Страница 11 из 64
- Видел подобные приспособления в замке, - ответил он, щедро плеснул себе на лицо ледяной воды и буквально выдернул из моих рук протянутое полотенце. - Но я не думал, что они стали доступны мещанам.
Последнее слово я поняла лишь приблизительно, но было не время для лингвистических дискуссий. Меня начинал незаметно топить сон, я поняла это, попытавшись моргнуть и ощутив, что получается как-то очень уж долго. Действительно, после такой ночи только спать и спать.
- Ваше Величество…
Он, до сих пор внимательно разглядывавший в зеркале свое лицо, повернулся ко мне. Я напомнила себе, что надо смотреть в глаза: мне это было затруднительно, я во время разговора, как правило, смотрю куда-то чуть в бок от собеседника.
- Вам… надо еще что-нибудь? Я, извините, адски хочу спать.
Я подавила рвущийся зевок, и Павел почти тут же сделал то же самое.
- Думаю, нет, - он выключил воду и бросил еще один взгляд на себя в зеркало - короткий, будто прощальный. Я почти в восторг пришла от осознания, что сейчас наконец-то доберусь до уютной постели.
- Тогда я к себе пойду. Это соседняя дверь. Если что, стучите.
- Непременно, - кивнул он, и я пулей метнулась к себе, радуясь хоть кратковременному, но освобождению, захлопнула дверь, заперла ее на всякий случай и, уже на ходу проваливаясь в сон, упала на служащий мне постелью диван лицом в подушку.
Разбудил меня Косяк, удивительно вредный горностай, который к тому времени жил у меня уже почти два года и, по видимому, считал хозяином квартиры себя, а меня - так, девочкой у него на побегушках. Поэтому и будил он меня бесцереремонно: сначала потыкал холодным, мокрым носом в лицо, а потом, убедившись, что я не собираюсь шевелиться, и вовсе слегка укусил.
- Твою мать, - ругнулась я, рывком приподнимаясь; Косяк тут же слетел с моих плеч и замер на подлокотнике дивана, выжидающе глядя на меня своими черными глазами-бусинами. - Кось, ты чего?..
Ответит он мне, разумеется, не мог, но, судя по яростно подергивающемуся хвосту, был чем-то крайне недоволен. Я перевела взгляд на часы: ого, уже почти одиннадцать, универ я проспала безнадежно. И, конечно, забыла покормить зверька в срок, он-то привык получать завтрак около девяти.
- Ладно, ладно, - пробормотала я, протирая глаза и поднимаясь. - Пошли, я тебе жрать положу…
В голове была сущая каша, из которой поминутно удавалось выцепить какие-то неясные картины, судя по всему, обрывки сна. Вдобавок ко всему, нещадно ломило виски - очевидно, вчера я, поссорившись с Андреем, выпила больше, чем следовало бы. Позвонить ему, чтобы помириться, или дождаться, пока он позвонит сам? Мучаясь этой дилеммой, я лениво умылась, почистила зубы и вообще попыталась привести себя в порядок, ибо видок у меня был - краше в гроб кладут. Косяк не отставал от меня ни на шаг, даже в ванную следом за мной зашел, что для него, вообще-то, странно.
- Потерпишь, - бросила я ему, сражаясь с безнадежно спутавшимися волосами. - Дай, я хоть в себя приду…
Сон мне снился на редкость дурацкий - будто я отправилась в Михайловский одна, встретила там привидение императора Павла, который каким-то загадочным образом умудрился вернуться к жизни. Бред, но удивительно реалистичный, будто все это было на самом деле. Впрочем, я сама виновата - не стоило читать все эти дурацкие статьи про призраков перед сном…
Взглянув на себя в зеркало и решив, что сейчас лучше все равно не сделать, я уныло поплелась на кухню. Мысли начали более-менее проясняться, и среди картин ночного бреда всплыли воспоминания куда более насущные: например, что я уже упустила все сроки сдачи статей, что на карточке осталось денег с гулькин нос, что препод, чей семинар я сегодня проспала, точно мне этого никогда не забудет. Но я даже не успела вздохнуть, оценив град навалившихся на меня проблем - когда я сделала шаг в кухню, все более-менее связные размышления из сознания как губкой стерли. Все, на что меня хватило - издать какой-то звук вроде “а-а-а-а” и в попытке удержаться на подгибающихся ногах ухватиться за дверной косяк.
Павел, сидящий за столом у окна, заметил меня не сразу - был увлечен рассматриванием улицы и какими-то своими размышлениями. Но, услышав мой сдавленный и полный безнадеги голос, он рывком обернулся и поднялся со стула мне навстречу.
- Доброе утро, сударыня.
Не приснилось.
Пиздец.
========== Глава 4. Добро пожаловать ==========
Я, конечно, пару раз ущипнула себя за руку, но сделала это скорее от безысходности, нежели реально ожидая, что все-таки проснусь. Конечно же, кухня осталась неизменной, и мой странный гость в воздухе растворяться не желал. С чего бы ему, действительно, он же больше не привидение. Он теперь, вашу маму, живее всех живых, как бы парадоксально это ни звучало.
Пауза затягивалась. Я мысленно отвесила себе оплеуху. Молчание, конечно, тоже может быть весьма красноречивым, но это точно не мой случай.
- Доброе утро, - выдавила я, вспомнив, что неплохо было бы для начала поздороваться, и снова замолчала. Язык как бетонной плитой придавили, ни одна более-менее связная фраза на ум не шла. Впрочем, Павел, кажется, тоже не особо соображал, что можно сказать. Уж больно дурацкой выходила ситуация, в которой мы оказались.
Мимо моих ног проскользнул Косяк, пулей метнулся к холодильнику и выжидающе застыл возле пустующей миски, требовательно сверкая глазами. Как сквозь обморок, я вспомнила, что хотела, вообще-то, его покормить, для того и пошла на кухню. И было бы неплохо заварить себе кофейку. Лучше всего - с лошадиной дозой успокоительного. Так что я дала себе воображаемого пинка, кое-как сбросила прохладную сеть оцепенения и схватилась за чайник.
- Кофе будете? Или чай?
- Кофе, - ответил Павел, медленно опускаясь обратно на стул. - Благодарю.
- Ага, минутку, - я щелкнула кнопкой чайника и распахнула дверцу холодильника. Как и следовало ожидать, внутри было хоть шаром покати: пачка трехдневных сосисок, несколько яиц и всякая фигня типа майонеза и горчицы. Царского угощения из этого не получится, как ни крути.
- Вы будете завтракать? - спросила я, тщетно пытаясь заставить себя смотреть в глаза собеседнику. - Правда, у меня только яичница… Не знаю уж, что вы привыкли есть…
- С удовольствием, - отозвался он, несколько оживляясь. - Уверяю, я совершенно неприхотлив. Особенно после того, как двести лет провел без крошки.
Судя по слабой улыбке, последняя фраза должна была быть шуткой. Мне ничего не осталось, как улыбнуться в ответ. Хотя больше всего в жизни хотелось колотиться в стену и орать: “Почему? Почему вся самая большая херня в этом мире происходит именно со мной?!”. Но я заставила себя не срываться и сконцентрироваться на процессе готовки. Все хорошо. Все в порядке. А воскресший из мертвых император у меня на кухне - так, всего лишь незначительная мелочь, которая никоим образом не осложнит мою жизнь.
Аутотренинг вышел, откровенно сказать, хреновым. В отличие от яичницы - в кои-то веки я умудрилась ее не пережарить или оставить растекаться малоаппетитной жижей. Я даже отыскала в холодильнике чуть подвявшую петрушку и украсила ей свой шедевр.
- Приятного аппетита, - почти бодро заявила я, вручая Павлу тарелку и вилку с ножом. - Кофе сейчас налью.
Он, впрочем, есть не спешил - когда я, желая спросить, с сахаром ему или нет, обернулась, он сидел на стуле неподвижно, переводя подозрительный взгляд с несчастной яичницы на меня. “Ну вот, пожалуйста”, - подумала я обреченно, - “Сейчас выяснится, что я как-то не так дала ему тарелку и этим кровно его оскорбила”. Но реальность оказалась куда более прозаичной. И, к слову сказать, обидной.
- Что-то не так? - осторожно осведомилась я, ставя на стол дымящиеся чашки. Павел напряженно дернул уголком рта. Видимо, в его душе происходил какой-то сложный внутренний конфликт. Уже предчувствуя беду, я заговорила упавшим голосом: