Страница 10 из 104
Если голова болит – значит, она есть.
Это было единственное, чем Рею оставалось утешиться, разлепив глаза. И если не двигаться, в общем жить было можно. Наверно. Чисто теоретически. Ведь жизнь есть движение. А движение есть боль. И боль – движение к смерти. Жизнь двинулась к единственной мысли: «Лучше бы я умер вчера!».
Противное, мерзопакостное чувство, словно изнутри кто-то поставил распорку и медленно крутил винт, расклинивая стенки черепа еще больше.
А еще кто-то повесил в голове чугунную гирю. Жуткий маятник, покрытый острыми шипами и бугристыми наростами, мерзко колебался и вибрировал, царапал глаза и стенки черепа в самых неожиданных направлениях. Рукоять поганой гири притворилась языком и давила на глотку. Причём на язык этот, судя по вкусовым ощущениям, гадили все кошки Империи несколько суток подряд. Боги, это всё ещё и высохло…
Карой небесной пришла жажда.
Рей вспомнил кампанию в пустыне, где за неделю марша им не встретилось ни одного источника воды. Моча покраснела и воняла аммиаком. Солдаты пили кровь всего живого, что встречалось им на пути. Рею вспомнилось, как сейчас: вот он хватает варана и сворачивает ему шею. Зубы вгрызаются в кожу, покрытую острой чешуёй, вырывая кусок плоти. В глотку течёт солоноватая густая кровь рептилии.
Очередной варан почему-то превратился в кошку. Ничего, кошка тоже сойдёт. Здоровая, лохматая, истошно верещащая. Он тянется зубами к шее, растягивая животное высохшими пальцами. В последний момент кошка изворачивается, вопль бьёт по ушам, и в лицо инвалида упирается вонючая кошачья жопа.
С омерзением Рей перевернул кошку… и снова чуть не откусил от задницы. И ещё попытка с тем же результатом…
Лейтенант озверел, яростно сжал тушку зверька, и из жопы брызнуло прямо в рот…
– Буэ-э-э-э-э…
Организм крутит и лихорадит. Но рвотные спазмы не смогли выдавить из желудка даже жёлчи. Вкус кошачьих фекалий остался на языке. Гиря долбится о стенки черепа, просясь наружу.
С треском разлепив глаза, в которые будто сыпанули песка, бывший лейтенант огляделся. Слабое свечение рунных цепочек на стенах… Какое-то воспоминание царапает череп и уносится прочь. Нет, Рей точно не хочет знать, что же там такое в прошлом было. Чтобы воспоминание не вернулось, надо отсюда выбираться.
Приняв устойчивое положение на четвереньках, Салех сделал первый, самый трудный… ну, пусть будет шаг. Тело ломило, словно после марш-броска на полсотни миль с полной выкладкой. Рей хотел боднуть дверь, вовремя вспомнил про гирю – и толкнул рукой, едва не распластавшись на пороге, Дверь открылась легко, без сопротивления.
Свет резанул по воспалённым глазам, зато свежий воздух омыл лёгкие. Рей заставил себя сделать дюжину глубоких вдохов, гиря немного успокоилась, а мир перестал колыхаться и больше не кружился.
Вокруг стояли контейнеры – такие же, из которого он только что вывалился. Резкий противный звук сверлил барабанные перепонки, и Салех со стоном огляделся в поисках его источника.
Небольшая собачка неведомой породы злобно скалила зубы и рычала на похмельного лейтенанта. Тот оскалился и зарычал в ответ. Треснули сухие губы. Видение пустыни и варана снова посетило лишённую волос голову. Псина, осознав, поджала хвост и заскулила. Дёрнулась было убежать… Приговором звякнула цепь, на которую кабысдох был привязан рядом с небольшой будкой.
Рей, шатаясь, встал на ноги и шагнул к будке. Призрак невинноубиенного варана встал у него за спиной. Скулёж несчастной псины перешёл в истерический вой…
– Эй, мужик, с тобой всё в порядке? Мужик, о боги, ты что, пьёшь из собачьей миски?!
Рей с трудом оторвался от источника живительной влаги, оглянулся и резво поднялся на ноги. О чём немедля пожалел: гиря в голове загудела, двигаясь по широкой дуге, мир закрутился вокруг Рея – и его вырвало.
– Мужик, ты там живой?
– Нет, но это лечится, – просипел Салех, оглядываясь.
Перед ним стоял мужичок в мундире служителя воздушного порта. У бывшего лейтенанта возникло подозрение, что этого человека он встречал, и недавно. Только вот вспомнить бы, где…
– Все лорды бездны, ты из контейнера вылез? Его же дракон припёр! Тебя что, убить хотели?
От участливого тона Салеха снова затошнило. С трудом удерживая себя вертикально, бывший лейтенант порылся в карманах, достал серебрушку и протянул ничего не понимающему собеседнику.
– Воду, а лучше рассол, а лучше пиво. А лучше всего сразу, – в руку мужичка легла вторая серебрушка. – Это за забывчивость. Я просто знакомился с собакой. Славный у тебя пёсель.
Славный пёсель, которого от безвременной кончины спасла миска воды, замеченная инвалидом в последний момент, истеричным лаем подтвердил версию.
Получивший свою трёхдневную зарплату, мужичок повеселел и куда-то убежал. Салех устало сел на будку, пытаясь договориться с адской гирей по-хорошему.
Служитель порта явился буквально через минуту с ведром воды и черпаком. После чего снова убежал. А потом приволок половину банки рассола и пару бутылок самого дешёвого пива.
Увидев принесённое богатство, Салех обрадовался. При виде благодарной улыбки служитель сбледнул с лица и растворился среди контейнеров.
Работать человеку надо, подумал Салех, сорвал зубами пробку с бутылки, залпом опустошил её. Холодное пиво вернуло вкус к жизни, и Рей радостью подставил лицо утреннему солнышку. А потом отполировал пиво добрым глотком рассола. Потом зачерпнул ковшиком из ведра и вылил себе на макушку. Холодная вода, стекающая по лысине, остудила разгорячённую голову. Жуткая гиря неторопливо превращалась обратно в мозг и даже перестала болеть.
Из недр зловонного контейнера донёсся тяжкий стон. Испытывая лёгкое чувство вины за случившееся, бывший лейтенант полез спасать нового знакомого.
Вытащенный на солнышко Ричард был цвета молочного нефрита и пребывал без сознания. Салех занялся реанимацией.
Холодная вода, щедро выплеснутая на лицо, заставила графёныша подскочить и зайтись в спазме то ли кашля, то ли рвоты. Салех протянул пациенту следующий ковш. Который был моментально выхлебан до дна. Как и следующий.