Страница 75 из 80
Глава 19. Совсем не Бейкер-стрит
На этот раз автомобиль мне никто не предложил, пришлось возвращаться к бронепоезду пешком. Пока шел, рассматривая старинную архитектуру Минска не тронутую войной, прошло часа два. В салоне застал Артузова и Татьяну, беседующих на высокие материи — не то о Бахе, не то об Оффенбахе.
— Тань, не напоишь кофе? — попросил я.
Татьяна кивнула и ушла, а Артузов молчал и смотрел на меня не то сердитым, не то обиженным взглядом.
— Артур, что случилось? — поинтересовался я. Неужели обиделся за то, что Тухачевского раскрутил?
— Владимир, я понимаю, у тебя всегда имеются какие-то собственные соображения, недоступные для понимая простых смертных, вроде меня, — саркастически заявил мой друг. — Я уже не говорю, что ты обязан мне подчиняться, согласовывать с особым отделом ВЧК собственные действия. Но ты хотя бы предупредить-то мог?
— Артур, можно покороче? — взмолился я. — Веришь, или нет но после допроса такое чувство, словно вагон соли разгрузил. Говори, что я не так сделал?
— Наоборот, ты все сделал так, — сдержанно сказал Артузов. — Внедрил агента на железнодорожную станцию в Минске, а он сумел предотвратить покушение на Троцкого.
— Я внедрил агента на железнодорожную станцию? — в раздумчивости переспросил я. — А ты ничего не путаешь?
Не помню, чтобы я кого-то куда-то внедрял. Да, пару человек в Минск посылал, но те должны заниматься совсем другими делами. Кстати, мы здесь уже четвертые сутки, пора бы Потылицыну с Холминовым на связь выйти или весточку о себе подать. Хотя, может и подавали, но мне покамест не до таких мелочей, вроде разоблаченного шпиона из Архангельска. А ведь это непорядок.
Видя, что я действительно не понимаю, о чем идет речь, Артур снизил градус «обиженности» и объяснил:
— Два часа назад, когда Троцкий направлялся к бронепоезду, в него пытались стрелять. Террорист затесался в группу охраны, почти вплотную подошел к Льву Давидовичу, еще чуть-чуть — и нет товарища Троцкого. На его счастье, рядом оказался электромонтер с вокзала: выбил пистолет, скрутил. Охрана наркомвоенмора, понятное дело, всех повязала, но электрик сообщил, что он внештатный сотрудник Архангельского чека, у него и мандат есть. Мандат, кстати, подписан начальником архчека Аксеновым. Злоумышленника в особый отдел фронта сдали, а твоего отпустили. Если ты не внедрял агента, откуда он взялся? И сам понимаешь — где Минск, а где Архангельск? И что за должность такая — внештатный сотрудник?
Если электромонтер, то это может быть только Холминов, бывший подпоручик вытащенный мной их лагеря в Холмогорах. Поручик Потылицын, он и кавалер, и прочее, вряд ли сподобится иметь дело с техникой. Эх, господин подпоручик. И угораздило же тебя Троцкого спасти! И нахрена, спрашивается? Гражданская война закончится и без тебя, а Льву Давидовичу самое время улечься возле кремлевской стены, посмертно получить статус героя революции, а не баламутить народ, дожидаясь ржавого ледоруба.
— Артур, поверишь, нет ли, никого никуда не внедрял, — еще раз повторил я. — Помнишь, я еще в Москве тебе говорил, что мне записка пришла от моего старого знакомого — библиотекаря из Архангельска, который изображал, что он английский шпион, а сам на Польшу работал.
На лбу Артузова обозначились складки, изображающие некие умственные усилия. Видимо, пытался вспомнить, но не смог.
— Псевдоангличанина прекрасно помню, а вот такое, чтобы ты про записку говорил — не помню.
— Да? — неподдельно удивился я и вздохнул. — Значит, только собирался рассказать, но забыл. Я вообще-то хотел у тебя санкцию просить на встречу с иностранным агентом.
— Стоп! — поднял Артур руку верх. — Давай-ка, с самого начала и поподробнее.
Пришлось рассказывать Артузову о том, что Платон Ильич Зуев назначил мне свидание на каждую среду в восемнадцать часов, а я сразу же после расшифровки отправил в Минск двух человек, чтобы присматривали за домом на улице Георгиевской и вообще, на всякий случай.
— Ты о записке Дзержинскому или Ксенофонтову доложил? — поинтересовался Артур.
— Конечно, нет. Да и когда? Записку расшифровал, людей отправил, а тут ты являешься — мол, едем в Смоленск.
Особоуполномоченный ВЧК ненадолго задумался, пожал плечами.
— Вообще-то, товарищ Аксенов, при желании можно усмотреть в ваших действиях попытку несанкционированного сотрудничества с вражеской стороной, — усмехнулся Артур. — Под трибунал тебя не отправят, но Феликс Эдмундович стружку снимет.
— Так вишь, так получилось, — почесал я затылок, делая вид, что озабочен ситуацией. — Большому начальству докладывать времени не было, решил, что ты и санкционируешь. Ты же санкционируешь?
— Придется, куда я теперь денусь? — вздохнул Артузов. — И все-то у тебя не так, вундеркинд хренов.
Татьяна, словно почувствовала, что серьезный разговор закончен, явилась со спиртовкой и туркой, принимаясь за приготовление кофе.
— Володя, ты давеча про вагоны с солью говорил. Ты что, действительно разгружал вагоны? — поинтересовался Артузов.
— Ну да, а что такого?
Я и на самом деле разгружал вагоны. Давно, в пору студенческой юности. А вы попробуйте прожить на сорок пять рублей в месяц, даже если комплексный обед в студенческой столовой стоит всего пятьдесят пять копеек. Завтракать в молодости не обязательно, но нужно еще и ужинать. А кино девушку в кино сводить? Еще не говорю о том, что моей всегдашней слабостью являлись книги, и хотя в восьмидесятые годы двадцатого века дефицит книг перекрывал даже нехватку колбасы, но кое-что «выкидывали».
— А что, твои родители… — начал было Артузов, но, видимо, вспомнив биографию Аксенова, замолк.
Артузов с каким-то старческим кряхтением поднялся с места и пошел в наше купе. Вернувшись с двумя бумажными пакетами — один побольше, второй поменьше, положил их на стол.
— Сухари и сахар, — смущенно сообщил Артур.
Вот те раз. Не иначе, главному контрразведчику страны вдруг стало жалко своего товарища-сироту?