Страницы жизни: будь моей

– Прости меня, родная, – шептал я ей. – Я знаю, что виноват, Ленка. Прости.

Она перестала вырываться и просто рыдала.

– Солнышко мое. – Ласково погладил я ее по голове.

– Нет, это моя вина, моя, – захлебывалась она. – Я не должна была выгонять тебя тогда, ты же вернулся, вернулся, как и обещал.

От этих слов мне стало еще хуже. Никогда я не чувствовал себя таким виноватым, как сейчас, ведь она не знала правды, что я вернулся потом еще раз и… и струсил.

В комнату тихонько закралась Ксенька, глядя на нас перепуганными глазами.

– Пап, – прошептала она.

Я отрицательно помотал головой, прижимая к себе рыдающую Ленку, которая то и дело бормотала:

– Это моя вина.

– Прости, я не хотела, – тихонько проговорила Ксенька и тоже заплакала.

Черт, рыдающая Ленка, плачущая дочь… И все из-за того, что какой-то мудак сделал кучу неправильных поступков восемнадцать лет назад. Да зашибись! Хотелось в аду сгореть живьем, только не видеть всего этого. Я прикрыл глаза, пытаясь успокоиться хотя бы немного и не заорать от бессилия. Как же я ненавидел себя в тот момент!

Ксеня аккуратно вышла из комнаты. А я так и продолжал стоять, прижимая к себе Ленку, и стискивал зубы от собственного бессилия. Причинить столько боли женщине, которую так любил, и дочери… Ада для меня будет мало за все это!

Не знаю, сколько мы так простояли, но за окном стало смеркаться.

– Прости меня за эту истерику. – Ленка отошла от меня, когда немного успокоилась. И стыдливо отвела взгляд.

У меня ком подкатил к горлу: я не смог вымолвить и слова, но продолжал держать ее за руку – за кончики тонких холодных пальцев. Казалось, они были ледяные и синие от холода. Я поднес их к губам и стал дышать, но они все никак не согревались. Ленка сжала руку и отошла от меня.

– Родная… – Я сделал шаг ей навстречу.

Но она лишь покачала головой и судорожно всхлипнула.

– Можно я побуду одна? – посмотрела она на меня со слезами на глазах. – Пожалуйста.

Ошалевший, я стоял на месте.

– Мне нужно в душ, – прошептала Ленка. Она выглядела такой потерянной и несчастной, но настолько настойчивой, что я просто вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Раздался звук льющейся воды.

Проходя мимо комнаты Ксени, я услышал то, что, по сути, слышать не должен был: дочь тоже плакала. Я постучался, но, не дожидаясь ответа, открыл дверь и вошел. Ксеня сидела на кровати, уткнувшись лбом в колени, и тихонько поскуливала. Я сел рядом и прижал ее к себе. Дочка заползла ко мне на колени, как ребенок, обняла и уткнулась в шею.

– Солнышко мое, девочка моя маленькая, – гладил я ее по голове, стараясь успокоить.

– Я не хотела, – всхлипывала она. – Я не думала, что она так отреагирует, я не хотела, – подняла она на меня перепуганный взгляд.

– Зайка, – улыбнулся я через силу и поцеловал ее нос. – Ты ни в чем не виновата.

– Но почему она так плакала? – всхлипывала Ксеня.

– Так выходят боль и отчаяние, когда долго зажимаешь их в себе, – тяжело вздохнул я.

– Если б я не ляпнула… – снова разревелась Ксеня.

– Нет, доченька, твоей вины здесь нет.

– А чья есть тогда? – На меня смотрели два наивных глаза, ожидая, что я решу все и защищу ее от всего на свете.

– Моя, малышка, только моя. – Правда рухнула на меня с новой силой.

– Почему? – с беспокойством спросила дочь, надеясь, что я сниму с нее тяжелый груз боли и ответственности. И это меньшее, что я мог сделать для нее.

– Потому что когда мне было тридцать, я так хотел быть правым, так хотел доказать, что не силой решаются вопросы, что забыл о главном: моей любимой женщине нужны были поддержка и опора, защита, а не истерики и психи, – тяжело вздохнул я. – Меня не было рядом, когда я был ей так нужен. Когда появилась ты. Я просто струсил и ушел. – Правда была слишком жесткой, чтобы игнорировать ее. – Единственный, кто виноват, это я, малыш, – честно признался я.

– Но у тебя же было столько проблем, – пыталась оправдать меня Ксеня, утирая остановившиеся слезы.

– А у кого их не было, Ксеня? Это не повод отворачиваться от тех, кто дорог, – вздохнул я.

Ксеня успокоилась, сидя у меня на коленях, а на меня лишь сильнее накатывало чувство вины. Дочка устало зевнула.

– Ложись спать, солнышко. – Я поцеловал ее. – Завтра разберемся со всеми проблемами, и все будет хорошо, ладно?

– А получится? – с надеждой посмотрела на меня Ксенька.

– Обещаю! – тяжело выдохнул я и улыбнулся из последних сил.

Дочка крепко прижалась ко мне, а потом без сил рухнула на кровать. Я накрыл ее одеялом, поцеловал, погасил свет и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Во второй спальне не было слышно звуков воды. Я подошел к двери и прислушался – тишина. Не решаясь войти, поплелся вниз и налил себе коньяку из запасов Джастина. Что-то все шло сильно не так, как я думал. А что я думал? Да ничего, даже не успел, все навалилось, как снежный ком. Я отпил коньяка, который обдал все внутри горячей волной.

Глава 6

Вкус ее губ

Сидя в темноте в гостиной, я погрузился глубоко в свои мысли. Бутылка немного опустела, а чувство вины так и не отпускало. Заслуженно. Не знаю, сколько я так просидел, но очнулся я, когда послышались тихие шаги на лестнице. Кто-то из девчонок спускался вниз.

Ленка в одной футболке скользнула на кухню, закрыла за собой дверь и включила там свет. Я глубоко вздохнул и пошел к ней. Ленка растерянно стояла посреди кухни и даже не заметила, как я вошел.

– Помочь? – полушепотом спросил я.

Ленка подскочила от неожиданности, смешно испугавшись меня. Я улыбнулся.

– Боже, я не заметила, как ты вошел, – выдохнула она и опустила взгляд, задержав его на бокале.

– М-да, – поджал я губы, оправдываясь. – Последнее время не всегда справляюсь с эмоциями. – Поставил бокал на стол.

Ленка лишь виновато покачала головой.

– Так чем помочь? – Я вернул ее в реальность.

– Хотела молока вскипятить, чтобы уснуть. Вдруг поможет. – Она пожала плечами.

– Давай я. – Взял пакет молока со стола и налил в сотейник. – Совсем не спится? – поинтересовался я, когда она села за стол.

Она отрицательно покачала головой.

– Может, коньяку? Хотя бы отпустит, – предложил я.

– Давай, – немного подумав, согласилась Ленка.

Я убрал молоко с плиты и принес коньяк.

– За тебя. – Я протянул ей бокал.

Ленка усмехнулась и отпила глоток, поморщившись, а я заулыбался, от воспоминаний, как она пила коньяк у меня дома в Москве, когда я первый раз поцеловал ее.

– Что? – Она заметила мою улыбку.

– Вспомнил, как ты пила коньяк в Москва-Сити, – честно признался я.

Ленка усмехнулась и залпом допила алкоголь. А я завороженно наблюдал за ней.

– Еще? – показал я на бутылку.

Она кивнула.

– Извини за истерику, просто… – запнулась Ленка.

– Все нормально, – улыбнулся я и плеснул себе тоже. – Это неожиданно для нас всех.

– Не то слово, – усмехнулась Ленка. – Я чуть не поседела, когда Ксенька показала мне твое фото на компе.

– А что ты сделала? – Я открыто любовался ею.

– Добавила тебя в друзья и написала сообщение. – У Ленки заблестели глаза.

– Тогда за нашу дочь. – Я поднял бокал, не скрывая радости. – Спасибо, что родила ее… – Я выпил несколько глотков.

– Это все, что у меня осталось от тебя, – осмелела Ленка, отпив немного. Честно говоря, я уже начал задумываться, а не споить ли мне ее: хотя бы поговорить нормально удастся.

– А у меня лишь воспоминания… – Не отрывал я глаз от нее.

– А ты хотя бы иногда вспоминал обо мне? – осмелела моя красотка.

Я отвел глаза, видимо, алкоголь ударил в голову, и решил показать ей, а не говорить. Залпом допив коньяк, я взял ее за руку:

– Пойдем, – кивнул я.

– Куда? – недоумевала она.

– Отвечу на твой вопрос.

Ленка помедлила, потом допила коньяк и немного нерешительно встала из-за стола. Тихо пройдя мимо дивана, я завел ее в мастерскую.