Страница 18 из 22
Уок погладил перила.
– Значит, сегодняшнюю ночь ты провел дома.
– Полагаю, у парня вроде Дарка хватает недоброжелателей.
– А я, кажется, знаю, с кем надо провести беседу.
Винсент отвернулся.
– Поступил звонок. Один автолюбитель видел ночью девочку-подростка. На велосипеде по хайвею ехала.
– А нельзя спустить дело на тормозах? В смысле, я понимаю, что говорю. Не мне вмешиваться, но ты сам подумай: она ведь ребенок. И не чей-нибудь, а Стар.
– Ты прав. Кстати, у поджигателя, кем бы он ни был, хватило мозгов забрать пленку с записью видеонаблюдения. Так что, если поджигатель затаится…
– Ясно.
Вот так вот. Винсент больше ничего не сказал, Уок не допытывался. Беседу он запротоколировал – так положено. Выполнил свою работу. И впредь будет выполнять.
Оставив Винсента, он занялся патрулированием улиц. Детей Рэдли обнаружил на Сэйер-стрит. Смекнул, что Дачесс выбрала путь, максимально удаленный от центра; кружной. Робин шел впереди, почти бежал вприпрыжку, но поминутно оглядывался – не остался ли он в одиночестве? Дачесс, по своему обыкновению, двигалась, навострив ушки, будто каждую секунду ждала подвоха. Тем удивительнее, что, обернувшись на шум двигателя, она явила Уоку ровно ту же невозмутимость, какую он недавно наблюдал в Винсенте.
Уок заглушил двигатель, выбрался из машины. Солнце сверкнуло на сайдинговой отделке ближайшего к нему коттеджа. Сегодня руки не тряслись – еще бы, такая доза допамина, вдобавок «на новенького». Передышка, он знал, продлится недолго.
– Доброе утро, Дачесс.
И у нее тоже красные глаза, тяжелые веки. Два рюкзачка – собственный и Робина. Джинсы, старые кроссовки, футболка с дырочкой на рукаве. Волосы, белокурые, как у матери, растрепаны, а бантик на месте. До чего же она хорошенькая… Ребята ходили бы за ней целой свитой – если б им (как, впрочем, и всему городу) не было известно про ее семью.
– Уже знаешь о клубе Дикки Дарка?
Уок вглядывался Дачесс в лицо – не выдаст ли она себя? Слава богу, не выдала. Пусть и дальше держится, пусть отвечает так, как ему, Уоку, надо.
– Сегодня ночью клуб сгорел. Примерно в это же время какая-то девочка ехала по хайвею на велосипеде; есть свидетель. Слышала об этом?
– Нет.
– Это ведь не ты была?
– Ночь я провела дома. Хоть маму мою спроси.
Ладони Уока сами легли на тугой живот.
– В последние годы я не раз тебя прикрывал. Все время думал: а правильно ли поступаю? Когда тебя ловили на кражах…
Дачесс сникла.
– Я только еду таскала. Это мелочи.
– Зато пожар – не мелочь. Во-первых, речь идет о больших деньгах. Во-вторых, будь внутри люди, они бы погибли. Тут мне тебя не отмазать, Дачесс.
Мимо проехала машина. Старик-сосед; быстрый взгляд на эту парочку, потеря интереса. Ничего особенного: девчонка Рэдли снова вляпалась.
– Я знаю, Дачесс, что за тип этот Дарк.
Обеими ладонями она потерла глаза. Ясно: не просто устала – измождена. И нервное напряжение не скрыть.
– Ни хрена ты не знаешь, Уок.
Произнесено это было тихо и даже спокойно – а по сердцу резануло.
– Давай дуй на Мейн-стрит. Карауль одних сучек, пока другие шопингом занимаются.
Уок не нашелся с ответом. Опустил глаза, принялся тереть полицейский жетон. Уволят – и пусть. Переживет.
Дачесс резко развернулась и зашагала прочь. Ни разу назад не глянула. Только страх разлуки с братом ее в рамках и удерживает, думал Уок; не будь у Дачесс Робина, он, Уок, разрывался бы между профессиональным долгом и жалостью к этой девочке.
«Эскалейд» стоит возле школы; тонированные стекла отграничивают тот мир от этого, двигатель работает вхолостую – просеивает версии. Глазам больно от желтых, как подсолнухи, школьных автобусов.
Дачесс не удивилась. Наслушалась от матери про космическое равновесие, причины и следствия. Помахала Робину, проводила его взглядом. Брат скрылся за красными дверьми.
Для Дачесс пожар не кончился: вспархивали клочья сажи, чиркали ее по голым рукам, марая кожу; в носу держался запах гари. Какого, блин, свидетеля вынесло на хайвей ночью, когда добропорядочным, не запятнанным правонарушениями гражданам полагается сладко спать в своих постельках? Западло, вот это что. С другой стороны – и фиг с ним. Главное, Дикки Дарк получил по заслугам.
Дачесс пересекла улицу и направилась к школе. Там безопасно, учителя и охранник не пропустят посторонних. Ей не страшно, она пройдет рядом с «Эскалейдом», мимо темного окна.
Стекло поползло вниз. Физиономия Дарка, красные глаза, набрякшие веки – ни дать ни взять утопленник. Только плоть утопленников набухает водой, а у Дарка набухла алчностью.
Дачесс застыла на месте. Коленки колотились одна о другую – наверное, заметно, хоть она и в джинсах; зато взгляд твердый. Дачесс этим взглядом буквально пронзила Дарка.
– Садись в машину, – велел Дарк, без злобы, не повысив голоса.
– Пошел ты.
Пробежала мимо стайка одноклассников. Не заметили Дачесс – до нее ли им в последнюю школьную неделю? Они уже всеми мыслями на каникулах. Может, и неплохо было бы меньше выделяться, иногда думала Дачесс. Индивидуальность у нее? Допустим; а велика ли польза?
– Заглуши двигатель и вынь ключ зажигания.
Дарк повиновался.
Дачесс обошла машину.
– Дверь пусть будет открыта.
Он вцепился в руль толстыми своими пальцами. Ишь, костяшки какие – и кастет не нужен.
– Отпираться бесполезно, Дачесс.
Она глядела в небо.
– Я не отпираюсь.
– Ты слышала о причинно-следственных связях?
Дачесс покосилась на него. Печальный гигант-броненосец, существо из другого мира.
– Только сунься.
– Ты сама не представляешь, что натворила.
В пепельнице был единственный бычок – смятый, докуренный до самого фильтра. И той марки, которую всегда покупала Стар.
– А ты на свою мать не похожа.
Дачесс глядела в небо. Там, раскинув крылья, замерла птица.
Дарк почесал ладонь о руль.
– Стар задолжала арендную плату. Для нее есть решение. Я прощу долг за услугу.
– Моя мать – не проститутка.
– А я, по-твоему, сутенер?
– Нет. Ты, по-моему, просто сука.
Слово повисло между ними.
– Вот как. Ладно. Только имей в виду: может, я и не похож на мужчину – но я мужчина.
Фраза получилась как будто сплющенная, но Дачесс холодом обдало.
– Сегодня ночью ты кое-что у меня отняла.
– Еще достаточно осталось.
– Достаточно – понятие относительное. Смотря для чего.
Дачесс сверкнула глазами.
– Твоя мать, если б согласилась, отчасти компенсировала бы ущерб. Поговори с ней.
– Пошел ты, Дарк.
– Дачесс, мне нужна пленка с записью видеонаблюдения.
– Зачем?
– Знаешь, что такое «Трентон Севен»?
– Страховая контора. Я рекламу видела.
– Клуб был застрахован, но они отказываются платить, пока не изучат видеозапись. Думают, я имею отношение к пожару.
– Так и есть.
Дарк глубоко вдохнул.
Дачесс стиснула зубы.
– Не надейся, что я про это забуду.
Дачесс встретила его взгляд и не опустила глаз.
– На то и расчет, чтоб ты помнил.
– Не хочется, ох как не хочется применять к тебе особые методы…
Прозвучало это так, что Дачесс поверила в его нежелание.
– Но ты все равно применишь.
– Да.
Он вытянул ручищу, едва не коснувшись Дачесс, порылся в бардачке, извлек солнечные очки. Захлопнул крышку не прежде, чем на Дачесс зыркнуло пистолетное дуло.
– Даю тебе один день. Расскажи матери, что натворила. Расклад такой: или она соглашается на мои условия, или вам с ней пенять на себя. И еще ты вернешь мне пленку.
– Ты ж ее Уоку отдашь.
– Нет.
– Страховые компании всегда сотрудничают с полицией.
– Верно. Только ты должна решить для себя кое-что, Дачесс.
– Что именно, Дик?
Теперь он наверняка уловил дрожь в ее голосе.
– Что, по-твоему, хуже – с полицией дело иметь или со мной?