Страница 2 из 46
Дальнейшие события во многом перекликаются с историей принца Хасталладара, не будем повторяться. Самоубийственная атака, гибель большинства юнцов. Маруха единственного взяли в плен и бросили в темницу. Точно так же Таштарагис подверг его пыткам, желая создать нового Хасталладара, еще одного верного подручного, личного убийцу.
Он уже неоднократно пытался работать с титанами. С более крепким материалом. Но они, в отличие от эльфов, не сгибались. Ломались, сходили с ума, превращались в озверевших чудовищ — но покорными не становились.
Марух провел в темнице восемьдесят восемь лет. Восемьдесят восемь лет не видел света. В этом узилище он встретил свой двухсотый день рождения.
А на двести первый вышел на свободу. Несокрушимый лед рассыпался, и в проем шагнул Аэтернус. Еще шесть титанов стояли за его спиной — а вокруг валялись трупы Низших.
— Свобода ждет, брат, — сказал Вечный.
Марух вышел из темницы не тем титаном, который в нее вошел. Он не согнулся и не сломался — но внутри него что-то изменилось. Взгляд стал холодным, в нем навеки застыла боль.
В каком-то смысле он по-прежнему был в заточении.
Возможно, ему стало бы легче, встреть он отца или кого-то из друзей. Но всех его друзей убили при штурме, а отец погиб, пока он был в заточении.
До конца Тысячелетия Мрака оставалось еще полвека — и эти полвека молодой титан не переставал сражаться. В нем не было ненависти, не было гнева — он просто… вычищал. Уничтожал Низших, уничтожал демонов, уничтожал гигантов.
Он убивал тех, кто нес другим страдания — но сами страдания от этого не прекращались. Оставались болезни, оставался голод, оставалась ледяная стужа. Жители Камня переносили бесконечные лишения. Даже титаны.
В конце концов Тысячелетие Мрака закончилось. Боги растопили Ледник, демоны отступились, Таштарагис сбежал. Остатки Всерушителей истреблялись, мир снова закипел жизнью. Солнце прогрело уставшую землю, и зима наконец-то сменилась весной. Над цветущими лугами опять зазвучали птичьи трели и эльфийские песни.
Но Марух этого будто не заметил. Он остался там, в зиме собственной души. Во мраке и холоде.
Сердце титана стало темницей для его собственного духа.
В эпоху Легенд титаны жили по всему миру. Но Война Бессмертных и Тысячелетие Мрака жестоко их проредили. Их осталась всего пара тысяч, и как-то само так вышло, что они стали собираться на острове, который был их прародиной. Возвращаться в Алмазный Рай, в развалины Города Титанов.
Некоторые остались во внешнем мире. Дасталлит Небодержец и другие отшельники. Но их было немного, да и они предпочитали места уединенные, где нет никого, кроме них.
Титаны устали от войн и битв, устали от шума и суеты. Им хотелось покоя. И они удалились туда, где их никто не тревожил.
Среди них был и Марух. В Алмазном Раю он надеялся забыть то, что пережил. Оправиться от заточения и пыток. Найти наконец свой жребий.
Годы текли. Десятилетия. Века. Алмазный Рай — огромный остров, и горстке титанов не было на нем тесно. Немало среди них было подобных Маруху — выжженных изнутри, потерявших себя. Одним удавалось излечиться, и они возвращались к чистой жизни, заводили семьи, приводили в мир новых титанят. Другие… другие продолжали медитировать на вершинах холмов, среди деревьев, у кромки прибоя.
Все титаны — мыслители. Годами они могут сидеть неподвижно, размышляя о мироздании, о сущем, о своей роли в нем. Каждый титан день за днем и год за годом ищет свой путь в этой жизни. Они никуда не торопятся, ибо некуда торопиться тому, кто бессмертен и ни в чем не нуждается.
В определенном смысле бессмертие — это тупик. Перестают сменяться поколения, новые лица становятся редкостью, а развитие затормаживается до предела. Почти все цивилизации бессмертных не знают прогресса — либо стагнация, либо медленный регресс.
Просто потому, что все основные достижения уже пройдены, добиваться больше нечего. Если не найти какую-то новую грандиозную цель, чтобы сохранять хотя бы статус-кво, от цивилизации со временем ничего не остается. Как давно не осталось ничего от цивилизации драконов, что были когда-то живыми богами, а ныне ведут существование говорящих животных.
Именно в качестве такой цели и появился жребий титанов. Не для всего социума, а для конкретных индивидов.
Иногда Марух оставлял свою келью и ходил к сородичам, с которыми давно утратил связь. Смотрел на юных, беспечно радующихся жизни. Смотрел на взрослых, нашедших жребий. А иногда… иногда видел тех, кто потерял себя окончательно.
Озверевших.
Излечиться удавалось не всем. Подобных Маруху в те времена было слишком много. Аэтернус наблюдал за каждым и некоторых сумел вернуть на прямую дорогу. Но титаны уважают чужой выбор, даже если он ужасен. Те, что предпочли спастись в забытьи, предпочли утратить разум, став бессловесными чудовищами… с ними просто прощались.
Марух стоял на возвышении, и смотрел, как изгоняют из Алмазного Рая Джаймхода. Некогда один из лучших воинов, из верных последователей Аэтернуса, он так и не сумел приспособиться к мирной жизни. Его уже прозвали Смрадным Титаном — изуродованный, с безумным взглядом, Джаймход источал такую вонь, что вокруг все гнило и разлагалось.
Его держал за плечи родной брат, Оксимор. Крепко стискивал, с болью смотрел на хрипло дышащего Джаймхода. Несколько веков они были неразлучны, сражались бок о бок — и Оксимор до последнего пытался вытащить Джаймхода из бездны.
Но сегодня роковая черта пересечена, и общество постановило, что Джаймход должен уйти. Титаны не убивают и не запирают себе подобных, ибо титан никогда не убьет и не лишит свободы другого титана. Просто переправляют куда-нибудь подальше — в пустыни, горы, дикие леса, необитаемые острова.