Страница 103 из 107
— А вы еще не все сказали? — ехидно осведомился главный аналитик.
— Даго! — одернул его Диего.
— Не все. За столетия с момента раскола корпорация многое пережила. Она боролась с инквизицией, невежеством, правительствами, дуовитами, и все это закончилось внутренним противостоянием. Посмотрите, механизм работы Лемнискату нарушен, каждый филиал пострадал, мы у руин. Пройдет немало времени, прежде чем все войдет в колею. А что потом? Снова противостояние? Снова опасность? У творцов достаточно опасностей в прошлом, и притом на каждом шагу, нас с детства учат выживать, а вы снова хотите добавить к этому еще и опасения за свою жизнь в случае попадания на чужую территорию?
Я встала и прошлась по комнате.
— Ради чего? Разделение вам что-то даст?
— Если объединяться, то придется переосмысливать весь устав существования Лемнискату, а мы и так сейчас простаиваем, — заметил Ратский.
— Да мы сейчас практически полуразрушены! Неужели за ближайший год или два история, которую мы перестанем столь жестко контролировать, сильно изменится? Или для вас привычка и собственное удобство важнее безопасности?
— Ты передергиваешь, — нахмурился Даго.
— Нет. Много чего случилось, мы многое пережили, многих потеряли. Нам удалось за это время победить как внешних врагов, так и собственную разрозненность. Через столько лет круг наконец замкнулся. Это наш шанс на то, чтобы стать единым целым, и упускать его глупо. Лично я в этом участвовать не буду. Или буду работать на единую корпорацию, или не буду работать вообще.
— Вера, это глупость… — начал Ратский.
— Поддерживаю! — перебил его Калеб.
— Что? — вскинулся Даго.
— И я, — кивнул нам Давид.
— Мы тоже поддерживаем, — сказала бабушка, переплетя свои пальцы с пальцами деда.
Оба кивнули.
— Поддерживаю, — твердо произнесла немногословная Лукреция.
Мы сидели и смотрели на растерянных членов совета, никто из них не мог нам ничего сказать.
— Да это бунт! — хмыкнул Давид.
— Раз вы снова хотите разрозненности, вам не привыкать, — отрезал Калеб.
— А не боитесь, что Лемнискату может и повлиять на ваше решение? — мрачно спросил Ратский.
Тут Калеб прохладно улыбнулся.
— Думаю, вы все забыли, что я, как Воин, могу сплотить всех творцов и научить их… отстаивать свою точку зрения, а Вера обеспечит нас крепостью духа и здоровьем. Думаю, мы будем тверды в своих взглядах.
— Особенно если учесть, что мы с Калебом вне уравнения и аналитикам не просчитать наши действия ни в настоящем, ни в будущем, — я бросила красноречивый взгляд на Даго.
Тот лишь скривился.
— Нам надо подумать, — подытожил Ратский.
— Лукреция, помнишь, ты мне обещала? Что они решат? — Я прямо посмотрела на женщину.
Словно просканировав взглядом каждого присутствующего в комнате, она слегка мне улыбнулась.
— Они согласятся.
***
Первое время после победы, а совет действительно дал добро на объединение, работать пришлось много и всем. А в особенности нам с Калебом: раз мы все это затеяли, как они выразились.
Теперь Цитаделей будет несколько, и они вместе с официальными зданиями корпорации и различными научными центрами, образуют своеобразную сеть, окутывающую мир. Что-то останется таким, как сейчас, кое-что закроют и переоборудуют.
По всему миру будут открыты новые библиотеки, а кое-какие старые будут «окультурены», как, например, та, в которой побывали мы с Калебом. Знания должны распределяться равномерно и дублироваться, чтобы на любом континенте быть под рукой.
Какие-то нововведения были предусмотрены для творцов, какие-то — для аналитиков и ученых. В новом плане развития было учтено, кажется, все, хотя каждый понимал, что осуществляться это будет не сразу.
Но было кое-что, что начали сооружать в первую очередь, а именно огромный памятник, чтобы почтить погибших и как напоминание о случившемся.
Война филиалов и раздрай внутри организации не афишировались, исключение составили теракты. В Лемнискату было не принято выносить сор из избы, и тем не менее государства ощутили кое-какое беспокойство.
Воздвигнутая на месте Цитадели Южного филиала статуя богини Фемиды была словно символ равновесия и мира не только для посторонних зрителей, но и для нас самих.
Когда спустя пару месяцев все наладилось и более-менее вошло в колею, монумент, построенный в ускоренном темпе, уже был готов к открытию. И не только он.
Делать достоянием гласности степень близости наших личных отношений с Родригесом мне не хотелось, но Калеб уперся рогом и не отступал от своей идеи. Он считал, что до визита к моим родственникам все должны узнать о серьезности происходящего между нами.
Я не совсем понимала, почему для него это так важно. Настолько, что я даже ощущала внутри его души отголоски страха и напряжения.