Карусель теней

— Печать ставь — выслушав меня, посоветовал он и куснул огромную грушу, которую держал в лапе.

— Чего ставь? — не понял я его сначала.

— Печать личную — брызгая фруктовым соком, повторил слуга — Точнее — знак. На дверь. Правой рукой. Так все мои прежние хозяева поступали. И то — давненько надо было и тебе это начать делать, ага. Нож в притолоке — это хорошо, но печать нужна непременно. Обычные человеки ее не приметят, но те, кому надо, увидят и смекнут — в доме этом ведьмак обитает, и лезть в него не стоит, коли голова дорога. А как мы отседова съедем, так она сама и пропадет.

Не скажу, что я прямо все из сказанного им понял, но основной посыл уловил, потому недолго думая приложил ладонь к двери, и сразу же чуть не отскочил назад, поскольку на ней ярко вспыхнули описанные выше знаки.

— Красиво — сообщила мне Жанна, стоящая рядом. Она всегда сопровождала меня в гостиничный ресторан, ей нравилась тамошняя сутолока. А еще она с удовольствием комментировала наряды, украшения и пластику лица дам, проживающих в отеле, причем иногда неожиданно тонко и иронично. Да и вообще, чем дальше, тем больше меня удивляла моя спутница, то и дело открываясь с новых сторон — Мне нравится!

И мне нравилось, то, что я видел. Немного печалило отсутствие возможности самостоятельно сгенерировать этот самый знак, но его наличие в любом случае говорило о том, что я теперь полноправный ведьмак.

Вот с тех самых пор я, где бы не останавливался на ночлег, непременно прикладывал правую ладонь к двери, как бы говоря всем, кто задумает навестить меня без спроса: «лучше сообщите о себе. Это моя территория». Ну, а личная квартира является такой территорией в кубе. Или в какой-то более весомой степени.

Впрочем, нож я все равно сразу в притолоку вогнал, на автомате.

Если честно, думал, что дома встретит меня пылюга, затхлый запах и атмосфера запустения. Два года — длинный срок, а дома, что деревянные в деревнях, что квартиры в многоэтажках не любят, когда в них никто не живет. Им нужно тепло, и я сейчас не о температуре тела говорю, или кухонных плитах. Домам нужны человеческие эмоции и страсти всех рангов, так как они не терпят тишины и безлюдья. Когда в них бьется искорка жизни, тогда они стоят на земле долго и прочно. И, наоборот, опустев, дома очень быстро ветшают и рушатся, мало того — на пустое место может притащиться кто угодно. И это почти наверняка будет не человек.

Побывал я в паре домов, которые бросили хозяева, и скажу честно — не хотелось бы этот опыт повторять.

Кстати. В ближайшие дни надо непременно выбраться в Лозовку, проведать Антипа. Надеюсь, он не слишком на меня зол за долгую отлучку и не станет снова бросаться утюгами. Да и других тамошних обитателей надо бы навестить, с поклоном и вежество, как положено приличным ведьмакам.

А после, когда вещи доставят, наведаюсь на кладбище, навещу тамошнего Хозяина. Опять же, сувенир из Парижа я ему привез, с Пер-Лашез. И из Лондона, с Хайгейта. А еще с доброй дюжины кладбищ, которые посетил во время вояжа. Надеюсь, он это оценит.

И еще — родители. К ним обязательно надо заскочить. Повидаться, подарки отдать, денег подбросить, просто поболтать.

Чистота в квартире стояла идеальная, такая, какой во времена моего в ней проживания сроду не водилось. Подъездные, похоже, чуть ли не каждый день ее мыли и терли. Почему они? Ну, во-первых, больше некому, а во-вторых, мне об этом рассказали мешок с бочонками лото и замусоленные карточки от него же, лежащие на столе. Эти ребята, судя по всему, в моей квартире устроили некое подобие личного клуба. Да и ладно, я не в претензии. Тем более, что я, вроде бы, им что-то такое даже разрешил.

— Ну, вот я и дома! — Жанна крутанулась вокруг себя, а после уселась в кресло.

— Проваливай оттуда! — Родька выскочил из рюкзака, причем настолько резво, его содержимое частью оказалось в воздухе. В смысле — бумажная корреспонденция, мной туда положенная — Это мое кресло!

— Да с чего бы? — и не подумала вставать девушка, напротив, вместо этого свернула фигу и показала ее моему слуге. А, нет, даже две фиги, как рефрен к его недавней выходке. Ну да, она злопамятная, не отнять — Тут ничего такого не написано!

— Вон, видишь матрасик лежит? И подушка? И одеяльце? Они — мои. Я тут сплю.

— И спи себе дальше — Жанна закинула ногу на ногу — Будем считать, что ты живешь в подвале, а я над тобой квартирую. Тем более что так и должно быть всегда — уродство прячется в тени, красота нежится на солнце.

— Это я — уродство? — шерсть на Родьке встала дыбом — Я? Да ты… Да тебя… Хозяин!!!!

— Здравствуй, Александр — раздался у меня за спиной знакомый голос — Смотрю, этот дармоед как был крикуном да бестолочью, так ей и остался?

— Вавила Силыч! — улыбнувшись, я повернулся к говорившему — Привет! Ну да, ничего не меняется.

— Меняется — подъездный, против моих ожиданий, был насторожен, и даже насуплен — Меняется. И, уж прости, не в лучшую сторону. Ты зачем же такое учудил, а?

— Чего учудил? — изумился я — Ты о чем?

— Не о чем, а о ком — Короткий толстый палец Вавилы Силыча показал на Жанну — О ней.

— Понятно! — я с облегчением выдохнул — А я-т уж невесть что подумал!

Это правда, я на самом деле немного напрягся, увидев столь холодный прием. Подъездные ребята не вредные и не агрессивные, но пребывать с ними в состоянии вражды я лютому врагу не пожелаю. Возможность критично навредить внешнему или внутреннему агрессору их племени изначально не присуща, но зато они запросто могут превратить жизнь любого разумного существа в ад, осуществляя сотни мелких диверсий. Из крана у тебя вечно будет течь крутой кипяток, вода из унитаза уйдет навсегда, нажатие на любой из выключателей приведет к удару током, ну и так далее. И даже переезд не решит проблему, поскольку эти ребята общаются друг с другом, потому покою ждать и на другом конце столицы не стоит. А, может, даже и в любом городе страны.