Страница 8 из 20
Откуда-то сзади, чуть слева от Ши, всплыл голос Бродского:
– Белли, не тушуйся, делай, что я сказал!
Она отвернулась и, как только Кухулин шагнул к ней, с застывшим лицом скрестила руки и через голову стащила с себя платье, оставшись в одном белье.
Публика, как один, ахнула, послышались крики ужаса. Кухулин замер, и челюсть у него начала отваливаться сама собой.
– Жми дальше! – вопил Бродский откуда-то из задних рядов. – Задай им жару!
Бельфеба завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Кухулин пошатнулся, словно ему как следует врезали под дых. Резко вскинув правую руку, он залепил ею глаза, другою нащупал стол и уткнулся в него носом, бессильно стуча кулаком по толстым доскам.
– Ара! – забубнил он из этой позиции. – Уберите ее! Вздумала сгубить ты меня в доме моем собственном – меня, хозяина, что кров тебе дал да жизнь спас?
– Обещаешь оставить ее в покое? – быстро спросил Ши.
– Обещаю, но только на ночь нынешнюю!
– Лучше прими предложенье сие, Мак-Ши, – посоветовал Лойг, склонившийся над героем и сам малость позеленевший с лица. – Коли впадет он в гнев, никому из нас тут головы не сносить!
– Ладно. Заметано, – отозвался Ши, подавая Бельфебе платье.
Присутствующие дружно вздохнули с облегчением. Кухулин, пошатываясь, поднялся на ноги.
– Неважно чувствую я себя, дорогуши мои, – убитым голосом объявил он, подхватывая со стола золотой кувшин с вином и направляясь к себе.
4
Многочисленная дворцовая челядь никак не могла угомониться, возбужденно обсуждая детали приключившегося инцидента, но когда Бельфеба с каменным лицом, стараясь не глядеть ни вправо, ни влево, направилась обратно на свое место, все охотно расступились, пропуская Ши и Бродского, которые поспешили к ней присоединиться. Друид, многозначительно поглядев на захлопнувшуюся дверь, заметил:
– Ежели Пес наш любимый выпьет сегодня более, чем следует, как бы в голову ему не взбрело, что подстроили вы все это нарочно, и днем несчастий станет день нынешний! Предупреждаю: ежели выйдет он с геройским венцом сияющим вокруг головы своей, лучше поскорей уносить вам ноги!
– Куда? – откликнулась Бельфеба, по-прежнему ни на кого не глядя.
– Обратно в родные края ваши! Куда ж еще?
Ши задумчиво нахмурился.
– Я далеко не уверен... – начал было он, но тут же инициативу перехватил Бродский:
– Слышь, мужик, твой босс зря полез в бутылку, ты уж мне поверь! Типа, ломало его обламывать, но нам просто некуда было деваться – чисто в натуре.
Катбад резко обернулся к нему:
– По какой такой причине, презренный раб?
– Еще раз вякнешь насчет раба... Короче, на ей чисто реальный гейс. Любой, которому взбредет в башку хоть пальцем ее тронуть, заработает такой понос, что мама не горюй! От такого поноса любой герой запросто коньки откинет. Ейный муж только тем и держится, что сам типа волшебник. Твоему боссу еще дико повезло, что мы его вовремя тормознули и не дали утащить ее в койку, – иначе щас бы братана в деревянный бушлат одевали!
Брови Катбада взметнулись на лоб, словно крылья взмывающей в воздух чайки.
– Самому следовало бы ведать о сем заранее, – заметил он не без досады. – О, сколь бы меньше крови уходило в землю ирландскую, если б люди тут почаще удосуживались рот свой раскрыть, дабы объяснить суть вещей происходящих, прежде чем за острые предметы хвататься!
Он поднялся, подошел к двери покоев Кухулина и осторожно постучал. В ответ послышалось только невнятное бурчание. Катбад вошел и через несколько минут вернулся вместе с Кухулином. Героя ощутимо штормило, а меланхолия его явно углубилась до самого последнего предела. Не без труда пробравшись к столу, он опять плюхнулся в свое председательское кресло.
– И впрямь не слыхивал я сказки печальней, нежели про супругу твою, что на гейс обречена столь бесчеловечный! В-вечер исп-пор-чен, и все тут! Все коту под хвост! Льщу я себя надеждою, что приступ обещанный минует меня стороною, иначе не видать мне иного спасения, дабы восстановить свою силушку, кроме как крови пролить цельное море да людишек загубить побольше!
Все вокруг опять заохали, Лойг насторожился, но тут вовремя вмешался Катбад, который поспешил дипломатично растолковать герою, что жизнь вовсе не остановилась:
– Вечер нынешний не столь уж плох, как мнится тебе, Кухук! Да, Мак-Ши и впрямь друид и колдун заметный, но, мыслится мне, я-то всяк лучше! Видал ли ты, сколь скоро я фонтан его винный укротил? То-то! Не воспрянет ли сердце твое при виде состязанья небольшого в области магической?
Кухулин, явно оживившись, хлопнул в ладоши.
– Верней слов, тобою высказанных, не слыхивал я доселе! Так приступайте же, дорогуши, не томите душу мою!
– Боюсь, что не смогу гарантировать... – завел было обычную пластинку Ши, но Бельфеба дернула его за рукав и, склонившись прямо над его ухом, горячо зашептала:
– Приступай! Мы в опасности!
– У меня тут все как-то наперекосяк получается! – прошипел Ши в ответ.
Снаружи опять послышался жалобный вой Уата.
– А не испробовать ли тебе на нем психологию свою? – предложила девушка. – Для них это тоже наверняка волшебством будет.
– Для настоящего психоанализа нужно как минимум несколько дней, – вполголоса отозвался Ши. – Хотя постой... Судя по всему, в этом мире истерический тип поведения является нормой. Это говорит о повышенной внушаемости, и, стало быть, можно попробовать чего-нибудь извлечь из постгипнотического внушения.
Кухулин, развалясь во главе стола, капризным тоном напомнил:
– Ужель до самого утра ожидать нам состязанья обещанного?
Ши повернулся к нему и громко, чтобы все слышали, ответил:
– Как посмотришь на то, чтобы я снял гейс с того типа, который сейчас упражняет голосовые связки во дворе? Насколько я понимаю, вылечить этого ресторанного тенора Катбад как раз и не способен.
– Ежели убежден ты, что такое тебе под силу, волшебство подобное стоит того, чтоб на него посмотреть, но в жизни я тебе не поверю, покуда собственными глазами узреть его не удосужусь! – подал голос Катбад, явно уязвленный замечанием конкурента.
– Отлично, тогда по рукам, – сказал Ши. – Ведите его сюда.
– Лойг, дорогуша, сходи за Уатом, – вальяжно распорядился Кухулин. Он отхлебнул из кубка, поглядел на Бельфебу и опять насупился.
– Так-так, – задумчиво поглядел в потолок Ши. – Единственно, что мне потребуется, это какой-нибудь небольшой блестящий предмет. Не дашь ли ненадолго какое-нибудь свое колечко, Кухулин? Вон то, с большим камнем, будет в самый раз.
Кухулин стащил со своих унизанных драгоценными перстнями пальцев запрошенное кольцо и пустил его по столу к Ши. Тем временем вернулся Лойг, таща за рукав слегка упирающегося коренастого молодого человека. Как только оба оказались в дверях, Уат, словно взнузданный, закинул голову назад и испустил леденящий кровь вой. Лойг подтащил его, все еще завывающего, к столу. Ши повернулся к остальным:
– А теперь, чтобы волшебство получилось, мне нужно побольше свободного места. Не подходите к нам, пока я буду плести заклинания, иначе вас тоже зацепит!
Он отодвинул пару стульев подальше от стола и привязал к перстню нитку.
Лойг силой усадил на один из этих стульев Уата.
– Плохой сейчас на тебе гейс, Уат, – начал Ши, – и я хочу, чтобы ты помог мне тебя от него избавить. Ты будешь делать все, что я тебе скажу, ясно?
Пациент кивнул.
– Смотри сюда, – сказал Ши, поднимая кольцо за нитку и принимаясь вертеть ее в пальцах, так что кольцо тоже стало раскручиваться то в одну сторону, то в другую, в свете факелов рассыпая вокруг мерцающие блики. При этом Ши негромко разговаривал с Уатом, то и дело повторяя слово «спи». Зрители затаили дыхание, и Ши чуть ли не спиной чувствовал атмосферу напряженного ожидания.
Наконец Уат словно окаменел.
– Слышишь меня, Уат? – негромко спросил Ши.