Загадай любовь

Однако Калистратов был вынужден все-таки посещать занятия и вернулся еще более озлобленным, чем раньше. Я была в числе многочисленных «свидетелей», давших показания, и чувствовала, что Стас готов на мне оторваться больше, чем на остальных. На переменах он смотрел на меня волком, обращался ко мне не иначе как «стукачка Зуева» и постоянно цеплял меня. Но я старалась игнорировать его косые взгляды и издевки. Я не Маша и на провокации не поддамся. А в случае чего и отпор дать смогу. Мне казалось, что Калистратов не представляет никакой опасности, только надоедает, как муха. Ничего, перебесится и отстанет. Он для меня никто. И его обидные слова ничего не значат.

Я гордилась Антоном Владимировичем. Все-таки он настоящий мужчина. Взрослый, мудрый и справедливый. Несмотря на то что Макеев делает его школьную жизнь несладкой, он все равно встал на его сторону и защитил его от несправедливости. Теперь я любила Золотко еще больше. А еще втайне надеялась, что Макеев примет все произошедшее с благодарностью и наконец перестанет срывать уроки географии. Но Тимур – импульсивный избалованный мальчишка. Он так и продолжал дерзить Антону Владимировичу и прогуливать его уроки, растеряв все заработанные очки симпатии, которые я великодушно присудила ему после того, как он спас Машу.

За эти несколько дней, стараясь отвлечься от школьного скандала, я подготовила список желающих отправиться с Золотком в Васильево. Мне самой уже не терпелось уехать. Еще никогда я так не ждала Нового года. Будто чувствовала, что в этом году Дедушка Мороз приготовил мне самый неожиданный, но очень приятный подарок. Возможно, главный в моей жизни.

Когда Антон Владимирович попросил после занятий зайти к нему в кабинет, я разволновалась. Все оставшиеся уроки места себе не находила в ожидании встречи. Все валилось из рук. Слушала учителей вполуха, не вела конспекты и даже схлопотала двояк по физике.

Я еле дождалась конца занятий и со звонком с последнего урока тут же полезла в рюкзак за зеркальцем.

– Как я выгляжу? – обеспокоенно поинтересовалась я у Яны, разглядывая свое взволнованное отражение. Так, тушь не размазалась, румяна на месте… Я взбила волосы, добавив им объема.

– Просто отлично, – отозвалась Яна, которая спешила домой. Я так и не поняла, куда она торопится, слишком уж невнятными были ее объяснения, но мне было и не до Казанцевой.

– Ладно, не буду тебя задерживать, – сказала я.

Когда я подходила к кабинету географии, дверь распахнулась, и из класса вышла директриса – Татьяна Николаевна. Лицо нахмуренное, губы поджаты… Когда я с ней негромко поздоровалась, она даже не обратила на меня внимания, так была занята своими мыслями. А я всерьез забеспокоилась, как бы ситуация с Сабирзяновой и Макеевым не обернулась против Золотка. Ведь Антон Владимирович сильно рисковал, обвинив Стаса. Хотя все учителя, зная, чей он внук, давно закрыли глаза на его выходки, а кто-то, в угоду Татьяне Николаевне, даже внаглую оценки ее внучку натягивал.

Только я подумала о Калистратове, как он, легок на помине, нарисовался на пороге кабинета географии. Тут уж я сначала замерла на месте, а затем инстинктивно попятилась к стеночке. Вид у Стаса был еще более озлобленный, чем у его бабушки. Конечно, он сразу меня заметил. В своей светлой рубашке и голубых джинсах я маячила посреди темного коридора как белое пятно. Чувствовала, что сейчас снова попаду под горячую руку, ведь именно меня Стас винил во всех своих бедах. Даже не Макеева, который опозорил его перед всем классом, едва не сбросив из окна вверх тормашками. Стас в два шага подскочил ко мне и вдруг схватил за руку. Ладонь его была неприятной на ощупь – мокрой и холодной, как у лягушки.

– Ты… – начал он рассерженно.

– Я! – отозвалась я, пытаясь высвободить руку. Страха перед Калистратовым не было. Скорее – раздражение. Да и что он может мне сделать посреди белого дня в школе? Тем более что положение у него шаткое. Еще раз оступится – и точно вылетит из школы. А моя мама может скандал закатить на весь город. Это не родители Сабирзяновой, которые на «очной ставке» показались мне такими же забитыми, как их дочь, а может, даже равнодушными… У моей мамы, как и у меня, обостренное чувство справедливости.

– Ты знаешь, что меня посреди учебного года могут перевести в другую школу? – зло продолжил Стас, буравя меня серыми сердитыми глазами. Его белесые ресницы нервно подергивались. В ту минуту Калистратов показался мне безумным. Вот до чего может довести злость человеческая.

– Это было бы чудесно, – сказала я. – Мы бы все очень обрадовались. А ты не рад? Оценки некому натягивать будет, да? Без бабушки-то… Вот жалость!

Стас так сильно сжал мою ладонь, что мне казалось, еще немного – и он сломает мне руку.

– Пусти! – громко воскликнула я.

Дверь кабинета географии снова приоткрылась, и из класса вышли Тимур и Маша. Видимо, директриса снова собирала всех, чтобы замять конфликт, но пострадавшие стороны были непреклонны. Макеев и Сабирзянова о чем-то переговаривались, но, увидев нас с Калистратовым, замолчали. Тимур так и замер у двери. Взгляд его задержался на Стасе.

Калистратов поспешно отпустил мою руку и снова зло посмотрел на меня. Его длинная белобрысая челка упала на глаза.

– Мы еще не договорили, Зуева, – сказал он.

– Ты мне угрожаешь? – усмехнулась я.

– Я тебя предупреждаю, – ответил Стас и, развернувшись, быстрым шагом направился к лестнице.

Маша растерянно закашлялась. Дождалась, пока Стас скроется из виду, потом что-то негромко сказала Тимуру и, не попрощавшись со мной, прошла мимо. Я проводила ее взглядом и обернулась к Макееву. Он отошел от кабинета географии и уселся напротив него на подоконник. Я подтянула лямку рюкзака на плече и направилась в класс к Антону Владимировичу.

Не успела я дотронуться до дверной ручки, как Макеев громко спросил за моей спиной:

– Что Стас от тебя хотел?

Я оглянулась. Поразмыслила немного и подошла к Тимуру. Уселась рядом. Говорить на такие щепетильные темы под дверью Антона Владимировича не хотелось. Ему и так наверняка несладко из-за всей этой ситуации. Ну и заварили же мы кашу.

– На свидание звал, – сказала я.

Тимур покосился на меня и усмехнулся.

– Я ведь знаю, что это ты меня защитила перед Антоном.

– Я тебя не защищала, – возразила я. – Просто рассказала, как было на самом деле.

Макеев с пониманием кивнул.

– Хорошо, что Антон Владимирович принял твою сторону, – добавила я.

Тимур недобро взглянул на дверь.

– Да пошел он, – сказал Макеев.

От такого я опешила и в возмущении спрыгнула с подоконника.

– Спасибо, что меня не послал, – проворчала я. Вот она, благодарность. Было обидно за Золотко. Он работой рискует, защищая Макеева и его драгоценную Сабирзянову, а они… Они этого даже не ценят! Хотя за Машу я ничего сказать не могла. Вспомнила, как они с Тимуром мило шушукались, когда вышли из кабинета, и почему-то еще больше рассердилась.

– Красивая рубашка, – сказал вдруг Макеев.

– Спасибо, – откликнулась я немного растерянно. Очень уж неожиданно и не к месту был его комплимент.

– Тебе он нравится? – спросил Тимур, глядя на меня сверху вниз. Тут уж я совсем растерялась.

– Кто? – тупо переспросила я. Хотя в недавней нашей перепалке с Тимуром он ясно дал понять, что догадывается, для кого я так периодически наряжаюсь в школу.

– Антон, – ответил Тимур, не сводя с меня внимательного взгляда. И я снова потерялась в его карих глазах. Так странно – они были как зеркало и действовали на меня магически. Вопрос Тимура по поводу моей симпатии прозвучал так строго, будто Макеев не терпел возражений, если я вдруг начну юлить.

– Владимирович, – машинально поправила я.

– Он тебе нравится? – повторил свой вопрос Макеев.

– Тебе-то что? – все-таки вспыхнула я. Хотела вести себя как можно безразличнее, но под этим тяжелым взглядом нельзя было расслабиться.

Тимур неопределенно пожал плечами.