Страница 20 из 21
Дом в лесу
Стены старые из бревен,в смоляных густых слезах.Словно плюш потертый, теменмох, прижившийся в пазах.Лес вплотную у окошек,листьев смутный разговор,возле лампы тучи мошек,комаров жестокий хор.Да картошка без приправы,испеченная в золе,да грачиный ор картавыйв черных гнездах, на заре.Первый взгляд – смущенный, милый,первой нежности тоска…Помнишь, школьница гостилав тихом доме лесника?Щеки нам огонь горячийзаливал порой до глаз.Твой отец, улыбку пряча,избегал смотреть на нас.Было так… Давно когда-то…Это все напомнил мнесвет вишневого закатана бревенчатой стене,мошкары вечерний танец,запах сена из сенейи предательский румянецсемиклассницы моей.Помнишь – лето, два подростка,лес, овраги да холмы…Помнишь дом у перекрестка,где простились с детством мы.Твоя улица
Мне каждый кустик мил на нейи каждый камень…А бывало,я шла по улице твоейи ничего не замечала.Был сад как сади дом как дом,а ты входил в его ворота,обедал, спал, работал в нем,кого-то ждал,любил кого-то.Да что лукавить!Это ятогда тебе ночами снилась.Ты «фотокором» снял меня,и я в столе твоем хранилась.Ты мне натачивал коньки,чинил ремни, забыв усталость,все это смыслу вопреки:я на конькахс другим каталась.С другим я шла на школьный бал,сидела на футбольном матче,а ты вздыхал, и ревновал,и молча мне решал задачи.А если в дождь являлась я,ворчал, встречая на крылечке:– С ума сошла! Промокла вся! –и башмаки сушил на печке.А наступал зеленый май,ты, грустных глаз не поднимая,мне сухо говорил:– Давайсирени, что ли, наломаю. –И мне огромный сноп вручал,тугой, благоуханный, мокрый…И улыбался.И молчал,опасливо косясь на окна……Был сад как сади дом как дом…Крыльцо… Над крышею антенна…Да, жаль, мы поздно узнаемлюбви действительную цену.Навряд ли кто любил менятак бескорыстно,так отважно…Стоит, ступеньки накреня,домишко твойодноэтажный.На днях его должны снести –здесь будет здание вокзала.Послушай,ты меня прости!Ах, если б юность больше знала!А, впрочем,если бы и знатьи если б жить начатьопять,все повторилось бысначала!Непогода
Нас дождь поливалтрое суток.Три дня штурмовала гроза.От молний ежеминутныхломить начинало глаза.Пока продолжалась осада,мы съели пуды алычи.За нами вдогонку из сада,как змеи, вползали ручьи.А тучи шли тихо, вразвалку,и не было тучам конца…Промокшая, злая чекалкавизжала всю ночь у крыльца.Опавшие листья сметая,кружились потоки, ворча,лимонная и золотаякупалась в дожде алыча.И, превознося непогоду,от зноя живая едва,глотала небесную водупривычная к жажде трава.Вот так мы и жили без делана мокрой, веселой земле,а море свирепо гуделои белым дымилось во мгле.Домишко стоял у обрыва,где грохот наката лютей,и жило в нем двое счастливыхи двое несчастныхлюдей.Ты мне в бесконечные ночис улыбкою (благо темно!)твердил, что, конечно, на почтележит телеграмма давно.Что письма затеряны, видно,твердил, почтальонов виня.И было мне горько и стыдно,что ты утешаешь меня.И я понимала отлично,что четко работает связь,что письма вручаются лично,открытки не могут пропасть…Однажды, дождавшись рассвета,с последней надеждой скупойушла я месить километрылиловой размякшей тропой.Ушла я вдогонку за счастьем,за дальней, неверной судьбой…А счастье-то было ненастьем,тревогой,прибоем,тобой.Молния
На пасмурном бланке короткие строчки:«Не жди. Не приеду. Целую. Тоскую».Печатные буквы, кавычки да точки –не сразу признаешь в них руку мужскую.Обычно от молнии хочется скрыться,бывает, она убивает и ранит…Но это не молния – просто зарница.За этакой молнией грома не грянет.«Не жди. Не приеду»…Какое мне дело!«Целую. Тоскую»…Какое мне горе!И впрямь, вероятно, гроза отгремела,ушла стороною за синее море.