Страница 6 из 20
Глава Ордена посмотрел прямо на Грету. Похоже, ему всё известно. Уж не он ли заставил комтура передумать насчёт помилования?
– Меньше двух миль, – отвечала Грета. – Если Пресвятая Дева поможет, затемно вылезем под Большим Ставом, и к вечеру завтрашнего дня будем в Данциге. Там на башне зажгут огни – сообщат об успехе.
Она замерла перед властными очами. Генрих фон Плауэн не хуже палача умел разбирать людей, только делал это без крючьев и лезвий. Низенький, с кустистыми усами и опухшими веками, не сравнить с предыдущим магистром, который на поле один стоил целой хоругви. Но тот допустил разгром при Танненберге. Именно нынешнему хозяину Мариенбурга пришлось собирать рассеянные силы, уговаривать союзников, строить оборону замка.
Фон Плауэн был хитрее хорька, и умудрялся присутствовать сразу везде. Ходили слухи, что в его покоях есть система ходов, по которой он мгновенно проникает хоть в спальни братьев, хоть в костёл, хоть на конюшни. Грета знала – ход только один, жутко пыльный, ведёт в комнату совещаний. Вряд ли им пользовались.
Никто не мог переиграть Грету в гляделки. Не смог и фон Плауэн. Он отвёл глаза, начал прощупывать остальных – и понял, что боевой дух братьев лежит в луже да пускает пузыри. Поэтому вскричал:
– Сержанты! Если вы доставите отца Антонио в Данциг, я сам посвящу вас в рыцари.
От такого посула боевой дух отряда поднялся на карачки, как от запаха пива.
– И меня? – с надежной вылез вперёд Одо.
Фон Плауэн глянул вниз так, словно учуял тухлое яйцо.
– Э-э, – протянул он, – нет. Только не тебя.
Кустистые усы подрагивали. Магистр ещё раз скосился на Одо, передернул плечами и решительно сказал «нет». Потом кивнул в сторону Греты:
– А это что за былинка, сквозняком унесёт? Хаускомтур, кого вы подобрали на выполнение задания! Получше людей у нас не нашлось?
Брат Конрад потёр руки, будто моет, и шепнул:
– Получше – жалко. Туннелем этим полвека никто не ходил, лишь угодники знают, что там. А расписку для короля можно и новую состряпать.
От этих слов боевой дух отряда провалился в преисподнюю.
– Время, время, Конрад! Каждый час промедления близит падение замка. Король Ягайло теряет войска от голода и болезней, он зол, строит новые осадные башни. Нам нужна подмога, и вы, – шипастый взгляд проехался по жалкой компании, – дойдёте до Данцига.
Если бы папский престол пошатнулся, голос фон Плауэна мог бы его подпереть. Боевой дух вздёрнули на ноги и дали ему хорошего пинка.
– Что ж, вознесу за вас молитвы. Брат Конрад, жду зайца.
Великий Магистр осенил путников крестом и удалился.
Когда шаги солдат затихли, Густав свалился носом в пол. Комтур погрозил кулаком Бриану с Федом, потом повернулся к Грете:
– Генрих, вот бумага, нарисуй подпись. Да, и притащите мне зайца. Где хотите берите.
Свиток гласил, что всё полученное от отца наследство Генрих фон Таупадель передаёт в тевтонскую казну.
Грета никогда не стремилась чем-либо владеть, да и Устав это запрещал. С радостью отдала бы последний пфенниг на общее благо, но из ума не шло: её убьют, как только покажется выход из туннеля.
– Давайте я подпишу, когда вернусь? – предложила она.
Комтур выхватил меч и приставил ей под подбородок:
– Подписывай! Сейчас.
– Не могу, – проговорила Грета, стараясь не сглатывать. – Собственность следует передавать в присутствии нотариуса и комиссии из шести уважаемых граждан, не являющихся членами Братства. Ваша бумага ничего не стоит без этого, мои родственники с лёгкостью её оспорят. А вы же не хотите на ночь глядя бегать, созывать комиссию, огорчать задержкой Великого Магистра? И, заметьте, необходимо приложить личную печать, которую я ещё не успел выписать из Нюрнберга.
Меч убрался в ножны. Комтур отозвал Бриана в угол, что-то сказал ему. Так же шепнул нечто каждому, кто шёл с Гретой, не исключая отца Антонио.
Отлично. Теперь можно не опасаться удара в спину, её постараются вернуть в замок целой и невредимой… Ну, или хотя бы способной водить правой рукой.
Комментарий к 4. Великий Магистр
(1) Строго говоря, Генрих фон Плауэн не стал ещё настоящим, избранным главой Ордена – какие выборы при осаде? В бумагах значилось «м.б.» - местоблюститель. Как многие тихонько шутили, «может быть» Магистр. Только кто ж такое вслух-то произносит?
========== 5. Тайный ход ==========
Грета нажала на выступающий кирпич, кусок стены рядом отъехал с отвратительным скрипом. С той стороны за ним тянулись занавесы паутины: пожалуй, первым пусть идёт Большой Фед.
Пахнуло холодом, плесенью и мышами. Сразу от входа вниз вели ступени, вырезанные в известняке.
– Давайте, во имя Девы Марии! И не забудьте про зайца, – комтур толкнул во тьму коротышку Одо.
Тот мигом стал похож на привидение в саване из паутины.
Когда все зажгли факелы и спустились по лестнице в гулкий и тесный ход, сзади донеслось:
– Хотя бы кошку притащите!
Воздух слипался от сырости, дышалось с трудом. Ход словно мышь выгрызала, рясы цеплялись за неровные стены. Скоро ступеньки кончились, пол шёл с уклоном вниз. Что там, в затхлой тьме? Жуть змеилась со всех сторон, тянула бескостные пальцы.
Однако братья будто на волю вырвались. Переругивались, шутили, Бриан смеялся так, что эхо разносилось на милю вперёд. Он склонился к Грете и прошептал:
– Молодец! Здорово выкрутился.
– Комтур отменил приказ меня убить?
– Ага!
Хорошо, конечно, что выкрутилась. Но не заподозрят ли в ней стяжательство?
Поль помахал факелом перед лицом Греты:
– Месье, смотьрите, какая у нашего ‘еньриха рожя кислий!
– Он в тоске, – откликнулся Одо. – Ветхий Завет запрещает в сторону зайца даже смотреть, а тут тащить надо. Послушание – прежде всего, брат Генрих, теперь без зайца в замок ни-ни.
– Говорят, кто зайца сиесть, у того детей мьного будет.
Коротышка захихикал:
– А то у мейстера их маловато, всего парочка!
– Прекратите! – в ярости оборвала их Грета. – Что за сплетни? Нет мне дела до зайцев. Впереди туннель может, обвалился, да и сзади – не обрушится ли?
Бриан сначала нёс Густава, через сотню шагов дал ему хорошего пинка, и пьянчуга заковылял сам. От его песни (1) с потолка падали пауки и ползли за шиворот.
– Устав в главе восемнадцатой предписывает хранить молчание после Повечерия, – заметила Грета, шедшая первой. За ней семенил отец Антонио. – Заткните кто-нибудь брата Густава ради спасения его души.
– Он не виноват, что в замке не найдёшь нормальной закуски, – возразил Фед. – А на закуску лучше всего сало. Моя мамочка делала так: топила смалец, прибавляла к нему розмарин, мелко-мелко резала укропчик, да макнуть туда солёный огурец…
– Нет, я с яблоком люблю, – перебил Одо. – А ещё взять такой огромный ломоть ветчины, на хлеб его, только лепёшку надо чтоб прям из печи, хрустящую, в подсолнечных зёрнышках…
– Уже почти пятница, пост, – тон Греты окунал в прорубь и придавливал сверху кованым сапогом. – О каком сале вы, братья? Только «Отче наш», прочтенный девятикратно, отчистит греховные помыслы.
– Да, именно! – встал, как на грабли наткнулся, отец Антонио, словно его озарил свет истины. Остальные врезались ему в спину. – Смалец едят с луком, без лука – всё насмарку.
Грета не стала приводить строки из Устава о воздержании, не стала цитировать Пророка Исайю. Она отметила в себе ярость и желание съездить в рожу хохочущему брату Одо. Это грех гордыни. Следует сечь спину бичом не менее пятнадцати раз после вечерней молитвы.
Она поёжилась – раны от палок только-только зарубцевались. Но послушание есть послушание, и бич не залежится. Если, конечно, удастся вернуться в замок.
Прогрызенный пекарями коридор вышел в другой, пошире. Его стены обложили кирпичом, пол промазали глиной – видимо, этот туннель строили вместе с башнями.