По своим следам

— Понимаешь, Оль, это абсолютно священное место. Вон там. — я ткнул пальцем за окно — была башня Якова Брюса. Он был весьма продвинутый колдун и чернокнижник. И, по слухам договорился с существами нижнего мира о золоте. Зря что ли Россия двадцать лет воевала? А перед смертью он запечатал дорогу в ад. Но, по закону компенсации, открылись небесные врата и пролили благодать. С божественной точки зрения прошло мгновение. Но благодать пролилась тридцать лет назад. На эту чебуречную. Вкуси же дщерь человеческая!

Она фыркнула. Один из шпалоукладчиков деликатно откашлялся и сказал:

— По другой версии, Брюс здесь грохнул демона. Вот в этом самом месте. И пригласил Патриарха. И они замолили это место. Ну и чебуречная конечно не могла потом не появиться.

— Девушка, не слушайте их. — Из за спины к нам за столик влез какой то дед. — Это Брюс был демоном. Но патриарх его посохом. И отслужил всенощную.

Сказать что Мединская не была потрясена, ничего не сказать.

— Понимаешь, я у Вонегута прочитал, что американский парень, идя в бой, говорил, что он умерт за то, чтоб американцы ели биг мак, и картошку фри. А у нас все за Сталина, да за партию. Так вот, я буду защищать Родину от врагов за эти чебуреки.

— А за меня? — прищурилась.

— Это по умолчанию.

— Портвею? — разрядил напряженность один из работяг.

— Спасибо, у нас собой. — с достоинством ответил я, и достал фляжку.

А потом за столиком настала тишина. Потому что смотреть как Олик ест чебуреки это что то. Как сок стекает по губам и подбородку, и она их вытирает, а он опять течет, и она смеется. И говорит, что такой вкуснятины даже представить не могла. Правильная все же девчонка. Потом мы все выпили еще по чуть-чуть, и преисполненные взаимного уважения попрощались.

Мы шли по Сретенке к бульварам, и я говорил, что гастрономическое познание своей страны гораздо лучше чем книжки. А она отвечала, что ей страшно понравилось, но она на миг подумала что я собрался ей признаться что уже женат. А я отвечал что ты же поняла, что есть вещи поважнее? А она залепила мне снежком в спину и попробовала убежать… И я читал ей Визбора, раз уж Сретенка.

Солнце дрожит в воде,

Вечер уходит вдаль.

Вот уж который день

Я прихожу сюда

Слышать, как ты поёшь,

Видеть, как ты плывёшь.

Парус крылом взмахнёт,

Сердце на миг замрёт.

Но вот пришла зима,

Речка белым-бела,

Свёрнуты паруса,

Хмурятся небеса.

Снег и печаль кругом

Кружатся в ноябре,

И не махнёт крылом

Парусник на заре.

Значит, они созвонились с Наташкой. Не верю, что Ольга жаловалась. Скорее Наталья думает что знает, как я должен поступать. Интересно, а поход на концерт рок-лаборатории, у Наташки как считается? Светским мероприятием? Насколько я помню такие концерты, ко второму отделению трезвых не будет нигде, ни на сцене ни в зале.

— Нельзя быть таким идиотом, Пит! — Боря наконец то нашел нужную интонацию для разговора со мной. Он теперь просто орет все что считает нужным. И мы прекрасно ладим.

— Нельзя было договорится, чтоб они заплатили сначала вам! Как мы будем выкупать новые опционы? А?

Но в принципе, как я и думал, все нормально, кроме того, что Боря попросил уже присмотреть здание. Там он разместит головной офис и вообще, ты Пит подумай. Я тебя всегда возьму вице-президентом, а вторым Серегу. А Толяна генеральным. Красавец-парень. И вообще, все слишком легко. Я нервничаю.

Вечер прошел в телефонных разговорах. В основном с Ольгой. Я пожаловался на Наталью. Ольга смеялась и уверяла, что ей и вправду понравилось. И она оценила, что первый ресторан куда я её позвал, был ресторан русской кухни. А я просил не язвить, и просто знать, что впервые в Макдональдс я зайду в двухтысячном году. Даже со мной не пойдешь? Даже тебя не пущу! Я там уже была. Здесь в Москве? Нет во Фриско. Это не считается. Кстати, а ты не скажешь, кто вам Раиса Максимовна? Мама у неё в Фонде Мира работает. Они не то чтобы дружат, но вместе пьют кофе. Скажите пожалуйста. Я то думал, что вот — родственники, приятели, друзья, знакомые. Но есть еще такая градация — вместе пьют кофе.

Обсудили поход на концерт. Оказывается она вполне вкурсе. Ей не нравится Титомир. И вообще вся псевдо-негритянская лабуда. А вот эта песня, «На заре» просто обалдеть. А так ей конечно же нравится Дюран Дюран. И вообще Петров мы не танцевали ламбаду. Или ты не танцуешь? И еще куча всяких названий, из которых я узнал только Принца и Мадонну с Майклом Джексоном. В общем я заеду за тобой часов в семь. В этом случае обноски как раз подойдут. Она весело фыркнула и мы попрощались.

Потом я позвонил Леониду. Он конечно же идет. Нужно только Тляна найти, а то уже с прошлого года не показывается. Завис там у Ирки. А она что говорит? Уехал в Н-ск. Обещал максимум завтра быть.

А потом позвонил Серега.

— Андрюха. Мне только что звонил отец Толика. Толик в Н-ске. Ранен. В него стреляли.

— Подробности?

— Ну какие нахер подробности?

— Давай так. я сейчас туда поеду. И посмотрю на месте. Твоя задача — удержать в Москве его родителей до моего звонка. И все по текущим делам. ты не забыл, что у тебя завтра отправка двух бортов в Уренгой?

— Да помню, помню.

— Ты сможешь добыть мне контакты в Н-ске? Позвони Боре. Он должен знать. Я сейчас кофе в термос набодяжу и поеду. Из Владимира тебе позвоню.

— Не суетись. Я сейчас попробую по телефону узнать что с ним, а потом будем решать. Жди звонка. И позвони Боре сам.

— Боря, спишь? У нас неприятность. Толика подстрелили.

— Блять! Я чувствовал!

— Погоди. Мне нужны телефоны его контрагентов. С кем он там общался?

— С кем, с кем — я услышал что Боря листает блокнот. — Записывай. Он продиктовал два номера. И имена. Но он нарыл выход на Председателя Исполкома. И вроде бы к нему поехал. Мне, по крайней мере, он так сказал. Отзвонился и сказал, что закроет сбыт по сделке.

— Ладно, я оттуда позвоню.

— Ты не геройствуй там, Пит.

— Да я же трусливый. Поэтому и жив до сих пор. Пока.

— Удачи.

Снова зазвонил телефон.

— Все неплохо, Андрей. Ранение в бедро, средней тяжести. Сейчас спит, но сознания не терял. Потеря крови. Но не критичная. Опасений нет. Так что не суетись, а выезжай часа через четыре. Сейчас ты там ничего не узнаешь.

Глава 34

Анатолий Петрович Зотов гнал машину матерясь сквозь зубы, но не снижая и так невеликую скорость. Зимние дороги во Владимирской области это песнь льда и страдания. Председатель исполкома небольшого городка, по телефону, сказал что не против подписать договор поставки мазута. И, несмотря на ранее утро и неслабый мороз, Толик упорно гнал отцовские Жигули к цели.

Согласившись с предложением Постникова и Петрова, Зотов думал переждать творческий кризис. Роман, что он задумал еще на первом курсе института, забуксовал летом. И с тех пор не появилось ни строчки. Но потом он неожиданно увлекся. Продавать нефтепродукты оказалось интересно и щекотало нервы. Первый этап завершался. Осталось пристроить сегодня еще один эшелон мазута, и можно считать — он справился.

Конечно — повезло. Зам директора Муромского Стрелочного завода дал хорошие контакты с муниципальными руководителями городков в округе. Но тут уж ему никто слова не скажет.

Толик родился и вырос в Москве. Родители работали переводчиками в СовМине, и дома бывали редко. Им занималась бабушка. Как всякий номенклатурный ребенок, в положенный срок он начал учится в знаменитой школе не Арбате. Мечтательный и склонный к созерцательности, он трудно сходился с одноклассникам. Чего нельзя сказать об одноклассницах. Сколько он себя помнил, все время его опекали подруги. Поэтому, в отличие от сверстников, проклятый женский вопрос его не очень то и заботил. Толи по причине врожденной легкости характера, толи еще почему, подружки менялись безболезненно. И почти со всем он сохранил теплые отношения. Но к окончанию школы, извечное женское внимание и опека начали его откровенно тяготить. И он впервые взбрыкнул.