Бахир Сурайя

— Я понятия не имею, что значит заякоренное на меня заклинание, — шепотом призналась я, нагнувшись к нему. — Но буду очень благодарна, если в следующий раз мне не придется волочь на себе весь купол разом.

Вид у него стал какой-то оглоушенный и беспомощный. Но впитанное с молоком матери воспитание требовало невозмутимо подтвердить, что в следующий раз все будет под контролем, и Камаль сглотнул и ровным-ровным голосом пообещал:

— В следующий раз переброшу тебя через плечо сразу, ас-сайида Мади.

Ради сохранения нужного впечатления пришлось проглотить и это. Я невозмутимо вздернула одну бровь и выпрямилась в седле, а Камаль, помедлив, пошел назад, к песчаной воронке, на краю которой мирно отдыхал его верблюд. Бахит проводил пасынка взглядом и, скрестив руки на груди, вполголоса заметил:

— Он не сможет это контролировать, — сказал он и сочувственно поморщился. — Якоря для своих защитных заклинаний. Пока ты будешь рядом, все они будут держаться вокруг тебя.

Судя по тому, что заговорить Бахит решился только после того, как Камаль удалился на достаточное расстояние, чтобы ничего не слышать, это означало что-то крайне нелестное, и продолжать игнорировать такие тонкости становилось небезопасно.

— Ладно, — обреченно вздохнула я и поманила раба под навес над седлом. — Договаривай.

— Камаль нарушил клятву, ас-сайида Мади, — тут же охотно сдал пасынка Бахит, — магическую клятву на крови, которую приняла пустыня. Он обещал оберегать тебя на твоем пути, но не справился, и пустыня требует свое.

— Это когда он не справился? — искренне озадачилась я.

Бахит расплылся в хитрой улыбке.

— Купол ставили мы втроем. А должен был он один.

— Но один он бы не охватил нужную площадь, — растерялась я.

— Камаль не клялся защищать караван, — усмехнулся Бахит. — Он клялся защищать тебя. А вышло, что ты была вынуждена защищаться сама. Его магия больше ему неподвластна.

Я вздрогнула и обернулась, но через навес, естественно, ничего не увидела.

— Он ничего не говорил, — беспомощно призналась я.

Только вот отказался сразу, когда караван-баши попросил его о помощи. А потом — ни слова: ни когда я решила ответить согласием на просьбу сопроводить караван, ни даже когда я предлагала сплести заклинание-подпорку для купола…

— Какой же мужчина признается, что недостаточно силен? — хохотнул Бахит.

Я с трудом сдержалась, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Конечно, арсанийцы и их заскоки на тему силы, наследственности и смысла жизни, порожденные не то пустыней, не то традициями слишком древними, чтобы быть человечными…

Рашед бы только посмеялся и еще разок перечислил преимущества оседлой жизни. Но для принца Камаля была оскорбительна сама мысль о том, чтобы не справиться, и что с ним будет теперь — большой вопрос.

Глава 11.3

— А ты и рад, — укоризненно заметила я.

Бахит только оскалился. Скрывать неприязнь к пасынку и откровенное злорадство он и не пытался, и это неожиданно задело меня за живое.

Но заниматься воспитанием чужих мужей (беглых к тому же!) я точно не нанималась, а потому предпочла перевести разговор в более практичное русло — потому как в магических клятвах, увы, смыслила не больше, чем любой другой свиточник, которому ни разу в жизни не приходилось с ними работать. Которому и в страшном сне привидеться не могло, что придется с ними работать!

— Камаль теперь совсем не способен к магии? — поинтересовалась я вполголоса. — Или это касается только защитных заклинаний?

— Он по-прежнему маг, — с заметным недовольством признал Бахит, словно его куда больше порадовало бы, если бы пасынок лишился всякого дара. — Но любое защитное заклинание, которое он попытается сплести, замкнется вокруг тебя, ас-сайида, и будет защищать только тебя. А любое атакующее заклинание повернется против твоих врагов, что окажутся поблизости, или рассеется, если враги будут слишком далеко. Он больше ничего не сможет сделать для себя или кого-то другого.

— Прекрасно, — саркастически пробормотала я себе под нос. — Полагаю, не стоит уточнять, что случится, если Камаль решит магическим способом помыть посуду или, не приведи небо, справиться с желудочной хворью…

Бахит усмехнулся — криво и злорадно, подтверждая худшие мои опасения, и у меня немедленно появилось ещё одно — хуже всех остальных, вместе взятых.

— Погоди, а если мы снова попадём в бурю? — севшим голосом уточнила я. — Бахир Сурайя ушла, но сезон ветров ведь ещё не закончился, и будут другие бури!

Бахит развел руками.

— Тебе бояться нечего, ас-сайида Мади. Пока ты в пустыне, магия Камаля будет оберегать тебя даже помимо его воли.

Эта оговорка заставила меня позабыть о судьбе каравана и насторожиться, но задать следующий вопрос я не успела, потому что вернулся Камаль — верхом на верблюде, укутанный в тагельмуст и со щитом наготове, словно ждал нападения.

— Твоя магия, — неуверенно произнесла я, стараясь не слишком откровенно рассматривать его невозмутимый профиль, — это можно как-то исправить?

Камаль спрятал невеселую усмешку за тагельмустом и коротко изрек в своей обычной манере:

— Можно.

После чего подстегнул верблюда и неспешно двинулся вперёд по караванной тропе. Я посмотрела ему вслед и обречённо вздохнула: печальный опыт подсказывал, что если Камаль посчитал разговор законченным, то продолжать расспросы смысла нет — хоть мне самой и хотелось прижать его к стенке и долго и с наслаждением выпытывать все недополученные ответы. Но стенок в окрестностях не было, а особого таланта к пыткам я у себя не замечала, а потому только досадливо прикусила губу, задумавшись, — а потом зарылась в один из своих тюков, чтобы достать шкуру оборотня, бережно завернутую в ткань.

Любовно выпестованную схему заклинания, которую я приготовила для Рашеда, пришлось несколько подпортить просьбой позаботиться о подарке от моего проводника. Оставалось только надеяться, что тайфа поймет все мои намеки правильно, потому что написать все прямо я не рискнула. Мало ли кому взбредёт в голову прочитать мое сообщение?

Ладно, если гонец не сдержит любопытства. Но ведь и Нисаль-ага едва ли упустил бы такую возможность получить сведения прямиком из рук противника.

Как и возможность использовать в своих интересах нарушенную клятву моего проводника.

Глава 12.1. Простой способ

Уйди с глаз, а сердце забудет.

арабская поговорка

Буря бродила рядом, рыскала в поисках добычи.

Ветер то усиливался, бросая в лицо песок и пыль, то почти стихал — и тогда солнце норовило выжечь на караване свою метку, без разбора клеймя людей красноватыми пятнами ожогов.

Я успела малодушно прикинуть, не будет ли Рашеду достаточно и схемы, по которой Нисаль-ага создавал свои заклинания — можно подумать, на свете так много магов, способных работать с тонкими исчезающими струнами! — и сообразить, что обвинить придворного мага в человеческой контрабанде тайфа не сможет, потому что в этом случае под суд пойдут оба: господин в ответе за своего раба. Даже если раб господину в отцы годится. И это отнюдь не облегчает задачу перехитрить непокорного невольника, не угодив в капкан самому.

Увы, Рашеду были необходимы союзники.

Что возвращало меня к проблеме удушающей жары, колючего ветра и дороги до оазиса, растянувшейся до бесконечности из-за того, что караван был вынужден тронуться в путь незадолго до полудня. От самого злого солнца нас скрыло ущелье, но закончилось оно гораздо быстрее, чем хотелось бы уставшим от переживаний людям, — а до Мааба оставался ещё день пути.

Хуже, чем нам, приходилось разве что невезучему гонцу, которому предстояло вернуться в столицу в одиночку. Зияд-ага щедро вручил парнишке охапку защитных свитков, но выстроить полноценный купол от бури они не могли. Гонцу оставалось разве что поторапливаться и надеяться на удачу — и на то, что приметы, подсказывающие возвращение ураганных ветров, не подведут. Он тронулся в путь почти сразу после того, как караван выбрался из ловушки, и увез с собой чертеж плетения, короткую записку и свёрток с драгоценной шкурой.