Каштановый прииют

— Я тебя понял.

Кивнув Чеду, Вильям встал и подошёл к Дитмару. Тот без особого аппетита ел овсянку, которую явно не любил. А Вильям рассматривал его руки и думал. Он прекрасно помнил синяки и кольцо на указательном пальце правой руки. И он точно был уверен, что у кого-то видел это, вот только совершенно не помнил, у кого. Такое ощущение, что это было давно, ещё когда он здесь начинал работать, когда впервые появился тут. И потом, чтобы не привлекать внимания, убийца стал снимать кольцо на людях. Если в подсознании сохранилась хоть капля информации об этом, это должно всплыть, срочно. Погладив Дитмара по плечу, он улыбнулся в ответ на его улыбку и вышел в коридор. Ночная смена — это плохо. Обычно всё происходит так, чтобы врач это всё застал. Вильям не сомневался, что Карпентера убивали на глазах у Хьюго, и того тоже били на глазах у пациента. Чтобы было больнее, страшнее. Надежда только, что расписание изменили спонтанно, и убийца ещё не в курсе, если это не сам Монтгомери. Хотя и он может отвести от себя подозрения.

Скрипы, хрипы, шаги, тяжёлые, страшные. Дитмар, тянет его за руку. Куда? Мокрая одежда прилипла к телу, как тина. За ними гонятся, гонятся. Взрыв. Нет, выстрел. Справа груда ящиков в щепки. Сзади щелчок, кто-то перезаряжает ружьё.

— Давай, будем вилять!

Покорно разжав руку Дитмара, мечется, нелогично, непонятно, чтобы не прицелиться, не попасть. Взрыв, на голову и спину сыплются комья земли и куски красной травы. Дитмар бежит рядом, бледный, с прилипшими к лицу длинными волосами. Испуганный, но без страха. Он не боится ЕГО, он боится только не успеть добежать.

— В сарай, давай!

Вильям влетел в небольшой деревянный сарай и тут же налёг на дверь. Она слишком большая, слишком тяжёлая. Дитмар почти упал на дверь, пытаясь ему помочь, и створка захлопнулась. Щеколда сама упала в паз, отрезая их от Него.

— Нет… Ружьё?

Удар. От него содрогаются стены и откуда-то сверху на пол падает ружьё. Такое огромное, им не справиться в одиночку. Удар. Из двери появляется лезвие топора. Ружьё тяжёлое, слишком тяжёлое, не получится, не смогут. Надрывая руки направляет ружьё на дверь. Только бы Дитмару хватило сил нажать на крючок. Удар. И в появившейся дыре он видит ЕГО ЛИЦО. Настоящее. Взрыв. Его отбрасывает на пол от отдачи, в голове звенит. А за дверью тишина. Всё.

Вставать в полной темноте в половину первого ночи было странно. Он не привык к этому и первые несколько минут тупо пялился на блики, которые отбрасывал на стены ночник с эффектом свечи. Вильяма всегда успокаивал огонь, и сейчас, смотря на стену, он принимал очень важное для себя решение. Он собирался поверить в Бога и чёрта, но достучаться до того невидимого, что везде за ним ходит. Днём, в переполненном отделении это делать смысла не было. Здесь его не было тем более, слишком далеко от эпицентра происходящего. Там, в закрытом коридоре, нужно получить очень важную подсказку. Дитмар загадывал ему словесные загадки, говорил о том, кто умрёт следующим, изящно, как сказочник, пора разгадывать самые главные. Он нашёл двойника из зеркала. Теперь найдёт Безглазого. Потом и до того, что за дверцей доберётся. Всему своё время, всему свой порядок.

Быстро собравшись и не разбирая постель, Вильям вышел в тихий коридор. Наверняка все остальные уже там, он обычно приходил минута в минуту, не раньше и не позже. За окнами падал снег. Завтра у него выходной, даже в такой ситуации их этого не лишали, и он поедет после обеда смотреть квартиры. Это и пугало и успокаивало. Пугало, что он целый день не будет контролировать то, что происходит с Дитмаром. Но Вильям был уверен, что это будет шоу, чтобы он видел, так что в его отсутствие никто и ничего с Дитмаром не сделает. Идя по тёмной безмолвной аллее к приюту, Вильям обдумывал свой план. Навстречу ему прошёл патруль охраны. В тёмном парке тихо шелестел снег, в такой ночной тишине его даже было слышно. Он подозрительно хорошо выспался и был готов к атаке убийцы как никогда. В кармане брюк чувствовался маленький перочинный ножик. Не ножик даже, скорее что-то вроде открывашки. Его достаточно, чтобы нанести отличный удар. И Дитмар сможет им воспользоваться, координация это позволяет. Поднявшись на пост, он расписался в журнале и уселся в своё обычное кресло. Помимо Ликки и Майкла с Луисом, которые вечно попадали с ним в одну смену, на посту сидели двое охранников. Это были не те люди, которые сидят на входе в супермаркет и дремлют за газеткой. Это были здоровые детины с травматом в кобуре и дубинками на поясах. После ухода смены они перерыли всё отделение, проверили все двери. Вильям старался сидеть тихо и не высовываться лишний раз. Его и без того подозревают, нечего сильно воду мутить. В два часа ночи должен был быть обход. Но это всё не то. Вильям прекрасно понимал, что выманить друга Дитмара получится только при условии полного одиночества, вряд ли он и перед охранниками себя проявит.

— Пойду колени разомну.

— Скоро обход, — Ликка попыталась его остановить.

— Ну и что мне сидеть, не двигаясь? Хоть похожу немного, ноги затекли, онемели.

— Ногу за ногу не закидывай, — Майкл тут же попытался невесело его поддеть.

Кивнув в ответ, Вильям вышел в коридор. Нужно пойти в закрытый. В принципе, ему не запрещено туда ходить, единственный туалет всё ещё там. Ободрив себя этим, он быстро прошёл туда-сюда по коридору и, проходя мимо закрытого, проскользнул туда. Ну вот и всё, нужно действовать, назад дороги нет. Ему нужна одна подсказка, чтобы кто-то указал пальцем на дверцу. Не дезориентированный же Дитмар это сделает. Больше помочь некому. Вильям знал, прекрасно знал, как довести себя до ручки. В голове вертелась назойливая мелодия. Если не сейчас, то никогда. Упершись лбом в косяк, он медленно выдохнул, собираясь с духом. Петь это в темноте и одиночестве было страшно.

— В шлюп кошмар явился мне, идём со мной, о нет, нет, нет! — гго тут же бросило в холодный пот. Сглотнув, Вильям обернулся к коридору лицом и медленно пошёл вдоль палат. — Сдох, повешен, будь со мной, нет коридорного над волной. Здравствуй, здравствуй, мы одни, помоги ей и взгляни — мой путь, мой путь, смотри со мной — что-то поднимается над водой, — тихие слова на грани шёпота как будто отлетали от стен. А ужас, которые они всегда вызывали, начинал сжимать горло, не давая допеть. Дойдя до двери в кладовую, он развернулся обратно. — Смейся, смейся, пришла Вероника. Вот, вот, сдохла Вероника. Прочь, прочь, пришла Вероника! — горло сдавило окончательно, Вильям схватился за подоконник, чтобы было не так тяжело. Ну же, одна строчка, всего одна. — На… На турбине ушла в моря.

Почти прохрипев последние слова, он закрыл глаза, пытаясь понять, что происходит внутри. Он сам сейчас пел это, сам, почему так плохо каждый раз? Было в этом что-то парадоксальное. Дитмар сказал, что ему нужно сойти с ума. Но не говорил, каким образом. Если тогда, когда он был в регрессе, он ничего не видел и этот друг ему не помогал, значит нужно было что-то особенное. Как-то проявить себя, раскрыться. Тяжело вздохнув, Вильям открыл глаза. Паника накрыла с головой, казалось, что он сейчас просто рухнет навзничь от остановки сердца, настолько сильный ужас его скрутил. По коридору к нему шёл кто-то. И это был не пациент. Фигура плыла, как помехи в телевизоре, она то появлялась, то исчезала, и шла прямо к нему. Это было нечто с рисунков Дитмара, то, что смотрело на него в упор всё это время. И от тупого безмолвия, словно коридор наполнен водой, от волн ужаса, который был сильнее холодного разума, которые шли рядом с фигурой, Вильям понял, что сознание уплывает. Нащупав на груди крест, он сжал его в кулак до боли и зажмурился.

— Господи, ничего не просил и не попрошу никогда больше, забери всё, но оставь разум, умоляю…

От накатившего ледяного холода, который шёл то ли снаружи, то ли изнутри, Вильям задохнулся и наконец решился открыть глаза. Это не кошмар, это реальность, и он один, снова. Нечто стояло перед ним вплотную. Как туман, как галлюцинация, как помутнение. У него не было лица, только чёрные мутные провалы вместо глазниц. И оно смотрело на Вильяма. Секунда, ещё. Вильям втянул воздух сквозь зубы и кое-как разорвал челюсти.