Страница 19 из 19
— Интеллигенция — не пролетарий. Пролетарии у нас гегемон, а интеллигенция — просто прокладка, — Васину, видно, хотелось поговорить. Может, просто, а может, со значением.
— Прокладка между прошлым и будущим, — согласился я. — Ты, товарищ Васин, ведь тоже в прокладки идешь, от корней отрываешься. Почему не хочешь в колхозники или рабочие?
— Ну, не всё ж белоручкам докторами становиться. Я вот выучусь на хирурга и вернусь в родную Жуковку людей лечить, там как раз новую больницу начали строить. Ты ведь в Жуковку не поедешь?
— Это как сложится. Может, и поеду. Партия прикажет, комсомол ответит «есть!»
— Хоть и поедешь, так через три года уедешь. У нас в Жуковке приезжие не приживаются.
— Что так?
— Асфальтов у нас мало. Ну совсем нет. Опять же на двор ходить непривычны.
— Ну так и асфальт, и водопровод с канализацией дело наживное. Наживёте, люди к вам и потянутся.
— Ага. Вот сейчас прямо начну наживать.
— Охота вам попусту спорить, — сказал барон. — Ещё наспоримся. Шесть лет впереди.
— Да это не спор. Просто обмен мнениями, — ответил Васин.
Тут стали подходит и остальные. Устраиваться, знакомиться и коллективно ужинать. Хлеб, сало, домашние котлеты — всё на общий стол. Стол у нас был мировой, фанерный щит «Служу Отечеству» с румяным солдатиком в парадной форме. От военных остался. Мы его приспособили кое-как.
Сытому и спится слаще. Даже на голых нарах.
Утром с непривычки чувствовал себя странно. Тело ломило. И опять снились кошмары. Они мне часто снятся.
Завтрак, теперь уже общеотрядный, подкрашеный кипяток, ломоть серого хлеба и кубик маргарина.
— Ничего, обед будет с картошкой, — подбадривали мы себя. — Трудности закаляют.
На день-другой домашних запасов хватит. А сколько в поле картошки — увидим.
Поле оказалось неблизко. Четыре версты. В один конец.
Подъехал тракторист на «беларуси» с прицепом. Вот в этот прицеп и залезли те, кто посмелее. Человек двадцать. Стоя. А остальные пешком. Трактор доедет до поля, высадит, вернется за идущими, заберет следующую партию. А потом и третью.
Я в прицеп не полез. Подошел к Землицину.
— В таких тележках возить людей нельзя.
— Сейчас уборочная.
— И что?
— Время дорого. А такси для вас нет.
Трактор уехал, мы пошли. Минут через двадцать вернулся. Залезла вторая партия. Опять без меня.
— Не поеду и тебе не советую, — сказал я Ольге.
— Ну, неудобно же. Все едут.
— Не поеду, — уперся я.
— Смотрите, Чижик, вы противопоставляете себя товарищам, — громко, чтобы слышали все, заявил ассистент. — Им придется вашу норму выполнять, покуда вы прогуливаться будете.
Я ничего не ответил. Но в тележку не полез. Барон и Васин посмотрели не то, чтобы осуждающе, но близко.
Я не поддался.
Так и шёл один. Недолго, трактор отъехал шагов на двести, затем вильнул, попал колесом в придорожную яму, а за ним вильнул и прицеп.
Вильнул, накренился и опрокинулся.
Когда я подбежал, большинство уже стояло вокруг трактора. Только Ольга лежала, стараясь не стонать. Перелом голени. Это я и без учёбы видел, и все видели — перелом-то открытый.
А Васин был мёртв. Головой о камень, да на скорости, да сверху прицеп — тут любой умрёт.
Конец ознакомительного фрагмента.