Каштановый прииют

— Вы о чём?

— Вы прекрасно видели, о чём, — мистер Смит сделал шаг вперёд и ткнул на окно.

— Да, видел. И что я могу сделать? Я уже угрожал, просил, умолял, что мне сделать? Убить его? Ну так простите, не планирую об них руки марать. Я что, виноват, что у меня такой настырный фанат?

— Я ведь понимаю, что это секта, — Вильям замер. Молчи, просто молчи. — Вы были в рядах Детей апостолов.

— Я вам ничего не говорил, — мистер Смит фыркнул очень невесело.

— Да как будто я не знаю, кто это и как они выглядят и ведут себя. Я лет десять назад одного вырвавшегося оттуда вёл. Думаете, я не знаю эти треугольные записочки? Я позвоню детективу, нам нужна охрана, очень хорошая охрана, потому что десять лет назад эти ублюдки пролезли ко мне в дом и пытались украсть адрес того парня, который еле от них скрылся, — мистер Смит тяжело вздохнул и снял очки. Похоже, что времена шли, а методы работы не менялись. Мало ли, что произошло тогда. Мистер Форинджер положил рук ему на плечо и покачал головой, от его тяжёлого, излишне понимающего взгляда хотелось упасть на пол и биться в беспомощной истерике.

— Я понимаю, как для вас это травматично, как тяжело признавать возможную опасность, но вы же врач, вы осознаёте, что всё это просто самоуспокоение… Я не считаю, что они причастны к убийствам и исчезновению мистера Миллера, но давайте всё же с чего-то начинать, вычёркивать опасные факторы по одному. Этот вычеркнем и возьмёмся за следующий.

— Хорошо. Мне, по большему счёту, всё равно на них и всё, что с ними связано, — Вильям скрестил руки на груди и слегка наклонил голову. — Это они всё никак не успокоятся. Как они мне надоели…

— Секта замарывает человека не как грязь, а как техническая кислота. Оставляет шрамы. Ну вот это ваш шрам. Может… Может, вам стоит поговорить с ним? Что он хочет? — мистер Монтгомери было попробовал смягчить углы, но мистер Смит тут же отрезал.

— Исключено. Они пудрят мозги прекрасно, вы и сами знаете, Вильям. Даже у вас такая черта есть наверняка.

— Наверняка…

Вильям не собирался поддерживать разговор, он ответил скорее на автомате. Ему и самому было интересно узнать, зачем стоять так долго на снегу? Почему, ну почему-то же это происходит. Он не сошёл с ума, ему не мерещится Кристиан, его видят все. Значит, или сам Кристиан сошёл с ума, или тут есть какой-то смысл. Может, поговорить, как посоветовал управляющий? От этой мысли его бросило в холодный пот и сердце подскочило к горлу. Нет, он не готов. Если судьба их снова столкнёт, то ещё может быть, но сам он на это не пойдёт, даже несмотря на то, что Кристиан оставил ему номер телефона. Вильям научился быть сильным и наглым. Но не сейчас, когда он расшатан настолько, что толкни чуть сильнее, и он рухнет на пол. Дождавшись, когда его выпустят из кабинета, он быстро дошёл до столовой, налил себе чая и прислонился к подоконнику. Все ели. И Дитмар тоже. Но Дитмар… Выглядел иначе. Он что, сделал волосы на пробор? Расчёсывались пациенты сами. Раньше у него было длинное кудрявое гнездо на голове, сейчас оно оказалось аккуратно заглажено на правую сторону. Нет ничего приятнее, чем видеть, что пациент начинает возвращать себе вкус жизни. Ему не плевать, как он выглядит. Дитмар, видимо, что-то почувствовал, оторвался от куриного супа, прищурился, чтобы его рассмотреть, и улыбнулся. Улыбнувшись ему в ответ, Вильям быстро пошёл в кабинет. Нужно понять, почему в первый раз Дитмар принял его за своего мучителя и почему сейчас он его распознаёт. В чём отличие. И, может, в этом будет разгадка к шараде. А пока документы. Чем быстрее будет решён этот вопрос, тем быстрее Дитмар покинет эти стены, как и хотел.

Дитмар держит за руку. От вони разложения слезятся глаза, желудок скручивает спазм. Плохо, как же плохо, как же… больно и никак. Дитмар показывает знак тишины и тянет за собой. Но там же темно, зачем?.. От удушливой волны воздуха, словно кто-то прошёл туда-сюда, их чуть не сдувает. В темноте включается телевизор, помехи, мелькающие кадры. Что? Почему? В его свете видно комнату, чёрную, неприглядную. Как будто из одной половины дома, мрачной, но чистой, они попали в его дом, ЕЁ дом. На стенах нет обоев, какие-то слова, на полках стеллажей какие-то предметы.

В шлюп кошмар явился мне…

Он отшатнулся от резко заработавшего телевизора, зажимая уши. На экране мелькала ОНА. В платьице, с причёской, маникюром. Она рубила мясо большим топориком.

— Выключи…

Голос сел, как будто горло сдавили руками.

— Доктор, всё в порядке.

Дитмар закрыл собой экран и взял лицо в ладони.

Смейся, смейся, пришла Вероника. Вот, вот, сдохла Вероника.

— Выключи его, выключи…

Снова, снова эта песенка! Где Дитмар? Он встаёт, хотя тяжело. Как будто телевизор его подавляет прямо сейчас, прижимает к полу, вытесняет все мысли. Что-то в руке. Что, откуда? Ярость затапливает. Швыряет что-то прямо в экран. Кинескоп взрывается с громким хлопком. В наступившей темноте его всё же рвёт. Больно, как будто выхаркивает органы. Шаги, всё ближе. Кто-то оттаскивает его к стене, вжимает в неё. Открывается дверь…

Комната. Что за чёрт? Вильям повернул голову, рассматривая собственную спальню. Что-то в ней было не так. Что-то его дёргало. Он сел, подавляя страшную тошноту от приснившегося кошмара. Или не кошмара? Почему он всё ещё чувствует этот запах? Сверху, с потолка, что-то капнуло. От того, с какой силой ужас скрутил всё тело, судорогой на глазах выступили слёзы. Медленно, перебарывая напряжение мышц, он поднял голову. Над кроватью в воздухе висел труп. С него содрали кожу, и кровь, уже загустевшая, капала на простыни.

— Это кошмар, это кошмар…

Медленно, боясь не так пошевелиться, Вильям начал отползать к входной двери. Ещё миллиметр, ну же… Но труп повернул к нему лицо и ухмыльнулся.

— Это реальность.

— Нет…

Ручка двери не повернулась, как будто механизм залили клеем, от беспомощности, прямо как в детстве, внутри всё оборвалось. Вильям вскочил на ноги и принялся судорожно дёргать дверь. Пока не почувствовал мокрую руку не плече. Всё, всё. Запах гниения заполнил собой весь мир, живот скрутило адской болью. И вдруг ручка двери сама повернулась. Дверь открылась.

— Доктор. Вы обещали помочь.

Стоящий на пороге Дитмар в больничной пижаме смотрел пристально, в упор. Протянул руку. Да, уведи отсюда, забери отсюда. Дитмар рывком вырвал Вильяма из рук трупа и с громким хлопком закрыл дверь.

— Это сон.

Дитмар в ответ хмыкнул и заглянул в глаза.

— Да, это сон. Реальность страшнее.

Вильям едва смог оторвать голову от подушки. Казалось, что живот сейчас разорвёт, настолько всё болело. Раком доползши до унитаза, он рухнул на кафель. Всё же вырвало. Запах разлагающегося мяса как будто до сих пор стоял в носу. От боли его колотило. Похоже, он отлично так чем-то отравился. Или его отравили. Он ни в чём не мог быть уверен. Засунув пальцы в рот, Вильям заставил себя вывернуть в унитаз всё, что могло там быть и что могло заставлять так болеть. Так же раком, не имея сил распрямиться, он дошёл до раковины и включил воду. Напившись из-под крана, он заглянул в зеркало. Отвратительно.

— Что тебе надо, сучья боль? Какого чёрта ты меня треплешь и куски отгрызаешь? — Вильям провёл руками по красному от слёз лицу и истерично захихикал. — Глупая боль, если ты меня сожрёшь, где тогда ты будешь жить?

Рвота хоть и убрала тошноту, боль никуда не делась. Едва найдя в аптечке антиспазмолетик, Вильям кулем завалился на кровать.

Очередной четверг. Выходной. Но планы, которые Вильям вынашивал трое суток, грозили пойти коту под хвост, потому что новым постановлением было приказано никого не выпускать из больницы. Эдакая принудительная подписка о невыезде. Возмущения администрации детектива не тронули, она выписала своей рукой несколько пропусков для директора и ещё нескольких человек, включая мистера Монтгомери и Мистера Смита, чтобы те управлялись с документами. А Вильям, внимательно рассматривая её, начал замечать то, чего в предыдущие разы не заметил. Она явно не спала. Вильям не знал, как всё происходящее выглядит со стороны, изнутри казалось, что это один муторный беспросветный кошмар из тех, которые пугают не монстрами, а пугают реалистичностью. Но, видимо, во внешнем мире это всё тоже отражается на людях. Да хотя бы потому что всегда собранная как солдат Воловски забыла свою ручку. Сунув её в карман, Вильям думал о том, как ей отдать, нужна ли ей ручка, может, это подарок, а может, просто безделица, выданная руководством всему отделу. И сейчас он сидел на кровати, уже одетый, и крутил ручку в руках. Ему нужно наружу, срочно. Но пропуска на его имя нет и не стоило надеяться. Он с таким трудом раздобыл адрес родителей Дитмара, всеми правдами и неправдами, не для того, чтобы профукать этот шанс. Но охрану на воротах усилили, причём так, что когда снова пришёл Кристиан его насильно обыскали и прогнали, чтобы не стоял под калиткой. А он ещё и подозреваемый, кто его выпустит в здравом уме. Ему нужно бежать. И если его поймают, он точно сядет. И тогда помочь Дитмару будет некому. Куда бы он ни ступил, везде ждёт ловушка. Можно быть параноиком, но почему-то не оставляли мысли о том, что это всё одна сплошная подстава. Ну не может быть столько совпадений. Его хотят подставить, очень планомерно и скурпулёзно. И в его силах отбрыкиваться как можно активнее, чтобы не казаться безвольной жертвой.