Страница 26 из 64
“Главное, чтобы матушка не узнала, - думала я, жуя завтрак и проглядывая с айфона сводку новостей. - А эти пусть болтают сколько влезет”.
И тут у меня в глотке будто что-то резко сдавило, отчего я подавилась куском тоста и несколько секунд заходилась в приступе мучительного кашля. Павел разом встрепенулся:
- Дать вам воды?
- Не… не надо… - прохрипела я, с трудом проглатывая злополучный кусок. - Тут опять…
Говорить не было сил, горло немилосердно жгло, и я просто придвинула к Павлу свой телефон, одним движением пальцев увеличивая незаметный среди множества катастроф, терактов и стихийных бедствий заголовок: “В Михайловском замке вновь обнаружен труп женщины”.
Лицо Павла побелело и стало похоже на мраморное. Молча он изучил короткую заметку, посвященную смерти очередной смотрительницы, затем, все так же не произнося ни слова, вернул мне айфон, откинулся на спинку стула и, закрыв глаза, издал короткий вздох.
- Но почему…
- Вы не знаете, кто это делает? - спросила я без особой надежды. Павел качнул головой.
- Нет. После второй смерти я понял, что это не несчастный случай, и пытался выследить их, но им все время удавалось меня перехитрить.
- “Их”? - насторожилась я. - Почему обязательно “их”? Может, это какой-нибудь псих-одиночка, которому доставляет мочить бабуль?
Если Павел и не понял значения некоторых моих слов, то смысл фразы целиком до него определенно дошел. После секундного молчания мой собеседник ответил с тем странным выражением, которое я уже, кажется, когда-то слышала в его голосе:
- У меня есть причины полагать, что это не так.
- Значит, вы все-таки кого-то подозреваете? - я, как и положено журналисту, вцепилась в него мертвой хваткой.
- Я могу предположить, кто, - ответил Павел ровно. - Но я не могу понять, зачем.
Больше мне, к сожалению, не удалось вытянуть из него ни слова - самым деликатным образом он сообщил, что лучше мне в это дело не лезть, и мне пришлось убраться несолоно хлебавши, оставив его в расстроенных чувствах допивать кофе.
Сверху больше не доносилось ни единого звука, и никто не помешал мне провести день в своих обычных хлопотах: я написала еще пару страниц курсовой, ощутила приближение творческого кризиса и отправилась разгонять сплин на Ютуб, где хотела посмотреть всего пару видео, а в результате застряла на полтора с лишним часа, потом попереписывалась с Анжелой, выясняя, какой сорт виски лучше подходит для большой компании, набросала пару абзацев из новой статьи и, как водится, устала. На часах было около пяти, я лениво потянулась в кресле, ощущая, как похрустывают суставы, и потянулась было за наушниками, как вдруг из спальни раздалось пронзительное завывание флейты.
Я даже подскочила на стуле от неожиданности. Мирно дремавший рядом со мной Косяк рывком поднял голову, поднялся с места и вынесся из комнаты - как выяснилось позже, отправился гадить под умывальник, тем самым проявляя себя тонким ценителем прекрасного.
- Хренасе, - пробормотала я себе под нос, против воли прислушиваясь к мелодии: она казалась мне странно знакомой. - Оказывается, он еще и и эту штуку притащил…
От флейты мои мысли быстро перекинулись к злополучной шпаге, и я, посомневавшись секунду, отправилась к Гуглу за адресом ближайшего комиссионного магазина. Конечно, это чужое имущество, но одновременно еще и, черт возьми, холодное оружие, и лучше перестраховаться от возможных проблем с нашей правоохранительной системой, которые могут приобрести совсем нехороший масштаб, если выяснится, что у обладателя шпаги нет ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни вообще хоть какого-нибудь документа, который подтвердит, кто он такой. Мрачно предвкушая, каким скандалом обернется моя попытка растолковать Павлу, что его, да и меня заодно, за хранение оружия могут элементарно посадить, я мониторила выданные мне поисковиком адреса. И тут в той части моего мозга, которая до сих пор была сосредоточена на доносившейся из-за стены музыке, что-то с оглушительным треском перемкнуло.
Оторвавшись от экрана, я тупо посмотрела перед собой и ошеломленно сморгнула. Быть того не может.
Я узнала песню, которую наигрывал Павел. И это были, мне пришлось признать, “Алюминевые огурцы”.
Все это было настолько нелепо и странно, что я рассмеялась. В моей квартире сидел император всероссийский и выводил на флейте опус вечно живого Цоя. Тут сложно было не расхохотаться в полный голос, что я и сделала, но Павла это не смутило ни разу - напротив, мелодия только окрепла и усилилась, теперь ее можно было распознать совершенно точно.
Ну, все лучше, чем дабстеп.
И, если подумать, у Цоя с моим постояльцем есть кое-что общее - они оба вроде как мертвы, но в то же время живы.
Подпевая вполголоса, я вернулась к изучению Гугла.
Вечер подкрался незаметно, и я, созвонившись с Анжелой и удостоверившись, что все в силе, начала собираться. Павел, разумеется, мгновенно засек мое шевеление в прихожей и выглянул из спальни с томиком Достоевского в руках. Посмотрел на часы и озадаченно вопросил:
- Куда вы, Наталья?
- На вписку, - я была слишком озабочена вдеванием сережки в ухо, чтобы фильтровать, что говорю. Закономерно, он меня не понял:
- Простите?
- К подруге я иду, - справившись-таки с непокорной бижутерией, я обернулась к нему. - Приду поздно. Ждать меня не обязательно.
Кажется, он был не очень доволен, что я ухожу куда-то на ночь, но от комментариев, слава яйцам, воздержался. И все-таки я решила немного сгладить ситуацию и заявила примирительно:
- Да ладно, все в порядке. Я все время у нее зависаю.
- Разве я что-то вам сказал? - спросил он и вдруг, бросив книгу на полку, сделал шаг ко мне. Я напряглась мигом - аромат близких неприятностей перебил даже запах духов, которыми я щедро облилась перед выходом. И все домыслы вчерашней ночи резко перестали казаться мне такими уж беспочвенными.
Нет, все это мне решительно не нравилось. Мне, скажу, никогда не нравилось, когда кто-то замирает у меня за спиной на таком расстоянии, что я чувствую его дыхание, и еле-еле касается моих обнаженных плеч. О, будь проклята кофточка с короткими рукавами. Прикосновение было едва ощутимым, но и этого мне хватило, чтобы содрогнуться всем телом.
- Вы боитесь? - вопросил Павел будто бы с удивлением. Я украдкой бросила взгляд на висевшее у дверей зеркало и, на беду, пересеклась с ним взглядом. Ладони на моих плечах сжались чуть сильнее, и у меня к горлу начала медленно подступать холодная паника.
- Извините, - я почти рванулась из чужих объятий, но Павел, как выяснилось, вовсе меня не удерживал, и я чуть не поприветствовала носом дверь, - я тороплюсь…
Из квартиры я вылетела, на ходу влезая в пальто, и стремглав бросилась к лифту, как будто за мной гналась сотня демонов. Но тот, зараза, все не подъезжал, и я полетела вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Не останавливаясь ни на секунду, я запахнула воротник, вытащила из сумки плеер и позволила себе замереть, чтобы одышаться и распутать наушники, только выбежав со двора и очутившись на более-менее освещенной и не лишенной прохожих улице. Унимая дрожь в руках, оглянулась на собственные горящие теплым светом окна и тут же, увидев, как в окне кухни дернулась занавеска и за ней показалась знакомая тень, бросилась прочь, как ошпаренная. “Ну нахрен, - стучало в голове, - сегодня точно напьюсь, как свинья”.
Дверь мне открыла Анжела, уже немного пьяная и со стаканом неизменного виски-кола в руке.
- Чего это ты? - удивленно протянула она, взглянув на мое лицо, и посторонилась. - Гнался за тобой, что ли, кто?
- Хуже, - коротко ответила я, отбирая у нее стакан. Сделав гигантский глоток, я даже не поморщилась, что удивительно, учитывая, в каких чудовищных пропорциях Анжела обычно разбавляет вискарь. - Слушай, я тебе потом объясню…
- Ну хорошо, - протянула подруга с возрастающим недоумением. - Заходи, чего стоишь?