновенно и превратили бы Вальдес в решето, а в ее плане все еще значился пункт “Выбраться наружу живой”. Надо было идти по другому пути.
- Ты всегда такой смелый? - с издевкой спросила она, взглядом показывая на пистолет. Вернер невыразительно ответил, продолжая внимательно наблюдать за каждым ее движением:
- Я осторожный. Поэтому до сих пор жив.
“Ненадолго”, - мысленно пообещала она и беспомощно улыбнулась, не желая пугать его раньше времени. Он и без того был слишком напряжен - того и гляди, пальнет просто потому, что перенервничал. Герда обшарила его взглядом в поисках любой мелочи, которую она могла бы превратить в свое оружие. У любого человека есть слабости, и редко кто умеет достойно скрывать их - вот и Вернер, облачившись в идеально выглаженный, с иголочки костюм, пригладив светлые волосы волосок к волоску и даже кожу рук скрыв под тонкими белыми перчатками, совсем забыл о том, что справа на его лице, там, где выступает острая кость нижней челюсти, краснеет небольшая, явно свежая ссадина. Он поворачивался так, чтобы Герда ее не разглядела, но этим только пуще разжигал ее любопытство; догадавшись, наконец, в чем дело, Вальдес засмеялась.
- Кто это тебя так? Не мой ли дружок?
- Он, - процедил Вернер и коротко дернул головой, точно ему вновь пришлось уворачиваться от удара.
- Благородный дон вступился за честь дамы, - восхитилась Герда. - Ему, знаешь ли, не понравилась история нашего знакомства.
Белесый ответил презрительно:
- Если бы вы меня не довели, то не произошло бы ничего… сверх того, что должно было произойти.
- Почаще повторяй себе это, - сказала ему Герда, с удовольствием наблюдая, как в его глазах начинает метаться знакомый ей уже страх. Он мог сколько угодно болтать и оправдываться, но прекрасно осознавал содеянное, и, как она полагала, так же ясно понимал, что ему не отвертеться от мести. Он знал, что напротив него сидит человек, который рано или поздно его прикончит, и одному черту было известно, почему он до сих пор не попытался всадить Герде пулю промеж глаз. Ведь это бы значительно все упростило, стоило признать.
- Тебе хоть понравилось? - вкрадчиво спросила Герда, в любую секунду готовая броситься вбок и вперед, уворачиваясь от выстрела. Но Вернер не стрелял. Он поморщился одновременно брезгливо и страдальчески, почти как парни из телешоу, которые на спор едят живых червяков.
Герда вновь окинула взглядом стрелки на его брюках, белоснежные перчатки, сидящий как влитой пиджак. Не требовалось иного подтверждения тому, что человек, сидящий напротив нее, вряд ли мог черпать вдохновение в грязной возне на отсыревшем полу, вдыхая гнилостный запах стухшей крови и чувствуя, как содрогается тело под ним одновременно от рыданий и смеха. Дело было в другом.
- Каково это? - тихо спросила она, поражаясь тому, что открылось ей только что. - Быть все время вторым?
Он ничего не сказал ей, но по блеску его глаз Герда поняла - в цель.
- Моего приятеля ценят больше, чем тебя. Такая уж у него репутация, - сказала она, пожимая плечами. - Когда ты трахаешься с Гудрун, наверняка не можешь отделаться от мысли, что за полчаса до тебя там мог быть Фридрих. Иногда, может, чувствуешь, как он был там, а?
Ладонь Вернера сомкнулась на рукояти пистолета.
- Замолчите, - потребовал он сорвавшимся голосом, но Герда лишь усмехнулась, плавно поднялась со своего места и приблизилась к нему - пока не слишком близко, но этого хватило, чтобы белесый уставился на нее взглядом жертвы, загоняемой в угол.
- И когда мы с тобой познакомились, ты вбил себе в голову, что будешь решать, жить мне или сдохнуть, - продолжила она с делано задумчивым видом, прислоняясь спиной к столу. - Что тут-то ты наконец непревзойден. Вся власть у тебя. Такая штука - власть. Один мой друг правильно говорит - торчишь от нее больше, чем от всей наркоты на свете.