Страница 8 из 17
Он осекся, так как Надежда Артемовна закачала головой, причем выражение ее лица стало кислым-кислым. Этой женщине что-либо объяснять – легче головой потолок пробить.
– А тебе не приходило в голову, – заговорила она после паузы с упреком в интонации, – что у нее есть моральные границы? Да, она не смогла, встретив тебя, пройти мимо, но Костя… Это он женился на беременной Камилле. Он встречал ее из роддома, потом растил Ваню, заботился о них тоже он. Ютились в одной комнате, Константин пахал, как папа Карло, чтобы создать условия жене и сыну. Кстати, Камилла не работала ни дня в своей жизни, институт по твоей милости бросила, занималась домом, воспитанием сына, ей нравилось. Считаешь, за все это она обязана была заплатить черной неблагодарностью только потому, что появился ты? Если б я знала раньше, что у вас снова интрижка…
На этот раз Платон позволил себе перебить ее:
– У нас не интрижка. Я люблю Камиллу, Ваню само собой…
– Опять: я… я… я… А тогда, выходит, не любил?
– Любил! Но… дурак был молодой. Мама истерику закатила… Растерялся я, понимаете? Не знал, где и на что жить, я еще учился…
– А сейчас мама не закатит истерик?
– Ее нет. Гипертонический криз и – все, впала в коматозное состояние, да так и не вышла из него. Мама слишком близко к сердцу принимала любой шум на улице, события, дрязги на работе, не умела управлять собой.
– Прости, не знала.
Таким тоном посылают на три известных буквы, а не извиняются, Платон решил не подливать масла в огонь злобы Надежды Артемовны, благоразумно держал паузу. А ведь она хотела еще что-то сказать ему, но помешал Ваня, прибежав, мальчик уселся за стол и затребовал пирожков – много. Он взял все внимание взрослых на себя, ел и одновременно рассказывал про свои очень важные дела – про взросление крысы от рождения, про богомола, который умер по неизвестным причинам, про улиток, которых ему купила бабуля. Как правило люди умиляются, глядя на акселерата, но трое взрослых лишь кивали, чтобы мальчик видел: его слушают. На самом деле каждый находился в своих невеселых думах.
Незаметно и вечер наступил.
Пока делали обыск в квартире Пешковых, женский труп во второй квартире ждал очередности на полу спальни. Потом Коноплева мучила всех, исследуя Татьяну Лукьянову, заодно действуя на нервы Феликсу своей нарочитой медлительностью, ей же нужно продемонстрировать, какая она трудяга-работяга. Наступил и час, когда Ольга вместе с двумя трупами и складным стульчиком укатила в царство мертвых – в морг. Феликс, что называется, перекрестился и дал команду оккупировать спальню.
Криминалист Огнев занимался отпечатками и уликами по всей площади первого уровня. Квартира большая, заморишься искать здесь что-либо, вот и парились все до вечера, копаясь в каждом углу, перебирая книжки, шмотки, а барахла – ого-го сколько! И в каждом кармане может лежать какая-нибудь фигня (по словам Жени), способная пролить свет на тайну двух трупов, которую Феликс безуспешно складывал в уме, чтобы дать завтра полную картину Терехову.
– Мне интересно, – рассматривая в гардеробной полки-полки-полки, промямлил с кислой миной Сорин Женя. – Зачем женщине столько сумок? Там одних карманов не перечесть.
– А ты не считай их, а заглядывай туда, – дал практичный совет Вениамин. – Кстати, дно сумок смотри с внешней стороны, иногда и там карманы лепят.
– Слыхал? – ухмыльнулся Феликс. – Давай, Сорняк, осваивай профессию барахольщика, в жизни все пригодится.
Услышав голоса, он подошел к перилам и глянул вниз. Там стояла девица неопределенного возраста, первое, что резануло по глазам – волосы разных цветов от розового до темного красно-каштанового, все это богатство торчком зиждется на голове. Она закинула ремешок сумочки на плечо и о чем-то спорила с полицейским, который, подняв голову, позвал его:
– Феликс, мадам хочет поговорить с Танюхой.
Тот с готовностью сбежал по лестнице, не спуская алчных глаз с гостьи, про себя радуясь, что свидетельница сама нарисовалась, чего никто не ждал. Нет, ну раз она хочет поговорить с Танюхой, значит, хотя бы толику инфы выложит про нее, а это уже кое-что. Вот повезло!
– Добрый вечер, меня зовут Феликс, – галантно представился. Да, когда хочет, он может прикинуться хоть герцогом. – А вас…
В его голове счетчик мгновенно просчитал: ей за тридцать (и с большим хвостом), молодится, но выглядит при этом нелепо – одежда немыслимо ядовитых оттенков, молодежная, обтягивающая деформированные отличным аппетитом формы. Не замужем – это видно без лупы, расписанное личико, словно только что гостья сошла с подмостков сцены, замерло… а то! Увидела брутала во всей красе и в осадок выпала, подумалось Феликсу (он себе цену знает), а под пышной прической, кажется, думающего вещества мало-мало, что ж, тем проще будет с ней болтать о том о сем. Он самодовольно улыбнулся, показав белые крупные зубы, и напомнил:
– Так как вас зовут?
– Ирэна, – выговорила она с достоинством бизнес-леди, но надолго ее не хватило, следом перешла на простецкий язык жительницы трущоб. – Не, ты мне скажи, чё за бардак здесь? А вы все кто такие? Что здесь делаете? Где Танюха?
– Дорогая Ирэна, – взял ее под локоток Феликс, – давайте пройдем на кухню, чтобы не мешать моим сотрудникам. Выпьем чаю, если найдем, и побеседуем.
– А чё это вы тут хозяйничаете? Чего вон тот мужик ползает?
– Я объясню, секретов у нас пока нет.
Подпавшая под обаяние Феликса Ирэна, заковыляла в поддельных лабутенах с толстой платформой (явно не для варикозных ног) с ним на кухню. Он усадил даму за овальный стол с прозрачной столешницей идеальной чистоты и стал открывать шкафы.
– Кого ты там ищешь? – поинтересовалась она.
– Чай… кофе… Что найду.
– За ради меня стараешься? – ахнула Ирэна.
– Конечно.
– Ай, брось. – Но расплылась в довольной улыбке, кажется, ей захотелось произвести на него впечатление. – Я не хочу пить. Лучше скажи, где Танюха и… кто ты такой? Я тебя первый раз вижу, но ты тут, как у себя дома. У тебя с ней… э? – Скорчив хитрющую рожицу, она покрутила в воздухе растопыренными пальцами, намекая на интим с убитой хозяйкой. Настал момент истины, Феликс, идя к ней, подхватил стул, приставил как можно ближе, сел боком к столу и лицом к Ирэне, после чего признался, словно он агент иностранной разведки:
– Я, Ирэна, из следственного комитета.
– Ух ты, блин! Это что, про детективы, да?
– Ты удивительно догадлива.
– Ну ты крутой. А Танюха причем? – И вдруг до нее дошло. – Натворила у себя там, на фирме? И дядька ползал… Обыск, да?
«Дядька» – пф! То, что она сама тетка – не в счет, видимо. Феликс положил локоть на стол, опустил голову и трагическим голосом… И вдруг вспомнив, что не знает, каким боком эта райская птица причастна к хозяйке, осведомился:
– А ты кем приходишься Танюхе?
– Я эта… почти подруга.
– Почти? А точнее?
– Ну, мы давно знакомы… еще с учебы Таньки в универе. Я там работала в столовке, на раздаче стояла, убиралась, а она училась на последнем курсе. С тех пор помогает мне, когда работа нужна, деньги там… Вот такая безотказная. А когда она выгоняет домработниц… ну, такие гадючки попадаются, мама не горюй! Так вот, когда она их того, я помогаю: убираюсь здесь. Так она же заплатит, накормит, говорит, со мной потрепаться можно, не боясь подлянки.
– Не понял, как это – почти подруга?
– Не алё, что ли? – ухмыльнулась Ирэна. – Я свое место знаю. Она вон какая… образованная, бизнесменша, мужиками ворочает, а я никто. Слушай, не заговаривай зубы, я девушка занятая. Где Танюха? Если надо, то подтвержу, что она честная, невиноватая, потому что лучше девки я не встречала. Говори, где Танюха, куда передачи нести? И сразу скажи, что можно ей туда.
Теперь в трагической тональности Феликс сообщил:
– Передача ей не понадобится. Крепись, Ирэна, твоя подруга умерла.
– Шутишь? С какого хрена ей умирать?