Страница 3 из 36
3
Свет в заполненном почти до отказа зале дворца культуры медленно приглушили. Разговоры словно по команде стихли. На сцену энергичной походкой вышел известный крымский конферансье с крашеными волосами в дорогом пиджаке. Испитое лицо старого паяца с запудренными огромными мешками под глазами просто-таки лучилось проплаченной радостью. С интонацией неувядающего Якубовича он произнес:
– Дорогие друзья! Я бесконечно рад видеть и приветствовать вас в этом зале! Долгожданная встреча с преподобным Моней начинается! Я уверен, что для многих из вас она станет той поворотной вехой или, если хотите, отправной точкой, с которой начнется ваш путь к истинной вере и вечному блаженству! Убедительная просьба отключить свои мобильные телефоны! Хочу также напомнить, что видео – и фотосъемка в зале запрещены! В этом просто нет необходимости: по окончании встречи каждый желающий сможет получить аутентичную качественную DVD-запись проповеди. Спасибо!
Конферансье сунул микрофон в держатель, попятился назад и словно бы растворился на сцене. Разом загоревшиеся прожектора до краев залили ее розоватым дымным светом. Зазвучала музыка, и на сцену с песнопениями высыпала сводная бригада кришнаитов. Босоногие мальчики с барабанами и микрорадиомикрофонами солировали, босоногие девочки с распущенными волосами исполняли функции бэк-вокала и подтанцовки.
В зал полетело бессмертное:
– Рама хари! Рама кришна!
В этот момент на сцене за левой кулисой вдоль стенки начала скользить какая-то тень. В темноте она зацепилась за какой-то трос и грохнулась. Из-за декорации мгновенно материализовался секьюрити. Наведя пистолет на грохнувшуюся тень, он прошипел:
– Не двигаться! Руки вверх!
– Дурак, что ли?! – обозвалась тень злым женским голосом. – Как я могу не двигаться и поднять руки?!
Секьюрити мгновенно расслабился, узнав по голосу Лизу – бывшую элитную ялтинскую проститутку, в последнее время подвизавшуюся при Моне в качестве личной парикмахерши, визажистки, костюмерши ну и, конечно, по своему основному профилю.
– Ты, что ли, Лизавета? – спросил секьюрити, опуская пистолет.
– Нет, блин, Алла Пугачова! Чего встал, помоги даме подняться! Или тебя в твоей долбаной школе телохранов манерам не учили?
Секьюрити торопливо сунул пистолет в кобуру и шагнул к Лизе, имевшей обыкновение ходить на высоченных каблуках, так что встать ей и вправду было непросто. Вцепившись руками в секьюрити, Лиза начала подниматься, когда сзади вдруг послышалось:
– Вы че, охренели, минеты на посту делать?!
– Да пошел ты в задницу, Шварц! – прошипела через плечо Лиза. – Чтоб я вашей долбаной охране минеты делала, не дождетесь! Зарплаты не хватит!
Огромный, словно глыба, личный телохранитель Мони особой доверчивостью не отличался и быстро включил фонарик. После чего удивленно спросил:
– Так, а че ты тогда тут делаешь, а?
– Че-че! – передразнила Шварца с трудом поднявшаяся на каблуки Лиза. – В зал хочу спуститься! А то ж с вашими новыми долбаными правилами все служебные выходы закрыты!
– Правильно, любые передвижения до окончания проповеди запрещены! Так что быстро вали на свое место в гримерку!
– Ага, сейчас! Это не я побежала? – хмыкнула Лиза. – Мне выйти надо срочно!
– Куда это? – подозрительно уставился на Лизу Шварц, опустив огромную руку на ее плечо. – А?
– Куда-куда! – прошипела Лиза. – За прокладками! Ясно? У меня от вашего дебилизма на нервной почве месячные раньше срока пошли! Так что убери свою лапу, пока я тебя сумочкой по башке не огрела! Посвети лучше, а то убьюсь.
Шварц отпустил Лизу, и та в свете его фонарика быстро доковыляла до кулисы. Здесь девушка оглянулась и послала телохранителю Мони воздушный поцелуй:
– Данке шон, Шварцик! Я вся твоя! Ну в смысле побрить-подстричься! Чао, не скучайте без меня! Я скоро!
Шварц выключил фонарик и сказал:
– Ты только выйди покультурней!
– Кого ты учишь? – хмыкнула из темноты Лиза. – Я вашей неотесанной службе безопасности учебник по этике могу написать!
В следующую секунду она осторожно отодвинула кулису и замерла, выжидая удобного момента.
По краям сцены дворца культуры раздалось приглушенное шипение. Две струи дыма устремились к ее центру, пересеклись и заклубились в огромном водовороте. Когда дым рассеялся, все вдруг увидели, что Моня уже на сцене. Держа сложенные перед собой ладони, он торжественно поклонился. Зал разразился приветственными криками, раздались аплодисменты.
Хоровод кришнаитов, продолжая петь, двумя ручейками направился прочь со сцены. Моня шагнул к стойке и снял микрофон. Он, как обычно, был в красно-бордовом сари без рукавов по щиколотку и шлепках от Дольче – Габбано. Бритую голову «преподобного» украшали замысловатые узоры, левое запястье – платиновые «Картье» тысяч за сто баксов, на правом болтались двухдолларовые разноцветные стекляшки.
– Здравствуйте, братья и сестры! Мир вам! – поздоровался Моня и сделал паузу, вынудив публику снова разразиться приветственными криками. Покивав по сторонам, Моня продолжил: – Жизнь – трудная, порой изнурительная дорога, и, преодолевая ее подъемы, рытвины и ухабы, большинство из нас рано или поздно задается вопросами: в чем же смысл этого движения?.. и какова цель? Я тоже долго искал правильные ответы, пока ни понял: смысл в пути к истинной вере! Потому что если вы встанете на этот путь, то в конце концов обязательно достигнете цели – вечного блаженства! И я вам в этом помогу!
Публика зашумела и захлопала. Моня продолжил:
– Вы, наверное, хотите узнать: что же такое истинная вера? И чем она отличается от христианства, иудаизма или ислама? И я вам отвечу – ничем! Потому что истинная вера одна! А все прочие являются просто ее разновидностями…
В этот момент незаметно сошедшая со сцены и тихонько прокравшаяся под стенкой Лиза наконец благополучно вынырнула в фойе.