Падающий цветок

- Нет. Иначе мне грозит казнь, и я не смогу быть со своей женой и ребёнком.

- Ты настолько самонадеян, что думаешь – я позволю всему остаться так, как есть. – меня поражает его наглость. О казни не может быть и речи, я заставлю его гнить в тюрьме. Старого Халифа жаль.

- А ты настолько эгоистичен, что ради мести готов убить своего сына и его мать? Какая судьба ждёт наложницу, сбежавшую от Эмира? А что будет с мальчиком, который у нее родился от Эмира, вдалеке от него? Допустим, тебе безразлична судьба Виктории, а Мустафы? Ты хочешь уничтожить будущее мальчика?

+++

- Мальчику ничего не угрожает. Он Аль-Мактум и не виновен в том, что произошло. – отрезаю я с отвращением рассматривая лицо Зейда.

- Не боишься, что он будет ненавидеть тебя всю свою жизнь за то, что ты так поступил с его матерью…

- Зейд… притормози. Кто ты такой, чтобы стоять здесь и читать мне нотации? Судьбу этой женщины и моего сына я решу сам. Как и твою… Если ты не хочешь, чтобы я сравнял здесь все с землей… проваливай нахер отсюда.

Зейд мнётся у входа еще несколько минут, потом уходит, бросая на прощание:

- Как был ублюдком, так и остался.

- Приму это как комплимент.

Когда Зейд уходит, я беру в руки графин. Внутри меня так гадко. Нужно протолкнуть горечь.

В одном он прав, за побег Малой грозит только казнь. Только она может выбелить пятно позора на нашей семье.

Вот только я не могу позволить ей умереть. Если она перестанет дышать – мои легкие перестали бы тоже принимать кислород раз и навсегда.

Но вот отец с братом. Они доведут дело до конца и без моего участия.

Стоило бы поговорить с ней. Но мне страшно. Страшно, что придушу ее. Не смогу сдержать себя.

Осушив залпом графин и вытерев губы тыльной стороной ладони, закуриваю.

Пора расставить точки.

+++

Виктория.

- Мама, почему Эмир сказал, что я его сын?

Ласково глажу Мустафу по голове. Слишком взрослый. Целую его в макушку, плача без слез. Я держусь только ради моего мальчика. Он не должен видеть меня в слезах.

Не успеваю даже придумать ничего, потому что позади меня раздаются тихие шаги, еле уловимые, но я их узнаю. Они преследовали меня все эти годы.

- Сними этот Чертов платок, в нем ты сама на себя не похожа. – грубый голос выводит меня из равновесия. Он обходит меня и усаживается по турецки рядом с Мустафой, кладя руку на плечо сына. – Привет, Мустафа!

Сын нерешительно смотрит на него, но все равно тянется. Подсознательно, против моей воли. Он трогает его руку своей. Со стороны это кажется таким милым и естественным, что у меня сводит руки.

- Погуляй, пожалуйста, во дворе. Мне нужно поговорить с мамой. – Ахмед слегка сжимает его плечо, и сын кивает. Послушно встаёт и удаляется, оставляя нас наедине с друг другом. Мой непослушный мальчик безоговорочно исполняет его поручения.

Воздух так сильно накаляется, что каждый вздох опаляет мои легкие. Дышать так трудно, что из груди вырываются судорожные хрипы. Не шевелюсь и даже перестаю дышать.

Почему же он так близко?

Ахмед вытягивает руку, касается платка так стремительно, что я не успеваю даже увильнуть от его настойчивости. Он срывает его, сминает и отбрасывает в сторону.

- Я бы еще умыл тебя. – Аль-Мактум закуривает, продолжая рассматривать меня. Зелёные глаза пытливо изучают волосы, лицо, одежду. Я продолжаю сидеть, не шевелясь, ожидая своей участи. – Я жду.

- Чего? – облизываю пересохшие от волнения губы.

- Интересной истории, как ты сюда попала. – я забыла, как он сексуально курит. Его нахальное лицо с демоническими глазами и небольшой щетиной дурманит. Он гипнотизирует, располагает к себе, обманывает. Чудовище.

- Если бы я могла, то сбежала бы от тебя и в Антарктиду. – стараюсь не смотреть ему в глаза. Мне не хочется вспоминать ту ночь, когда меня практически изнасиловали. Если бы не Зейд, я умерла бы на том рынке. И Мустафа бы так и не родился.

- И все же… - Ахмед проявляет настойчивость; по ноткам в его голосе я понимаю, что он не отстанет, пока я не расскажу ему. Он намерен узнать все.

- Это имеет значение?

Чтобы я ему не сказала, это не изменит его решения и моей участи.

- Ты, наверное, еще не поняла, Виктория. Единственное, что спасает тебя от смерти – мой сын. Я не хочу причинять ему боль. Я рос без матери, и не хочу, чтобы мой сын прошёл через это. Он не виновен в твоих грехах.

- Какое благородство, Ваше Величество. Как же Вы добры… - с моей стороны неосторожно говорить с Эмиром в таком тоне, но я не удерживаюсь. Встаю и отхожу от него на безопасное расстояние. Чем ближе он ко мне, тем я слабее. Мой личный криптонит. – И какая же участь уготована для Вашей сбежавшей наложницы?

На его лице проскальзывает злорадная улыбка.

- Ты вернёшься во дворец вместе с нашим сыном и твоим мужем, но впредь Вы будете жить в разных покоях. Ему запрещено будет посещать твою спальню. Если я хотя бы предположу, что Вы остались наедине - Зейд умрет от инсульта, разобьётся на машине насмерть. Обязательно придумаю, что-нибудь оригинальное и позорное. – Ахмед тоже встаёт и нависает надо мной. От его слов у меня кожа покрывается инеем. Он подходит ко мне вплотную. Делаю шаг назад, но упираюсь в стоящий позади меня сундук, спотыкаюсь и практически падаю. Аль-Мактум подхватывает меня. Его руки оставляют на теле ожоги. Он жадно стискивает мою талию, запускает в меня свои когти. Впивается до боли. – Тебе придётся быть очень послушной и милой, Вика, если хочешь остаться с сыном.

Мой кошмар стал воплощаться в жизнь.

- За эти годы я стала забывать за что ненавижу тебя. Спасибо, что так быстро напомнил.

- Сейчас я напомню тебе еще кое-что…

Глава 12. Танец с огнём. 

Я словно попадаю в воронку урагана. Привычные нормы физики уступают неизвестным мне правилам. Земное притяжение перестаёт тянуть меня к центру земли, меня подкидывает и тащит в космос. Кажется, тело перестало слушать меня.

Внутри взрывается накопившаяся боль, она струится по всему телу, парализуя. Мне казалось, что я избавилась от этой зависимости и смогу противостоять ему, но как бы не так. Стоило ему меня прикоснуться, как моё тело пробудилось и замлело.

Ахмед вгрызается в мои губы, как шакал в жертву. Он так голоден, будто все эти годы не касался женщин, что невозможно с его темпераментом. Уверена, что и список наложниц вырос за эти годы.

Я пытаюсь сопротивляться, упираюсь руками; против воли ощупывая его бугристую грудь с нажимом напирающую на меня. Его длинный язык проскальзывает в мой рот и наводит там свои порядки.

У меня такое ощущение, что меня насилуют, грубо имеют, и глубоко внутри – мне это нравится. Я мазохистка?

Пальцы Ахмеда ощупывают все мои чувствительные точки, надавливают на них. Он проходится по мне, обозначая принадлежащую ему территорию. Пропитывает меня своим запахом. Метит.

Татуировка на затылке начинает жечь.

Аль-Мактум запускает руку под платье, упираясь в шаровары. Громко чертыхается раздражаясь. Эмир определенно не любит национальную одежду, она мешает быстро раздевать женщин. Его секундное замешательство дарит мне возможность набрать полную грудь воздуха и вздохнуть, отрезвиться. Туман перед глазами начинает рассеиваться и у меня появляется возможность здраво мыслить.

Я цепко хватаюсь за его руку, стискиваю кисть, пытаясь оттянуть от сокровенного местечка. У меня не хватает сил ему противостоять, но мне удаётся привлечь его внимание. Мои ногти раздирают его руку до крови.

Между нами разгорается бой, мы смотрим на друг друга. В каждом из нас горит боль, ненависть и похоть. Смертельный коктейль.

- Я не буду ни с кем спать кроме своего мужа. – мне хочется сделать ему больно. Хотя бы намекнуть, что я чувствовала все эти годы. Аль-Мактум собственник, ему не захочется делиться с кем-то ещё своей любимой игрушкой. – Тем более, после того, как я познала, что такое – БЫТЬ С НАСТОЯЩИМ МУЖЧИНОЙ. И что такое настоящее удовольствие в постели.