Страница 17 из 21
Поражала тишина, царившая на заставе. Здесь даже команды отдавались, не повышая голоса, ровно и спокойно, здесь не топали сапогами на плацу и не разносилась окрест разудалая маршевая песня. Пели, конечно, – кто не любит дать душе своей выговориться песней, – но по-домашнему пели, под гитару, да и то вполголоса, потому что в любое время суток кто-нибудь да спит на заставе после ночного дозора на границе.
Петр Игнатенко быстро стал любимцем заставы. Он хорошо играл на гитаре, знал множество песен на все вкусы. К нему тянулись и одногодки Артема с Николаем, и те, кто ходил уже в «старухах». Петра можно было бы назвать по модной социологической терминологии неформальным лидером, только он довольно быстро стал и формальным – начальником расчета РЛС, потом командиром отделения, сразу получил звание сержанта, три золотых лычки на зеленые погоны.
На втором году службы Петр получил в порядке поощрения отпуск, съездил в Моздок – Настя после его ухода в армию опять жила у родителей – и вернулся прямо-таки сияющий от счастья, с восторгом рассказывал, какой чудесный растет пацанчик, весь в него и в деда, которого тоже звали Петром.
Это случилось в апреле, когда трое друзей сидели, можно сказать, на чемоданах и ждали приказа об увольнении в запас. Но служба еще продолжалась, они по-прежнему ходили охранять границу, давно уже были старшими пограннарядов.
Нарушители выбрали самый удобный для перехода границы час – перед рассветом. Небо уже посерело, сверху сыпался то мелкий снег, то мелкий дождь. Петр с напарником, Васей Любиным, парнишкой осеннего призыва, недавно прибывшего из учебного отряда, обходил участок на левом фланге заставы – он упирался в берег морской бухты.
С ними был черный Ремиз, которого вел на поводке Игнатенко. Официально Петр не был проводником собаки, но он любил собак, хорошо их чувствовал и часто выходил на охрану границы вместе с Ремизом, который особенно к нему привязался.
Стоило Ремизу напрячься и чуть слышно заворчать, Петр сразу понял, что впереди – люди. А здесь, в этой полосе, могут быть только нарушители.
– Любин! Бери резко вправо! – приказал он напарнику. – Обходи зону и займи позицию у самой границы, чтобы они шли на тебя. Как действовать – знаешь. А я постараюсь задержать их здесь. По дороге позвони дежурному. Поднимай заставу в ружье! Выполняй…
– Есть! – шепотом ответил Вася Любин и тут же исчез.
Петр Игнатенко продвинулся еще вперед, едва сдерживая рвущегося Ремиза, и среди кустов увидел смутные еще силуэты двух человек. Они осторожно шли от бухты к линии контрольно-следовой полосы. Сигнальной системы в те годы еще не было…
Нарушители несли какой-то продолговатый предмет, похожий на свернутый в трубку ковер. Как выяснилось потом, это действительно был своеобразный ковер – плотное покрывало, которое бандиты хотели расстелить на контрольно-следовой полосе и перекатиться через нее, не оставляя следов на разрыхленном грунте.
– Стой! – крикнул Игнатенко. – Стой! Стрелять буду! Руки вверх.
Неизвестные бросили поклажу и разом упали на землю.
Петр спустил Ремиза с поводка, тот молча бросился вперед, навстречу ему грянули выстрелы, раздался жалобный вой собаки, и тогда Игнатенко открыл огонь.
«Ах, Ремиз! – подумал Петр. – Не уберегся, бедный…»
Один из нарушителей поднялся и побежал, не таясь, по направлению к границе.
«Надо его остановить! – лихорадочно думал Петр, целясь в перемещающуюся фигуру – Любин еще не подошел к позиции. Да и молод он, как бы не растерялся, не упустил».
Петр неторопливо тронул спусковой крючок автомата Калашникова и тут же отпустил палеи. Короткая, в три патрона, очередь догнала нарушителя, он ткнулся на бегу в землю и замер, неподвижный.
Но пока Игнатенко стрелял, второй перекатился в другое место и, прежде чем Петр обнаружил его, выстрелил по сержанту дважды. Одна из пуль задела пограничнику правое плечо. Он послал туда, откуда пришли пули, длинную очередь, чтобы не дать врагу прицелиться, и тут же сменил огневую позицию, замер, надеясь, что нарушитель сочтет его погибшим.
Так и случилось. Противник, с которым вел дуэль Игнатенко, подождал немного и, не видя пограничника, стал осторожно приподниматься.
«Взять живым! – мелькнуло в сознании сержанта. – Взять его живым…»
Прыжком вскочил Игнатенко на ноги, рассчитывая, что неожиданное возникновение ошеломит бандита. Но тот был опытным и тренированным диверсантом. Когда Петр направил на него автомат и крикнул: «Бросай оружие!», бандит выстрелил в сержанта из парабеллума, но и сам рухнул наземь, пронизанный очередью из автомата.
Пуля пробила пограничнику грудь. Петр, качнувшись, сохранил равновесие, шагнул вперед.
Он вдруг подумал, что надо подать сигнал ракетой. К нему идут на помощь, а ведь все закончилось уже… враги не прошли.
Теперь бы расслабиться, прилечь, его так тянуло к земле. Но тут из кустов раздался еще один выстрел, и Петр упал на землю, выронив оружие.
Считая, что с пограничником покончено, третий бандит, следовавший к границе отдельно от двух первых, не обращал на него больше внимания. Он метнулся к рюкзаку, который горбился за спиной второго убитого Петром нарушителя, разрезал стягивающий мешок шнур, раскрыл его и что-то оттуда выхватил.
Петр Игнатенко не потерял сознания и все видел Он упал на левый бок, силы оставляли его, но, пока нарушитель возился с рюкзаком, он достал снаряженную ракетницу.
Не выпуская из рук непонятного для Петра предмета, бандит глянул на пограничника, затем сделал шаг вперед.
– Ты жив еще, проклятый рюсся? – сказал нарушитель. – Сейчас я отправлю тебя к предкам… – Между тем что-то щелкнуло у него в руках, и над его головой стал разворачиваться шар.
В этот момент Петр выстрелил из ракетницы. Задетое пулей плечо и рана в груди помешали ему точно прицелиться хотя нарушитель был совсем недалеко.
Ракета метнулась навстречу бандиту, рванула край его левого рукава, разодрала и прожгла его до тела и, брызгая искрами, ушла в сторону бухты. Возьми Петр немного выше – ракета пробила бы оболочку гелиевого шара, который расширялся сейчас в объеме, готовясь перенести бандита через контрольно-следовую полосу. Но мутнеющее сознание Петра Игнатенко не связало появление шара над головой нарушителя с его намерением уйти за границу.
Еще одна пуля в грудь оказалась для Петра смертельной.
Когда Логинов – он первым прибежал на поле боя – приподнял голову сержанта, тот был еще жив.
– Руку, – прошептал Игнатенко, – смотрите руку…
– Да-да, Петро! – торопливо говорил Артем, выхватывая перевязочный пакет. – Сейчас… Сейчас я тебя… Все будет хорошо, Петя! Потерпи, дружище!
Логинов не понял, что умирающий Игнатенко пытался выполнить последний долг – передать товарищу след. Ведь он знал, что задел ракетой левую руку бандита.
– Шарик, – шептал, впадая в забытье, Игнатенко. Он схватил Логинова за рукав, и этот его порыв был предсмертной вспышкой энергии. – Шарик улетел… Ищите шарик…
«Бредит», – подумал Артем.